А.Беляев. Собрание сочинений том 3 - Беляев Александр Романович (читать онлайн полную книгу .TXT, .FB2) 📗
Дорогой он продолжал говорить:
— Мы не только обрабатываем землю электричеством, но и греем ее. Под землей прокладываются электрические грелки. Слишком поздняя весна и ранняя осень не будут нам больше страшны. Но и это еще не все. У нас есть поле, где мы ионизируем растущие злаки, и результат получается превосходный. А вот и стойла.
Чистые, теплые, проветриваемые помещения, освещенные электричеством. Возле каждой коровы — электрическая дойка.
— Рука человека не прикасается ни к корове, ни к молоку. Электричество доит, перерабатывает молоко, чистит коров и стойла.
Затем мы осматривали инкубаторы. Длиннейшая комната, напоминающая заводской цех.
Да так оно, в сущности говоря, и есть. Это настоящая фабрика. Здесь «полуфабрикат» — яйцо — превращается в «конечный продукт производства» — живого цыпленка. Тянутся длинные черные ящики. Тишина. Безлюдье. За людей работает электричество.
— Присматривать за температурой больше не приходится. Она регулируется автоматически. Электрические грелки работают идеально. Все рассчитано. Когда приходит срок, сюда являются наши птицеводы только для того, чтобы взять готовых цыплят и заложить в инкубаторы новые порции яиц.
Следующая комната встретила меня разноголосым писком. Это «детская», брудергауз. Здесь воспитывают вылупившихся птенцов. Они разделены по возрастам и помещаются в ящиках с невысокими стенками. Над ящиками электрические лампы и провода, какие-то металлические шары с иглами.
— Ионизация и воздействие ультрафиолетовыми лучами. Растут как на дрожжах. Заболеваемость сведена почти к нулю.
— Электрические цыплята, — улыбаясь, говорю я.
— То ли еще увидите, — отвечает бригадир. — Производство наше не останавливается круглый год, так как куры несутся и зимой не меньше, чем летом.
— Удивительно! — сказал я, с восхищением глядя на тысячи пушистых желтеньких цыплят, весело и хлопотливо копошащихся в ящиках.
— Пожалуй, электричество призвано сыграть самую важную роль в сельском хозяйстве? — сказал я.
Бригадир посмотрел на меня с некоторым сожалением, — так мне показалось, — этакая, мол, малая сознательность у человека!
— Так может рассуждать только узкий специалист старого времени, — ответил он. — Мы — диалектики, и от нас не ускользает общая связь явлений. Электротехника, химия, физика, агрономия, ботаника, биология, бактериология, метеорология — все имеет свою цену так же, как для растений важны и воздух, и солнечный свет, и вода, и минеральные удобрения. Все одинаково важно. Отнимите одно — и растение погибнет, несмотря на то что всем остальным оно будет обеспечено достаточно. Вот вы познакомьтесь с товарищем Бойко, химиком нашей опытной сельскохозяйственной станции. Поговорите с ним. Он столько расскажет вам об агрохимии, что, я уверен, химия покажется вам самым важным в сельском хозяйстве. Но ни он, ни я так не думаем.
Мы возвращались к гаражу, где я скоро должен был приступить к работе и учебе.
— Вы сегодня вечером свободны? — спросил меня бригадир.
— Совершенно.
Так вот что. В Реаловку вы еще успеете съездить. А сегодня приходите к восьми часам в клуб. Я покажу вам киноленту, на которой засняты все моменты электрифицированной обработки земли в одном из лучших наших колхозов. Посмотрите.
В тот же вечер я видел, как огромные электрические плуги врезались в землю и отворачивали пласт за пластом. Я видел, как за ними, словно пехота после артиллерийской подготовки, шли «добивать врага» другие машины, которые разбивали комья земли. Третьи машины рассыпали удобрения, четвертые сеяли, ровно, бережно, аккуратно, пятые косили, жали, связывали и привозили с поля снопы пшеницы и связки сена. Нет, не сена, а свежей травы, которая отправлялась в гигантский силос, где электрическим током убивались бактерии.
Над полями реяли аэропланы, и часть сева производилась с аэропланов. Другие аэропланы распыляли отраву для вредителей.
Я видел электрические молотилки, дающие чистое, полное зерно. Наконец, я видел, как электричество наполняло зерном огромные элеваторы.
«Где, — думал я, — надрывающиеся лошади, истомленные быки, облитые пбтом косцы, женщины, шатающиеся от усталости, истощенные, кормящие тут же на ниве дряблой грудью детей?.. Вместо них — везде машины, а возле машин и на машинах видны ловкие, здоровые, уверенно работающие колхозники в синих рабочих комбинезонах, забрызганных машинным маслом».
Признаюсь, я не видал картины более увлекательной. Это апофеоз энергетики, техники, электрификации, организованного труда, торжествующего над стихийными силами природы…
Будь здоров. Пиши. Твой Карл Эрнст».
«Дорогой Ленц!
Бригадир был прав: когда я побывал у агрохимика Бойко, то я готов был прозакладывать голову, что самое важное в сельском хозяйстве — это химия.
Встретил меня Бойко в химической лаборатории опытной станции.
— Приехали к нам поработать? — спросил он, протягивая мне руку. Он был в сером халате, прожженном кислотами.
У лабораторных столов стояли в халатах юноши и девушки, они возились с горелками, колбами, стаканами, перегоняли, кипятили, охлаждали…
В отдельной комнате — святилище, куда не заходят химические газы, — под стеклянными ящиками стоят химические весы.
— Обратите внимание: чтобы сотрясение почвы не отражалось на них, весы стоят не на столах, а на полках, прикрепленных к стенам. Вот наше последнее советское достижение, — с гордостью сказал Бойко, поднимая стеклянный ящик с новеньких весов. — Оторвите клочок бумажки и бросьте на весы.
Я сделал это. Бойко взвесил клочок, снял с весов, протянул мне и сказал:
— Теперь черкните на клочке карандашом вашу фамилию.
Я исполнил и это. Бойко вновь положил клочок на весы. И что же: весы отметили прибавку в весе от коротенькой карандашной надписи.
— Вот мы и узнали вес вашей фамилии, — улыбаясь, сказал Бойко.
— Здесь у нас «болтуны», — продолжал он шутить, вводя меня в новую комнату. Маленькими деревянными лопаточками молодые люди взбалтывали в стаканах жидкости темного и светлого цветов. — Анализы почвы.
— И долго приходится так взбалтывать?
— Часами, днями, неделями, а иногда и месяцами. У нас есть несколько механических болтушек, но их недостаточно.
— Но для чего это?
— Для того чтобы узнать, какова почва. Мы растворяем горсть почвы в стакане, взбалтываем, пропускаем через мельчайшее сито и отсеиваем самые крупные частицы, взвешиваем, подсчитываем. Затем болтаем и осаждаем до тех пор, пока через двадцать четыре часа после отстоя жидкость не окажется совершенно прозрачною. Чем больше мелких частиц в почве, тем лучше почва. Если в пробе, в маленьком сосуде величиною с наперсток, окажется менее биллиона семисот миллионов частиц — почва никуда не годна. Почему? Потому что слишком крупные частицы почвы не обеспечивают питания корням. Ведь в одном кубическом метре почвы поверхность частиц, с которой приходят в соприкосновение корни растений, представляет площадь примерно в гектар… Идем дальше. Здесь у нас дистиллируют воду, здесь моют химическую посуду. А вот эта комната… Неприятная комната. В ней мы производили работы, при которых выделяются самые ядовитые газы.
Несмотря на то что лаборатория пустовала несколько дней при открытых окнах, тяжелые кислотные запахи еще не улетучились. Они раздражали нос и щипали глаза.
— Да, тяжелая ваша работа, — сказал я.
Бойко сверкнул глазами, словно я нанес оскорбление близкому ему человеку.
— Увлекательная работа. Изумительная работа, — с жаром сказал он и потащил меня в маленький кабинетик при лаборатории. На большом письменном столе лежало несколько книг на русском и немецком языках по химии, главным образом аналитической.
— Садитесь, пожалуйста, и выслушайте, что такое агрохимия.
Дорогой Ленц! Ты просил меня подробно писать тебе обо всем. Не сетуй на меня, если тебе придется прослушать лекцию.
— Химизированное сельское хозяйство — это неисчерпаемые золотые россыпи, — начал Бойко. — Не верите? Приведу вам пример из прошлого. В то время, когда Соединенные Штаты Америки еще процветали и капитализм не подорвал вконец фермерского хозяйства, это хозяйство за два года давало стране богатство, превышающее всесветную добычу золота на земле за весь период со времени открытия Америки Колумбом. За два года ценность продуктов сельского хозяйства превысила в шесть раз общий капитал всех американских банков. Но такие успехи сельского хозяйства в Америке стали возможными только тогда, когда там на помощь фермеру пришла химия. Капитализм скоро свел на нет все эти успехи. Но это уже вина не химии, а капитализма.
