Работа над ошибками. Дилогия - Лукьяненко Сергей Васильевич (первая книга .TXT) 📗
Зубровка и впрямь была вкусной — мы молча выпили по рюмке. И борщ великолепный.
— Я утром в Харькове борщом завтракал, — сказал я, стараясь завязать непринужденный разговор. — Сегодня в Польше ужинаю. У меня день борща.
— На Украине вообще не умеют готовить борщ, — фыркнула Марта. — У нас переняли, только все равно — наш борщ лучше.
Несмотря на то что Украина и Россия давно уже не были единой страной, я почувствовал легкую обиду и покривил душой:
— Не знаю, не знаю. Украинский мне больше понравился!
— Это в тебе говорят русские колониальные комплексы, — сказала Марта уверенно. — Все непредвзятые люди знают, что в Польше борщ лучше. Ты селедку попробуй! Вкусная?
— Вкусная, — жуя знакомую с детства селедку, сказал я.
— У нас тут ловят. — Марта ткнула рукой в темноту, будто мимо окна плыл сейнер.
— Эльблонг на море?
— На Балтийском. А ты не знал?
— Ты знаешь, где расположен Урюпинск? — ответил я.
— Знаю. Город в Волгоградской области…
— А без способностей функционала?
Наконец-то у Марты кончился запас национальной гордости — и проснулось любопытство.
— Ты все забыл? Все способности потерял?
Я кивнул.
— А как же ты убил акушерку?
— Да так… — невнятно ответил я. — Не хочу об этом…
— Странный ты. — Марта закурила, протянула сигареты и мне. — Никогда таких не встречала…
— А ты знаешь многих функционалов?
Она молчала, затягиваясь сигаретой. Неохотно сказала:
— У нас тут… трое живут. Я, Дзешук и Казимеж. Дзешук — повар. Не здесь, у него на окраине ресторан. Казимеж — портной. Еще двое могут сюда дойти с хуторов. Квиташ — он мясник. Кшиштоф — полицейский. Земля-шестнадцать — необитаема, Янус, можно сказать, тоже, во всяком случае — функционалов у них нет. В Антике живет Саул. Он функционал-стеклодув. Раб. Он хороший… — Секундная заминка подсказала мне, что Марту и Саула связывает больше, чем знакомство. — Но очень занятой.
— Немного, — подытожил я.
Только сейчас мне стало понятно, как тяжко на самом деле давит «поводок», приковывающий функционалов к их функции. Это у меня были тепличные условия — вокруг вся огромная Москва, да еще и Кимгим, да еще и Заповедник — и современный мегаполис, и уютный, будто из книжек Жюля Верна и Диккенса явившийся город, и теплое ласковое море. А вот разбросанные по городам поменьше, а то и вообще по селам функционалы были на самом-то деле глубоко несчастными людьми.
И Василиса в своей кузне.
И Марта в своей башне.
— Еще есть акушер, — вдруг добавила Марта. — Тот, кто делает функционалов. У нас, в Европе, это мужчина.
— Тоже поблизости живет?
Марта удивленно посмотрела на меня:
— Нет. Не знаю. Какая разница, у акушеров поводка нет! Он вообще-то то во Франции, то в Германии живет, но порой сюда заходит. Это он меня сделал функционалом.
Мы выпили еще по рюмке.
— Тебе сколько лет? — спросил я. — Извини за такой вопрос, но…
— А сколько дашь?
— Двадцать.
— Двадцать и есть.
— И ты уже девять лет как функционал?
— Да.
Я даже не нашелся, что сказать. Я почему-то был уверен, что функционалами становятся только взрослые. А что чувствовала эта девочка, которую внезапно перестали узнавать родители, соседи, учителя? Как она росла — в своем родном городке, где знала каждую улочку, каждую лавочку? Что испытывала, сталкиваясь с матерью и отцом?
— Вот поэтому я тебя не выдам, — сказала Марта. — Пусть даже ты убийца. Тебя ведь тоже не спросили, хочешь ты стать функционалом или нет?
— Нет. — Я кивнул. — Спасибо. Я тебя долго напрягать не буду. Если можно, то переночую у тебя — и уйду.
— Можно, — глядя мне в глаза, сказала Марта. — Переночуй.
Но в следующую секунду взгляд ее изменился. Она тронула меня за плечо, разворачивая к окну.
— Гляди… Человек на площади!
Между нами и домиком Марты стоял на площади человек. Стоял в какой-то задумчивости, будто выбирал, куда пойти — к таможне или к ресторану.
— Это Кшиштоф Пшебижинский, — сказала Марта.
— Полицейшкий? — уточнил я и с ужасом понял, что пришепетываю в словах, вовсе этого не требующих. К счастью, Марта то ли не заметила, то ли проявила неожиданную тактичность.
— Да. Он чувствует, где я…
Полицейский с чрезмерно шипящим именем двинулся в сторону таможни.
— Кшиштоф решил дать мне время, — сказала Марта. Посмотрела на меня, закусив губу. Вздохнула: — Отдохнуть у тебя не выйдет. Увы.
— Он меня отпустит? — спросил я, кивая в сторону полицейского.
— Нет. Его функция — ловить нарушителей. — Марта встала и взяла меня за руку. — Пошли…
Навстречу нам сразу же выдвинулся встревоженный официант. Слов я не понял, но судя по тону — он испугался, что мы с Мартой остались недовольны обслуживанием. Но Марта быстро что-то ему сказала, после чего официант открыл перед нами дверь в служебные помещения. По узенькой крутой лестнице мы сбежали на первый этаж, проскочили коридором мимо кухни, где гремела посуда и клубились соблазнительные запахи. Официант смотрел нам вслед. Еще одна дверь — на задний двор — была открыта. Там у контейнера с мусором возился бродячий пес, перебирая лапой выложенную на газетку груду объедков. Пахло уже иначе. Пахло кислятиной, даже накрапывающий дождик не в силах был перебить эту вонь. Невдалеке тянулась речка, неширокая, с каменной набережной, с широким, будто навырост построенным мостом.
— Туда! — Марта решительно указала в сторону моста. — Кшиштоф почти на пределе своего поводка. Если уйдешь на километр — он тебя не догонит.
— И что дальше? — спросил я. — У меня ни денег, ни документов…
Марта запустила руку в карман. Выгребла целую пригоршню монет и тоненькую пачку ассигнаций, перехваченных серебряным зажимом. Добавила мятую пачку сигарет и зажигалку. Буркнула:
— Дай русскому палец, он схватит руку по локоть… Держи!
— Оставь себе… расплатиться.
— Меня тут знают. Да не стой ты столбом! Беги!
— Посоветуй хоть что-нибудь! — Во мне вдруг проснулась не то наглость, не то упрямство. — Куда мне идти?
Марта тряхнула головой:
— Иди через мост! Дойдешь до станции, садись на электричку и езжай в Гданьск! Там три портала, ты и в свою Москву можешь попасть, и куда угодно! Беги!
— Да что ж за день такой сегодня, вторая женщина прочь гонит! — воскликнул я почти всерьез. — Спасибо… я как-нибудь вернусь. Обязательно. И моя очередь будет пригласить тебя в ресторан.
Она лишь пожала плечами. Черт возьми, мне и впрямь не нравился сегодняшний ритм. И распрощаться с Мартой я бы предпочел как-нибудь иначе!
Но тянуть дальше было уже просто глупо.
Я повернулся и побежал к мосту. Собака, выбравшая в объедках кусок повкуснее, гавкнула мне вслед сквозь набитую пасть.
Нет, сегодня точно не мой день. Никогда на меня собаки не лают, даже бездомные. Чуют, что я их люблю…
Мост и впрямь казался слишком широким и помпезным для маленькой речушки и маленького городка. Так же как и огромный католический собор, внезапно открывшийся по правую руку.
Может, в этом и состоит тот европейский секрет, который никак не откроет для себя Россия? Делать все чуть-чуть лучше, чем нужно. Чуть больше. Чуть крепче. Чуть красивее.
Пробежав по мосту, я позволил себе оглянуться. Марты уже не было — наверное, зашла в ресторан. Попробует остановить полицейского? Ну… разве что немножко. Заболтает на минуту-две. Может быть, полицейский и не хочет меня ловить, но его гонит за мной функция. Он может лишь чуть-чуть затянуть с погоней. И то… станет ли? Кто я ему? Во-первых, русский, что в Польше не слишком-то приветствуется. Во-вторых — беглый функционал, что тоже популярности не прибавляет.
Хотя, как ни странно, факт убийства акушерки работает в мою пользу. Оказывается, никто и нигде их не любит…
Городок и впрямь был маленьким — сразу за мостом потянулись поля, то ли заброшенные в силу неплодородности, то ли по-осеннему выглядящие заброшенными. Совершенно по-российски лежал ржавой кучей металлолом, чуть поодаль — старые покрышки и штабель прогнивших досок. Но дорога, тянущаяся сквозь поля, была прилично асфальтирована, и бежал я легко. Взамен промокшей одежды Марта снабдила меня такой же, какую носила и сама: джинсами, кроссовками, плотной клетчатой рубашкой — сельской униформой двадцать первого века. Носить такую одежду — все равно что стать человеком-невидимкой. Все с лейблами известных фирм, но, похоже, сшито в Польше.
