Эскадра его высочества - Барон Алексей Владимирович (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
— Керсиса Гомоякубо.
— Так он же… того. Глава Святой Бубусиды.
— Бывший глава.
— Но… как же это?
— Ты стал плохо слышать, Глувилл? Быть может, тебя тоже пора заменить?
— Никак нет, ваша люминесценция! Я хорошо слышу. Очень хорошо…
Глувилл долго возился с ящиком секретера, доставая письменные принадлежности. Эпикифор отвернулся к окну и стал смотреть на бухту.
Картина по-прежнему открывалась самая безотрадная.
Над нещадно бомбардируемым Контамаром висела густая туча дыма, а редкие ответные выстрелы из замка совершенно не достигали цели, — у померанцев хватало ума использовать свое превосходство в дальности огня.
Почти в центре Монсазо тонул «Эписумус». Прямо напротив Сострадариума с обвисшими парусами дрейфовала «Орейя». То же самое в Южном проливе происходило и с фрегатом «Сибу». В сборище разномастных гребных судов часто били тяжелые померанские ядра. И все это происходило на глазах у магрибинцев…
Глувилл нерешительно кашлянул.
— А что, если обрат Керсис прикажет своим бубудускам…
— Что? Сопротивляться?! На этот случай захвати с собой когорту лучезарных обратьев Санация. Они сейчас стоят у нас во дворе и не знают, чем заняться. Возьми их с собой, коншесс Глувилл! Именем Пресветлого приказываю устроить Ускоренное Покаяние любому, кто вздумает оказать сопротивление или просто выкажет ослушание.
— И даже…
— Нет, ты явно плохо слышишь, Глувилл. Я же ясно сказал: любому.
— Так точно, обрат экипи… эпикифор. Прошу подписать ордер.
Глувилл протянул бумагу и перо.
Его руки мелко дрожали и почему-то были в перчатках. «Нет, пора менять, — рассеянно подумал великий сострадарий, читая указ. — Мерзнет, видимо. Перчатки в июле… Старый стал, бестолковый. И небрежный, — перо плохо очинено, даже колется. Раньше за Глувиллом такого не водилось».
— Все, — сказал эпикифор, — поставь печать и отправляйся.
Глувилл принял страшный документ, свернул его трубочкой. Кланяясь, начал пятиться к выходу. У порога почему-то задержался, поднял бледное, по-собачьи безрадостное лицо.
Эпикифор раздраженно махнул на него рукой. И вдруг почувствовал, что рука немеет. Показалось, что сотни мелких иголочек ползут от указательного пальца. Вверх по кисти, на предплечье, а потом еще дальше — на плечо. Его люминесценций машинально попытался поднести ладонь к глазам, чтобы посмотреть, что же с ней происходит.
Но рука не послушалась. Более того, начала кружиться голова. Великий сострадарий пошатнулся, оперся о конторку.
— Затхлое растение ухух, — пробормотал он.
Глувилл опустил глаза, съежился, икнул. Он был невероятно, беспредельно, до судорог испуган. Испуган в совершенно неприличной степени.
Эпикифор это понял и презрительно усмехнулся.
— Ах ты, псина… трусливая. Обмочился, да?
Больше он ничего не говорил. В короткие секунды, которые ему оставалось еще пробыть в сознании, великий сострадарий припомнил фразу из одной древней книги. О том, что при кризисах в обществе беззакония закономерно побеждают наиболее оголтелые. А ведь правда, отрешенно подумал он. Значит, самым оголтелым был не я…
Эта мысль не помешала ему бороться до конца. Левой рукой глава всемогущего ордена откуда-то из складок мантии вытащил маленький пистолет с двумя коротко обрезанными стволами. Однако взвести курки уже не смог, — правая рука висела плетью. Змея все же укусила себя. Но не за ногу, а за руку…
Глувилл и не пытался спастись. Он намертво прирос к порогу. Лишь когда эпикифор совсем перестал дергаться, его верный секретарь, далеко огибая лежащее тело, подошел к камину. Швырнул в огонь и ордер, и перо, и свои перчатки. Потом выбросил в окно черный флакончик. После этого дребезжащим голосом крикнул:
— Караул! Помогите!
Выбежав из кабинета, завопил громче:
— Лекаря! Эй, быстрее — лекаря! Его люминесценцию плохо!!!
Переворот, который глава Святой Бубусиды готовил и долго, и старательно, начался помимо его воли и раньше времени. Из-за этого возник целый ком проблем, и этот ком стремительно разрастался.
Смерть великого сострадария произошла в момент неслыханного по дерзости нападения на Ситэ-Ройяль. Ни раньше, ни позже! Керсису Гомоякубо доложили, что базилевс-император пока не вполне пришел в себя, происходящее понимает еще меньше, чем обычно, однако уже рвет, мечет, требует крови. Неважно чьей, но — пренепременно и немедленно.
В столице империи царил хаос, начались грабежи, а дерзкая померанская эскадра, как бревно в глазу, все еще торчала посреди бухты и на виду у всего Ситэ-Ройяля методично уничтожала гребной флот Сетрана. Впрочем, самого адмирала на шлюпках не было: он не смог возглавить атаку по причине сломанной челюсти.
Требовалось твердо брать власть в свои руки и начинать наводить порядок, когда далеко не все супрематоры Санация были готовы безоговорочно голосовать за Керсиса. Многие являлись сторонниками де Умбрина, некоторые были сами не прочь занять кресло эпикифора, а других требовалось либо подкупить, либо запугать.
Под рукой Гомоякубо находились тысячи бубудусков, Санаций располагал всего лишь тремя сотнями Лучезарных. Увы, благоприятность этого соотношения ничего не значила: для любого сострадария, включая самого забубённого бубудуска, поднять руку на гвардию Санация — дело немыслимое. Лучезарные, напротив, могли поднять руку на кого угодно за исключением пресвятой особы эпикифора. Так что реальной возможности покорить Санаций силой не существовало. Тут требовались иные методы, а иные методы требовали иного времени.
Но и уличные беспорядки, и померанцы с их дальнобойной наглостью, и базилевс, и олух Сетран, и даже сам Санаций, — все это отходило на задний план по сравнению с главной, совершенно неожиданной проблемой.
Эта проблема оттеснила все. Эта проблема заключалась в том, что тело усопшего эпикифора Робера де Умбрина было невозможно представить Санацию. Потому что оное тело сверхестественным образом исчезло.
Глувилл клялся, что все сделано как надо. Прибежавшая на его вопли стража подтверждала, что видела великого сострадария, лежавшего на ковре без признаков жизни. Факт смерти не колеблясь установили сначала дежурный лекарь Сострадариума, а затем и срочно вызванный личный врач угасшего люминесценция. Тем не менее факт исчезновения тела тоже отрицать никто не мог.
Гомоякубо быстро установил, что после ухода обоих врачей у кабинета эпикифора была выставлена охрана и что внутрь никто не входил.
Это было сделано по его же, Керсиса Гомоякубо, строгому распоряжению. Бубудумзел желал лично убедиться в смерти своего бывшего шефа и стародавнего врага, а в результате оказался первым, кто обнаружил его отсутствие. Сюрприз-Собственно, в способе исчезновения покойника ничего загадочного не имелось. Опытные сыскари Керсиса в два счета простучали стены и нашли потайной ход. Ход вел на узкую винтовую лестницу, а затем — глубоко под землю, к системе канализационных галерей. Но дальше след, естественно, терялся.
Загадочным было другое. Кому требовалось похищать труп (или все-таки не труп?) великого сострадария? Зачем? Не имея ответы на эти вопросы, бубудумзел имел ответы на вопросы о возможностях, которыми обладали предполагаемые похититель или похитители.
Они были велики. И даже очень велики. Кто-то за срок чуть больше двух часов узнал о смерти де Умбрина. За этот же срок он (они) сумели проникнуть в Сострадариум, унести и спрятать тело. Такое могло быть под силу только могущественному, очень хорошо организованному сообществу. Тайному настолько, что даже глава Святой Бубусиды ничего о нем не слышал. Более того, и не подозревал, что таковое может существовать в стране, где все сферы жизни пронизаны тотальным доносительством, где разве что на самого себя пока не стучат.
Похищение казалось совершенно невероятным. К тому же, существовало и другое объяснение. Что, если эпикифор в очередной раз всех провел, светлейший?
