А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.8 - Стругацкие Аркадий и Борис (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
Феликс. Так вот почему этот идиот на меня кинулся… со стамеской со своей… как ненормальный…
Клетчатый. Не знаю, не знаю, Феликс Александрович… Думаю, понормальнее он нас с вами, как говорится… Да и то сказать: вот у кого опыт. С одна тысяча двести восемьдесят второго годика! Такое время при Источнике удержаться — это надобно уметь!
Феликс. Костя? С тысяча двести? Да он же просто рифмоплет грошовый!
Клетчатый. Ну, это как вам будет удобнее… Облегчились? Тогда пойдемте.
Они возвращаются в кабинет. В кабинете молчание. Наташа вдумчиво, с каким-то даже сладострастием обрабатывает помадой губы. Павел Павлович озабоченно колдует со своими серебристыми трубочками над ломтиками ветчины, разложенными на дольках белого пухлого калача. Иван Давыдович читает рукопись Феликса, брови у него изумленно задраны. Курдюков же, заложив руки за спину, как хищник в клетке, кружит в тесном пространстве между дверью и окном. Битое лицо его искривлено так, что видны зубы. Увидев Феликса, он пятится к стене и прижимается к ней лопатками.
Павел Павлович (взглянув на Феликса). Ну? Всё в порядке? Мнительность, голубчик, мнительность! Нельзя так волноваться из-за каждого пустяка…
Иван Давыдович (бодро). Так! Давайте заканчивать. Ротмистр, пожалуйста, приглядывайте за обоими. Вы, Басаврюк, стойте где стоите и не смейте кричать. Иначе я тут же, немедленно объявлю, что я против вас. Феликс Александрович, вы — сюда. И руки на стол, пожалуйста. Итак… С вашего позволения, я буду сразу переводить на русский… М-м-м… «В соответствии с основным… э-э-э… установлением… а именно, с параграфом его четырнадцатым… э-э… трактующим о важностях…» Проклятье! Как бы это… Князь, подскажите, как это будет лучше — «ахэллан»…
Павел Павлович. «Наизначительнейшее наисамейшее важное».
Иван Давыдович. Чудовищно неуклюже!
Павел Павлович. Да пропустите вы всю эту белиберду, Магистр! Кому это сейчас нужно? Давайте суть, и своими словами!..
Иван Давыдович. Вы не возражаете, Феликс Александрович?
Феликс. Я вам только одно скажу. Если ко мне кто-нибудь из вас приблизится…
Иван Давыдович. Феликс Александрович! Совсем не об этом сейчас речь… Хорошо, я самую суть. Случай чрезвычайный, присутствуют все пятеро, каждый имеет один голос. Очередность высказываний произвольная либо по жребию, если кто-нибудь потребует. Прошу.
Курдюков (свистящим шепотом). Я протестую!
Иван Давыдович. В чем дело?
Курдюков. Он же не выбрал! Он же должен сначала выбрать!
Наташа (глядясь в зеркальце). Ты полагаешь, котик, что он выберет смерть?
Все, кроме Курдюкова и Феликса, улыбаются.
Курдюков. Я ничего не полагаю! Я полагаю, что должен быть порядок! Мы его должны спросить, а он должен нам ответить!
Иван Давыдович. Ну, хорошо. Принято. Феликс Александрович, официально осведомляемся у вас, что вам угодно выбрать: смерть или бессмертие?
Белый как простыня, Феликс откидывается на спинку стула и в тоске хрустит пальцами.
Феликс. Объясните хоть, что все это значит? Я не понимаю!
Иван Давыдович (с досадой). Все вы прекрасно понимаете! Ну, хорошо… Если вы выбираете смерть, то вы умрете, и тогда голосовать нам, естественно, не будет надобности. Если же вы выберете бессмертие, тогда вы становитесь соискателем, и дальнейшая ситуация подлежит нашему обсуждению.
Пауза.
Иван Давыдович (с некоторым раздражением). Неужели нельзя обойтись без этих драматических пауз?
Наташа (тоже с раздражением). Действительно, Феликс! Тянешь кота за хвост…
Феликс. Я вообще не хочу выбирать.
Курдюков (хлопнув себя по коленям). Ну, вот и прекрасно! И голосовать нечего!
Иван Давыдович (с ошарашенным видом). Нет, позвольте…
Наташа. Феликс, ты доиграешься! Здесь тебе не редколлегия!
Павел Павлович. Феликс Александрович, это что? Шутка? Извольте объясниться…
Курдюков. А чего объясняться? Чего тут объясняться-то? Он же этот… гуманист! Тут и объясняться нечего! Бессмертия он не хочет, не нужно ему бессмертие, а отпустить его нельзя… Так чего же тут объясняться?
Наташа (взявшись за голову). Ой, да перестань ты тарахтеть!
Иван Давыдович. Вы, Феликс Александрович, неудачное время выбрали для того, чтобы оригинальничать…
Павел Павлович. Вот именно. Объяснитесь!
Курдюков. А чего тут объяс…
Иван Давыдович обращает на него свой мрачный взор, и Курдюков замолкает на полуслове.
Феликс. Я в эту игру играть не намерен.
Наташа (нежно). Это же не игра, дурачок! Никак ты свой рационализм преодолеть не можешь. Убьют тебя — и все. Потому что это не игра. Это кусочек твоей жизни. Может быть, последний.
Курдюков. А что она вмешивается? Что она лезет? Где это видано, чтобы уговаривали?
Наташа (указывает пальцем на Феликса). Я — за него.
Курдюков. Не по правилам!
Наташа. Пусть он тебя удавит, а я ему помогу.
Курдюков хватается за лицо руками и с тоненьким писком съезжает по стене на пол.
Павел Павлович. Магистр, а может быть, Феликс Александрович просто плохо себе представляет конкретную процедуру? Может быть, нам следует ввести его в подробности?
Иван Давыдович. Может быть. Попробуем. Итак, Феликс Александрович, когда вы выбрали бессмертие, вы тотчас становитесь соискателем. В этом случае мы утверждаем вашу кандидатуру простым большинством голосов, и тогда вам с господином Курдюковым останется решить вопрос между собой. Это может быть поединок, это может быть жребий, как вы договоритесь. Мы же, со своей стороны, сосредоточиваем свои усилия на том, чтобы ваше… э-э… соревнование… не вызвало нежелательных осложнений. Обеспечение алиби… избавление от мертвого тела… необходимые лжесвидетельства… и так далее. Теперь процедура вам ясна?
Феликс (решительно). Делайте что хотите. В «шестой лишний» я с вами играть не буду.
Павел Павлович (потрясенный). Вы отказываетесь от шанса на бессмертие?
Феликс молчит.
Павел Павлович (с восхищением). Господа! Да он же любопытная фигура! Вот уж никогда бы не подумал! Писателишка, бумагомарака!.. Вы знаете, господа, я, пожалуй, тоже за него. Я — консерватор, господа, я не поклонник новшеств, но такой поворот событий! Или я ничего не понимаю, или теперь уже новые времена наступили наконец… Хомо новус?
Курдюков (скулит). Да какой там хомо новус! Что вам, глаза позалепило? Продаст же он вас! Продаст! Для виду сейчас согласится, а завтра уже продаст! Да посмотрите вы на него! Ну зачем ему бессмертие? Он же гуманист, у него же принципы! У него же внуков двое! Как он от них откажется? Феликс, ну скажи ты им, ну зачем тебе бессмертие, если у тебя руки будут в крови? Ведь тебе зарезать меня придется, Феликс! Как ты своей Лизке в глаза-то посмотришь?
Наташа (насмешливо). А что это он вмешивается? Что он лезет? Где это видано, чтоб отговаривали?
Курдюков (не слушая). Феликс! Ты меня послушай, я ведь тебя знаю, тебе же это не понравится. Ведь бессмертие — это и не жизнь, если хочешь, это совсем иное существование! Ведь я же знаю, что ты больше всего ценишь… Тебе дружбу подавай; тебе любовь подавай… А ведь ничего этого не будет! Откуда? Всю жизнь скрываться, от дочери скрываться, от внуков… Они же постареют, а ты нет! От властей скрываться, Феликс! Лет десять на одном месте — больше нельзя. И так веками, век за веком! (Зловеще.) А потом ты станешь такой, как мы. Ты станешь такой, как я! Ты очень меня любишь, Феликс? Посмотри, посмотри повнимательнее, я — твое зеркало.
