Зверь из бездны - Корепанов Алексей Яковлевич (электронная книга .txt) 📗

– Кто познает себя до дна? – повторил Голос.

– Мне кажется, есть и другой путь, – робко сказала Славия. – Смириться. Зло в конце концов само уничтожит себя.

– Зло никогда не уничтожит себя, – отчеканил Голос. – Уничтожать сам себя способен только человек.

– Вернувшись, выступить в роли новых апостолов? – с сомнением сказал я. – Не знаю… Мне кажется, я не смогу. Каждый предназначен для своего дела. Я обыкновенный полицейский офицер.

– Я тоже, – добавил Стан. – Может быть, Славия?

– Нет-нет, – прошептала Славия. – Я так устала…

Золотистое сияние дрогнуло, закачалось темными волнами, ушедшими в бесконечность. Вокруг стало немного темнее.

– Вся ваша беда в том, что в вас нет истинной веры, – раздалось в тишине. В этих словах слышалось сожаление. – У вас, людей, есть одна пагубная особенность: вы никогда не слушаете своих пророков, не верите им, и начинаете прозревать только оказавшись лицом к лицу с уже появившейся угрозой. И вот тогда, осознав опасность, спохватившись, вы пытаетесь ей противостоять. К сожалению, запоздалые действия крайне редко могут привести к успеху.

– Мы не сможем убедить все человечество, – сказал я, – даже если бы обладали красноречием Цицерона. Кто нас будет слушать? В нашем мире верят фактам, а какие у нас факты? Мои видения? Но они во мне, их нельзя пощупать, исследовать, их не видел никто, кроме меня. Наши со Станом рассказы о Преддверии и воротах у входа в бездну? Их сочтут бредом двух сотрудников Унипола с расстроившейся психикой. Воскресение Славии из мертвых? Да, это факт, но и его постараются истолковать с научной точки зрения. И истолкуют! На худой конец, спишут на счет необъяснимых в рамках существующей парадигмы явлений и сдадут в архив до тех времен, пока не появится возможность объяснить этот факт. Объяснить, разумеется, вполне естественными причинами. Да, призвав на помощь все свое красноречие, мы сможем, вероятно, создать какую-то группу наших сторонников, приверженцев, единомышленников, но только группу – не более. Убедить же всех – задача совершенно нереальная.

– Леонардо-Валентин Грег, – прогремел Голос, – ты сказал, что намерен бороться с Врагом. Как же ты представляешь себе эту борьбу?

– Привлечь внимание Совета Ассоциации к фронтиру на Серебристом Лебеде. Бросить туда все силы, поставить барьер на пути продвижения антижизни. Выяснить, какой информацией о Преддверии располагает наука, занимается ли кто-нибудь этим вопросом, и поделиться собственными наблюдениями. Только очень осторожно… Добиться того, чтобы к нам хотя бы прислушались… В итоге же – пробиться в Преддверие, взломать ворота в бездну и уничтожить Врага. Повторяю: то, что создано разумом, может быть разумом же и уничтожено. И конечно, мы очень рассчитываем на поддержку. На твою поддержку, Голос. Ты ведь тоже заинтересован в уничтожении Врага? – Последняя моя фраза прозвучала полуутвердительно: я рассчитывал, что Голос даст совершенно определенный ответ.

– Это ложный путь, Леонардо-Валентин Грег. Вам не пробиться в Преддверие, не уничтожить бездну. Такое средство не годится. Учти, прорывы постоянно будут возникать то здесь, то там и вы будете бороться с последствиями, не затрагивая причину. Есть только один способ искоренить Зло – об этом уже было сказано.

– Мы не апостолы, – повторил я. – Мы самые обыкновенные люди. Если ты многое можешь – почему бы тебе не воззвать ко всему человечеству? Если каждый услышит тебя – результат будет совсем другой.

– Законы мироздания невозможно нарушить, – отозвался Голос. – Прозрение не может идти извне или свыше – прозрение приходит изнутри. Вы прозреваете только перед лицом беды, но не ранее, вы начинаете хоть что-то понимать, только оказавшись в беде. Я уже говорил тебе, Леонардо-Валентин Грег: все вы из книги. Книгу можно не только закрыть, не дочитав до конца. Можно перелистать ее назад и вырвать несколько страниц. И на их место вставить другие, новые. И читать уже эти, новые, страницы…

– Кто же читатель? – с вызовом спросил я. – Уж не ты ли, Голос?

– Прозрейте. Я желаю, чтобы все вы прозрели – и изменились.

Померкло золотистое сияние, вокруг сгущалась темнота, и со всех сторон, нарастая, покатился непрерывный гул.

– Что это? – сдавленно спросил Стан, озираясь. – Что это, Лео?

Славия вновь прижалась ко мне, моя крылатая Славия, и я подумал, что у меня тоже есть крылья.

– Возможно, это переписывается книга, – сказал я и позвал: – Голос! Голос!..

Сгущалась, сгущалась темнота, и гудело, гудело, гудело вокруг, и я чувствовал, как тает, растворяется, истончается мое тело…

Звучала негромкая медленная музыка, бархатистый баритон Джулио Понти струился среди зеленых растений, извивающихся по стенам и бахромой свисающих с потолка. Джулио Понти пел мою любимую песню, и в памяти вставал Альбатрос, родительский дом в предгорьях Альп и негромко шумящие альпийские сосны. Я полулежал на удобном диване, потягивал в меру крепкий и в меру сладкий кофе и чувствовал, что постепенно прихожу в норму. Кафе «Якорь на дне», расположенное в парке за синтезтеатром, неподалеку от спуска к нижней набережной Дуная, было моим любимых местом отдыха здесь, в Кремсе. Вернее, не отдыха, а передышки.

А передышка была мне просто необходима – я уже умаялся, анализируя данные по группе Махача-Блендари, по всей этой уголовной подпольщине, что пыталась выползти с Соловьиной Трели. Да, дел у нас в Униполе всегда хватало – к сожалению, человечеству было еще ох как далеко до ангельского состояния, и много еще преступных действий творилось на всех планетах Ассоциации Миров. Я согласился бы, наверное, пойти продавцом цветов, лишь бы наша работа в одно действительно уж прекрасное утро оказалась ненужной. Но об этом можно было пока только мечтать. Мечтать, расслабившись за чашкой кофе, в такие вот краткие минуты передышки.

«Но исполинские тебе мешают крылья… внизу ходить… в толпе… средь шиканья глупцов…» – восхитительным голосом пел Джулио Понти.

Да, кафе «Якорь на дне» было очень славным местом, и мне нравилось сидеть здесь в одиночестве, в уютной кабинке… но пора было продолжать работу, вычислять тайники Махача, ставить задачи биокомпу Валентину. Я дослушал песню, дожевал последний бутерброд и уже собрался оторваться от прямо-таки обволакивающего дивана, когда почувствовал легкий укол браслета.