Демон - Варли Джон Герберт (Херберт) (книги полностью .txt) 📗
Наконец Сирокко, кажется, отыскала то, что ей было нужно. Вонзив лезвие костяного ножа в шкуру пузыря в том самом месте, она проделала небольшую дыру и подставила ладонь над проколом. Послышалось шипение, которое вскоре затихло. Сирокко выглядела явно удовлетворенной, и на сей раз, к изумлению Искры, воспользовалась костяным ножом, чтобы прочертить на шкуре пузыря крупный крест. Затем Сирокко затолкала клапаны в разрез, и обе они стали вглядываться в дыру.
Дыра вела в черноту. По всем бокам узкой дымовой трубы стенки расширялись вовнутрь, сдерживаемые чем-то наподобие рыбацкой сети. Тут Искра поняла, что это газовые баллоны, а Сирокко только что обнаружила между ними ход.
— А если б ты проколола баллон? — поинтересовалась Искра.
— У Свистолета больше тысячи газовых баллонов. Можно разом проколоть три сотни — и ничего с ним не случится. Если же мой первый прокол угодил бы в баллон, дырка была бы залечена в течение десяти секунд. — Опустив ноги в дыру, Сирокко нашла опору и ухмыльнулась Искре.
— Следуй за мной, ладно?
— А ему ничего?
— Эта дыра залечится в течение пяти минут. Обещаю, он даже этого не заметит.
Искру глодали сомнения, но на ее желание следовать за Сирокко это никакого влияния не оказало. Как только голова Феи скрылась в дыре, Искра тоже ступила вниз, поскользнулась и ухватилась за часть сетки вокруг нее.
— Оттолкни клапаны наверх, — крикнула ей снизу Сирокко. — Так быстрее залечится.
Искра сделала, как было сказано, и внутри пузыря стало темнее.
— А теперь просто лезь вниз. Ты тут кое-кого увидишь, но не беспокойся. Ничто здесь вреда тебе не причинит.
Спускались они долго. Поначалу кругом царила полная темнота, затем глаза Искры чуть попривыкли, и она кое-что стала видеть.
Проще было держаться на пальцах — но и утомительнее тоже. Время от времени нога натыкалась на какой-то крупный трос, где можно было передохнуть, но чаще вокруг оказывалась лишь тонкая сетка. Спасала Искру лишь низкая гравитация.
Через десять минут внизу показался свет. Искра остановилась и заметила, как Сирокко вынимает из рюкзака сияющий оранжевый шарик. Она отдала его Искре, а другой привязала себе к кисти. Шарик испускал что-то вроде биолюминесценции, и его света вполне хватало, чтобы видеть все вокруг.
Вначале было вполне сносно. Искра видела, где можно ухватиться руками и куда поставить ноги. Затем, как ни странно, стала нарастать клаустрофобия. Все было как в кошмарном сне, когда вокруг тебя смыкаются стены, — только это был не сон, а реальность. Стены и впрямь сжимались.
Затем Искра подумала над тем, что она делает. То, за что она хваталась, не были на самом деле ни веревки, ни сетки; нет, это были живые мышцы гигантского существа. Искра чувствовала, как они подаются, когда она на них ступает. Мышцы были сухие, благодарение Великой Матери и ее мелким демонам, но все равно от такого спуска по спине бегали мурашки.
Они отправились по боковым проходам. Некоторые оказывались не толще ее руки, но немногие были достаточно широки, чтобы по ним ходить. Далеко в самых крупных поблескивали глаза.
— Херувимы, — пояснила Сирокко, когда они увидели первого. — Они имеют примерно такое же отношение к ангелам, что и обезьяны к нам. Они селятся в самых крупных дирижаблях.
В небесном левиафане оказались и другие обитатели. Мелкие твари вроде мышей суетились под ногами, а раз Сирокко помедлила, когда что-то куда более крупное стало удирать с ее пути. Искра так этого существа толком не разглядела и внимания обращать не стала.
— Ты уверена, что мы его не раздражаем? — спросила она по дороге.
— Чем дальше, тем веселее, — отозвалась Сирокко. — Если б он не хотел нашего присутствия, мы бы уже об этом узнали. Все, что ему требуется, это заклеить проход и заполнить его водородом. Не надо, Искра, выдумывать ерунды. У пузырей своя собственная внутренняя экология. Есть здесь сотня животных, которые больше нигде обитать не могут. И дирижабли постоянно берут на борт транзитных пассажиров.
Наконец они оказались у еще более широкого прохода, и Сирокко туда вошла. Около двадцати метров в диаметре, он, казалось, тянется в обе стороны до бесконечности.
— Центральный парк, — пояснила Сирокко. И действительно — вдоль стен росли древоподобные организмы, бледные и скелетообразные. Они избегали света. Сирокко указала вперед. — Идем. Осталась всего миля.
Миля вышла странная. Они оказались на верху газового баллона, и сетка у них под ногами была гораздо гуще, почти твердая. И они все время подпрыгивали, как будто шли по морю подушек.
Долгое время спустя коридор расширился, и впереди показался свет. Они оказались в громадном, бесформенном зале. Пол пошел вниз до прозрачной мембраны, которая была иссечена тонкими кабелями, вспучивающимися от внутреннего давления. Здесь было прохладно — как, впрочем, и всюду внутри пузыря.
— Гостиная Б-24, — сказала Сирокко и принялась осматривать груды разноцветной ткани. А Искра, двинувшись вперед, почти дошла до гигантского окна. Она поняла, что они с Сирокко оказались в носу существа — и слегка ближе к низу. Вид, который ей открылся, был замечательный, должно быть, именно такая панорама открывалась перед бомбардиром, который летал на старинном военном самолете: далеко внизу мимо ползла земля, будто на неторопливом и величественном военном параде, что шел уже шестьдесят тысяч лет.
Тут нога ее наткнулась на что-то твердое под одной из груд ткани. Искра взглянула вниз и охнула. Наткнулась она на человеческую ступню: бурую, высохшую, прикрепленную к тощей ноге. Пальцы шевелились. Искра чуть подняла взгляд и увидела физиономию древнего-древнего старика: совершенно лысого, цвета красного дерева, он показывал крепкие белые зубы в довольной улыбке.
— Меня зовут Кельвин, деточка, — сказал старик. — А такой красотки, как ты, мне давненько встречать не приходилось.
Искре так и не довелось увидеть большую часть тела Кельвина. Хоть он и двигался, но был так закутан в тканевые обмотки, что только голову разглядеть и удавалось.
— Единственная настоящая проблема при такой жизни, — сказал он однажды, — ... эта единственная настоящая проблема заключается в том, чтобы сохранять тепло. Вот взять старину Свистолета. Вечно ему хочется туда, где похолоднее. Да, Рокки, а как там Август поживает?
