ProМетро - Овчинников Олег Вячеславович (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .txt) 📗
Я помнил номер, но на всякий случай хотел удостовериться еще раз и именно для этого вернулся в салон. Куртка лежала там, где я ее бросил, скомканная и забытая. Я поднял ее с сиденья и хорошенько встряхнул. Во внутреннем кармане оказалось пусто. В левом наружном лежал недочитанный томик Валерьева. Возможно, визитка в нем? Я перевернул книжку корешком вверх и пошелестел страницами. Наружу выпал только пластиковый проездной, он приземлился на пол буквой «Е» кверху. Бесполезную книжку я швырнул на сиденье, но промахнулся, и она тоже оказалась на полу, рядом с закладкой. Черно-белый Валерьев укоризненно глядел на меня с обложки. Я не стал нагибаться за книгой, просто придавил фотографию подошвой ботинка, прячась от укоризненного взгляда. Я тоже люблю иногда символические жесты.
Искомая визитка обнаружилась в последнем кармане. На ней наклонными позолоченными буквами было выведено:
Игнат(ов) Валерьев(ий) тот, который… Тел. : зел. – син. – ромб – 289
На панели радиотелефона я последовательно нажал кнопку зеленого цвета, затем синюю, кнопку с нарисованным ромбиком, потом три цифры и в последний момент вспомнил, что нужно опустить рычажок с правой стороны.
В трубке раздались привычные длинные гудки. Три… Пять… Восемь… На том конце кто-то явно не спешил. Девятый гудок оборвался на середине.
– Алло! – произнес приятный голос, спокойный, вежливый, немного усталый – и очень знакомый.
– Вечер добрый! – я не пытался изменить собственный голос, честно говоря, я и сам узнавал его с трудом. – Я не слишком поздно? Прошу прошения, если разбудил, но дело срочное. Это вас из издательства беспокоят.
– Да? – из голоса Валерьева разом испарилась вся приятственность. – И что вас опять не устраивает?
– Видите ли… – я легко вошел в роль, а в данный момент она требовала короткой неуверенной паузы. – В вашем последнем тексте… Попросту говоря, в нем слишком много мата. Поймите, мы не какие-нибудь ханжи, но… не на каждой же странице! А у вас, куда ни ткни, обязательно вляпаешься во что-нибудь… ненормативное.
– Вы находите? Ну-ну… Вспомните, сначала вам не понравилась связка между второй и третьей частями, вы сочли ее чрезмерно… э-э-э… эротической. И я послушно удалил ее, просто вырезал, как опухоль, хотя мне лично кажется, что лучшей постельной сцены в моем творчестве еще не было. Затем вы внезапно вспомнили о политкорректности и потребовали убрать из текста упоминания о ныне здравствующих политических, скажем так, деятелях. Отлично, я пошел и на это. Теперь вы цепляетесь к моему языку, в котором якобы слишком много мата. И вот тут позвольте мне с вами не согласиться. Ненормативной лексики в романе не так много, всего пять-шесть слов. А именно:… , … , … , … , … , … и … ! – с выражением произнес он. – Нет, все-таки семь. Плюс, конечно, производные от них. Но это ведь правда жизни. Запретить русскому человеку произносить прилюдно слово «… » все равно что кастрировать его. Тут я все-таки сорвался. Крикнул в трубку:
– Ты урод! Тебя самого нужно кастрировать! Валерьев молчал несколько секунд, а когда заговорил, тон его речи снова изменился: стал покровительственнее, доверительнее, интимнее.
– А, это ты, Павел, – сказал он. – Знаешь, я почему-то не сомневался, что мы с тобой еще встретимся. Пусть и не визуально.
– Урод… – бездумно повторил я.
– Ну что ты, право, заладил: «урод, урод»! Согласен, я не эталон мужской красоты, но злишься ты совершенно напрасно.
– Ту девушку в белом я поэтому не могу вспомнить? – как всегда при попытке обратиться к запретной области памяти резко заболела голова. – Потому что ты ее… вырезал, как опухоль?
– Вот ты о чем… Да, здесь я перед тобой виноват. Вырвал персонаж из контекста, но к сожалению, не с корнями. Потерпи немного, я все аккуратно подчищу, и твои неприятные ощущения, связанные с девушкой, исчезнут. Ее, кстати, при жизни Надей звали.
Когда он назвал имя, еще две коротких волны боли пронеслись от висков к темени.
– Так палач говорит… Потерпите немного, сейчас я вам голову отрежу, и вы перестанете испытывать дискомфорт. Разве что иногда… легкие боли фантомного характера. На том конце изволили усмехнуться.
– События последних часов пошли тебе на пользу, – признал Валерьев. – Жаль, меня не было рядом, а то бы сейчас тоже без напряжения выдавал мрачные и красивые сравнения. Но твоя последняя реплика все-таки, она… о, хочешь встречное сравнение? – как трассирующая пуля, выпущенная из автомата новобранца: ярко, но мимо. Когда говорят эмоции, разум отдыхает. Если ты дашь себе труд вспомнить все, что произошло с тобой и твоими попутчиками этим вечером, ты поймешь, что ничего плохого я вам не сделал. Кроме забивания «бэкспейсами» вышеупомянутой Нади, с которой тебя связывает… связывало много разного. За нее я, кажется, уже извинился.
– То есть вы признаете, что все происходящее вокруг, все, что я вижу, слышу и даже… думаю?. , все это – ваш роман? А я… герой вашего романа?
– Н-не совсем, – протянул Валерьев. – Я бы не назвал тебя героем моего романа и даже героем нашего нового времени. Точно так же, как грань куба нельзя назвать кубом. Ты уж извини, но не все из того, что ты думаешь, будет интересно читателям. Твое окружение – лишь часть романа, ты не видишь и половины того, что творится вокруг. Ты, например, не видел, как Петр Алексеевич после победы над мутантами долго хлестал Ларина по щекам, пока не получил сдачи и не остался без очков. Ты не замечал, каким взглядом Евгений смотрит на Лиду. О, у него даже глаз начинает дергаться! Я, правда, пока не решил какой. Ты так и не догадался, кем был тот «самый лучший контролер»! А ведь это просто, об этом раньше в каждом автобусе писали черным по желтому через трафарет. И не догадаешься, пока я не вставлю в текст парочку разжеванных намеков. Так что ты пока не герой моего романа. Максимум, герой черновика.
– Но вы не отрицаете, что именно вы меня… сочинили?
– Отрицаю! Тебя сочинили твои родители, а я только встретил однажды в метро, запомнил и включил в повествование. Точнее, не так: сначала включил в повествование, потом встретил. Звучит запутанно, но так оно и было.
