Мастера американской фантастики - Желязны Роджер Джозеф (лучшие книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
Все еще под ускорением, ни на миг не останавливаясь и не проверяя, есть ли кто-нибудь на борту, он ворвался в рубку, ударил по тумблеру взлета, откинув его до предела, и яхта взмыла по антигравитационному лучу с десятикратным ускорением. Фойл не успел привязаться к креслу. Действие десятикратной тяги на его беззащитное тело было чудовищным.
Сокрушительная сила вырвала его из кресла. Его ускоренным чувствам казалось, что задняя стена рубки приближается со скоростью сомнамбулы. Он выбросил обе руки, ладонями вперед. Неотвратимая сила, толкающая его назад, развела руки в стороны и вжала его в стену, сперва мягко, потом все сильнее и сильнее, пока лицо, челюсть, грудь и тело не распластались на металле.
Нарастающее давление стало невыносимым. Фойл попытался нащупать языком выключатель во рту, но сокрушительная сила, медленно раздавливающая его о стену, парализовала чугунное тело. Череда взрывов — так низко по звуковому диапазону, что они казались едва уловимым урчанием, — сказала ему, что Бригада Коммандос обстреливает его снизу. Когда яхта, раздирая верхние слои атмосферы, выскочила в иссиня-черную ночь открытого космоса, он завизжал, как летучая мышь, и визжал до тех пор, пока милосердное сознание не покинуло его.
14
Фойл очнулся в темноте. Он был замедлен, но полное истощение свидетельствовало: в бессознательном состоянии он находился под ускорением. Либо иссякла батарея, либо… Он по миллиметру продвинул руку к спине. Батарея исчезла. Ее удалили.
Фойл стал ощупываться дрожащими пальцами. Он лежал в постели. Его окружал гул вентиляторов и кондиционеров, пощелкивание и жужжание сервомеханизмов. Он находился на корабле. К постели его привязывали ремни. Корабль был в свободном падении.
Фойл отстегнул ремни, оттолкнулся локтями и взмыл в воздух. Он парил в темноте, тщетно надеясь нашарить выключатель или кнопку вызова. Его руки наткнулись на графин с рельефными буквами на стекле. Он прочитал их кончиками пальцев. В.О.Р.Г.А. Ворга. Он закричал.
Дверь каюты открылась. Из светлого помещения с роскошной обстановкой выплыла фигура.
— На этот раз мы тебя подобрали, — сказала Оливия Престейн.
— Оливия?
— Да.
— Значит, это правда?
— Да, Гулли.
Фойл заплакал.
— Ты очень слаб, — мягко произнесла она. — Ложись.
Она выплыла с ним в соседнее помещение и уложила его в шезлонг, пристегнув ремни. Шезлонг еще хранил тепло ее тела.
— Ты был в таком состоянии шесть дней. Мы не думали, что ты выживешь. Тебя покинули все силы, прежде чем хирург нашел эту батарею на спине.
— Где она? — выдавил Фойл.
— Можешь взять ее в любой момент. Не волнуйся, дорогой.
Он пристально посмотрел на Оливию… Его Снежная Дева… его возлюбленная Принцесса… белая шелковая кожа, слепые коралловые глаза, тонкие коралловые губы… Она коснулась его влажных щек надушенным платком.
— Я люблю тебя, — сказал он.
— Тсс. Знаю, Гулли.
— Ты знаешь обо мне все. Давно?
— Я знала, что Гулли Фойл — мой враг, с самого начала. Но до нашей встречи я не догадывалась, что он — Формайл. Ах, если б я только знала раньше… Сколько было бы спасено…
— Ты знала и смеялась надо мной!
— Нет.
— Была рядом и давилась смехом.
— Была рядом и любила тебя. Нет, не перебивай, дай мне сказать. Я стараюсь быть рациональной, а это нелегко. — На мраморное лицо пал румянец. — Я не играю с тобой. Я… я выдала тебя своему отцу. Да. И через час поняла, что совершила ошибку — я люблю тебя. Теперь мне приходится расплачиваться. Тебе незачем знать.
— Ты рассчитываешь, что я поверю?
— Зачем тогда здесь я? — Она слегка задрожала. — Почему я последовала за тобой? Эта кошмарная бомбежка… Еще пару минут, и ты был бы мертв, если бы мы тебя не подобрали. От твоей яхты ничего не осталось.
— Где мы сейчас?
— Какая разница?
— Я тяну время.
— Время? Для чего?
— Чтобы собраться с силами.
— Мы на орбите вокруг Земли.
— Как вы нашли меня?
— Я знала, тебе нужна Линдси Джойс, и взяла один из отцовских кораблей. Это снова оказался «Ворга».
— Ему известно?
— Ничего ему неизвестно. У меня своя жизнь.
Фойл не мог отвести от нее глаз, и в то же время ему было больно смотреть на нее. Он жаждал и ненавидел… жаждал изменить содеянное и ненавидел правду за то, что она такова. Он осознал, что гладит ее платок дрожащими пальцами.
— Я люблю тебя, Оливия.
— Я люблю тебя, Гулли, враг мой.
— Ради Бога! — взорвался он. — Почему ты это сделала?
— Что?! Ты требуешь извинения?! — хлестнула она.
— Я требую объяснения.
— От меня ты его не услышишь.
— «Кровь и деньги» — сказал твой отец. И он прав. О-о… Дрянь! Дрянь! Дрянь!
— Кровь и деньги — да; и не стыжусь!
— Я тону, Оливия. Кинь мне хоть тростинку…
— Тогда тони. Меня не спасал никто. Нет, нет… Все не так… не так… Подожди, мой милый. Подожди. — Она взяла себя в руки и заговорила спокойно и очень нежно. — Я могу солгать, Гулли, любимый, и заставить тебя поверить, но я буду честной. Объяснение очень простое. У меня есть своя личная жизнь. У всех есть. И у тебя…
— Какая же жизнь у тебя?..
— Ничем не отличающаяся от твоей… от любой другой. Я лгу, я обманываю, я уничтожаю… как все мы. Я преступник… как все мы.
— Зачем? Ради денег? Тебе не нужны деньги.
— Нет.
— Ради власти… могущества?
— Нет.
— Тогда зачем?
Она глубоко вздохнула, как будто признание мучило ее страшно.
— Ради ненависти… чтобы отомстить.
— За что?
— За мою слепоту, — проговорила она низким голосом. — За беспомощность… Меня следовало убить в колыбели. Известно ли тебе, что такое быть слепой… воспринимать жизнь из вторых рук? Быть зависимой, искалеченной, бессильной… «Если ты беспомощна, раздави их. Отплати им… всем им».
— Оливия, ты безумна.
— А ты?
— Я люблю чудовище.
— Мы оба чудовища.
— Нет!
— Нет? Ты не чудовище?! — Она вспыхнула. — Что же ты делал, если не мстил, подобно мне, всему миру? Что такое твоя месть, если не сведение счетов с невезением? Кто не назовет тебя безумным зверем? Говорю тебе, мы пара, Гулли. Мы не могли не полюбить друг друга.
Правда сказанных слов ошеломила его. Он примерил на себя пелену ее откровения, и она подошла; облегая туже, чем тигриная маска, вытатуированная на его лице.
— «Мерзкий, извращенный, отвратительный негодяй! — произнес он. — Зверь! Хуже зверя!» Это правда. Я ничем не лучше тебя. Хуже. Но Богу известно, я не убивал шестьсот человек.
— Ты убиваешь шесть миллионов.
— Что?
— Возможно, больше. У тебя есть что-то, необходимое им для окончания войны.
— Ты имеешь в виду Пир Е?
— Да.
— Что это, что за миротворец эти двадцать фунтов чуда?
— Не знаю. Знаю лишь, что он им нужен отчаянно. Но мне все равно. Да, сейчас я честна. Мне все равно. Пускай гибнут миллионы. Для нас это не имеет значения. Потому что мы стоим выше, Гулли. Мы стоим выше и сами творим мир. Мы сильны.
— Мы прокляты.
— Мы освящены. Мы нашли друг друга. — Внезапно она рассмеялась и протянула руки. — Я спорю, когда нет нужды говорить. Приди ко мне, любимый… Где бы ты ни был, приди ко мне…
Он сперва слегка коснулся ее, потом обнял, сжал, стал яростно целовать… И тут же выпустил.
— Что, Гулли, милый мой?
— Я больше не ребенок, — устало проговорил он. — Я научился понимать, что нет ничего простого. Простых ответов не бывает. Можно любить и презирать. И ты заставляешь меня презирать себя.
— Нет, дорогой.
— Всю свою жизнь я был тигром. Я выдрессировал себя… дал себе образование… сам тянул за свои тигриные полосы, отращивая все более мощные лапы и острые клыки… становясь еще более быстрым и смертоносным.
— Ты и есть такой. Ты такой. Самый смертоносный.
— Нет. Нет. Я зашел чересчур далеко. Я миновал простоту. Превратился в мыслящее существо. Я смотрю на себя твоими слепыми глазами, любовь моя, которую я презираю, и вижу — тигр исчез.
