Полярная мечта - Казанцев Александр Петрович (версия книг txt) 📗
Однако природа поступила по-своему.
Перечитывая донесения Росова, Алексей упрямо думал: «Какой это Росов?» Но не мог вспомнить, хотя и летел с ним когда-то из Усть-Камня.
Галя наносила на карту замеченные Росовым изменения.
«В открытом море, в гoломяне нет льдов, — думала Галя. — Еще Ломоносов писал об этом. Вот где проявляет себя атлантическое тепло, что по глубокому дну подкрадывается в море с севера. Наверное, Росов, глядя сверху на чистую воду, думал, что вот бы сюда и двинуться теперь прибрежным льдам, а мол не пускает», — и Галя украдкой взглянула на Алексея.
Радист ушел. Алеша сидел, оглушенный известием. Теперь было совершенно ясно, что мол не дает вскрываться льдам в отгороженной части моря, ветры не могут оторвать стоящие у берегов ледяные поля. Как торжествует сейчас профессор Сметанкин в Москве! Да и Федор, строивший мол вместе со всеми, все-таки может напомнить о своей правоте.
Алеша посмотрел на сосредоточенную Галю. Черный локон спадал с ее лба на карту.
Защита диссертации, позорный провал… Арктика и полярный клуб, разгром… Растерянный человек, заблудившийся в тундре… Женщина не может любить слабого, побежденного. Именно тогда отвернулась от него Женя. Пусть это было к лучшему, он нашел Галю. Но разве не тот же вывод должна сделать теперь Галя? Она увлеклась человеком, который, как ей показалось, вступал в бой с самой природой, был сильнее этой природы. Знала ли она, что он чувствовал, когда впервые попал на корабле в шторм, когда ужаснулся собственному замыслу? Можно ли идти против стихии? Это было первое сомнение, а теперь… Теперь уже сознание бессилия. Нужен ли женщине такой человек?
Галя, словно отвечая на немой вопрос Алеши, встала, подошла к нему и прижала его голову к себе.
Они долго молчали, потом Алеша сказал:
— Это несчастье, Галя. Огромное несчастье. И не только в том, что я и все те, кто поддержал меня, поправил и дополнил, ошиблись, и даже не в том, что затрачено много государственных средств, как говорит Денис… Несчастье совсем в другом, Галя.
— В чем же, милый?
— В том, что Арктика осталась непобежденной, непреобразованной.
— Мне нравится, что ты именно в этом видишь несчастье.
— Прежде инженеры, когда в горе прорывали тоннель с двух сторон, если штольни не сходились…
— Как ты смеешь? — в гневе воскликнула Галя, отталкивая от себя Алешу. — Как ты смеешь об этом говорить! Уж не мечтаешь ли ты гордо принять на себя всю ответственность и тем горю помочь? Я думала, ты отделался от былой своей мании величия, а ты снова рядишься в «рогожную мантию».
— Нет, Галя, ты не права. Я не трус. Выстрел… это было бы трусостью.
Мгновенно гнев в Гале сменился страстным желанием помочь любимому. Она с тоской посмотрела в иллюминатор на унылую ледяную равнину. Алексей проследил за ее взглядом.
— Торосов даже нет, — с усмешкой сказал он. — Паковые льды с севера пройти не могут, не торосят годовалый лед.
— Годовалый лед! — подхватила Галя. Щеки ее пылали, глаза горели. — Подожди, Алеша… дай понять… С севера не придут паковые льды. А здесь лед годовалый. Так ведь это же самое главное!
Галя вовсе не подозревала в себе каких-либо творческих способностей, она вовсе не думала, что может увидеть дальше Алеши или других руководителей стройки, — она лишь страстно хотела помочь любимому человеку. Она не меньше всех других строителей была предана общему делу, не меньше, а может быть и больше многих, переживала всю глубину общего несчастья, но все то, что логически должно было заставить других, и ее в том числе, искать какой-то выход, не могло бы подсказать ей тех мыслей, которые неожиданно появились у нее совсем не в логическом порядке.
— Подождем до осени, — ласково сказала она. — Может быть, льды в отгороженном канале растают без остатка.
— Ну и что? Что? — уныло спросил Алексей.
— Как ты не понимаешь? — вдруг вспыхнула Галя. — Если льды растают к осени, это значит, что лед в нашем канале никогда не будет толще годовалого. Это значит, что по нему круглый год смогут плавать современные ледоколы. Судоходство все-таки будет! И зимой!
Алеша с удивлением смотрел на Галю. Какая неожиданная, почти спасительная мысль! Она не могла прийти ему в голову, потому что прежде он никогда не удовлетворился бы такой ролью мола. Но теперь, теперь, когда выбирать не приходилось… Все-таки Арктика уступит, все-таки усилия окажутся затраченными не зря!
Алексей хотел поцеловать Галю, но она резко отстранилась. Никогда Алеша не научится угадывать смену ее настроений. Потом она внезапно спрятала голову у него на груди. Ему же еще и пришлось ее утешать, и он говорил, гладя ее волосы:
— Лишь бы льды растаяли к осени.
И оттого, что прильнувшая к нему Галя была такой слабой, и оттого, что лед у берегов мог оказаться для ледокола совсем не страшным, поскольку мол существует, Алексей почувствовал себя огромным, сильным, за все отвечающим. И когда позвонил телефон, вызывающий его на экстренное совещание к Ходову, он был готов принять любой бой.
Галя, обессиленная, словно Алеша уносил большую часть ее сил, привалившись плечом к стенке, смотрела ему вслед.
На палубе Алеше встретился Федор, привычно спокойный, с трубкой в зубах. Алеша весело обнял его за плечи:
— Мол благодарить будете, полярные капитаны!
Федор недоуменно посмотрел на беспричинно веселого друга.
— Как ты смотришь на то, чтобы и зимой и летом по годовалому льду караваны судов водить? Разве не скажешь спасибо?
Федор задумался.
— Ответ уже есть. На практике, — сказал он.
— Какой?
— Сообщение получено. Навигация открылась.
— Как открылась?
— Северным вариантом пошли корабли. Мимо мыса Желанья. В обход нашего мола.
— Так ведь там же паковые льды могут встретиться!
— Зато чистая вода.
— Неверно это! — возмутился Алеша. — Надо убедить капитанов, что тонкий лед на нашем канале — это все равно что мостовая, шоссе, улица!..
Федор пожал плечами:
— Если к осени льдов не останется… — Он взглянул на ледяные поля. — Иначе наслаиваться начнет.
— Значит, до осени, — сказал Алеша и так крепко сжал зубы, что деснам стало больно.
Этой весной здоровье Ходова резко ухудшилось. Немногие знали о тяжелом его недуге. Врачи думали, что сам он не догадывается об истинном диагнозе, но Ходов знал все, знал, что рак не даст ему пощады. Если медицина бессильна, то заменить ее может только воля. Так думал Ходов и, не разрешая болезни сломить себя, держался, молчал.
Всю зиму Ходов работал, и никто не подозревал, какие боли он переносил, какого напряжения ему стоило быть всегда четким, ровным, сухим.
И воля если не побеждала болезнь, то отвоевывала у нее дни. Общий порыв строителей ледяного мола был для Ходова тем кислородом, который поддерживал силы больного.
Пришла весна с тяжелыми ее тревогами. Не вскрывалась полынья, падал дух помощников Ходова, готова была надломиться и его воля. Он понял, как близок конец. Но Василий Васильевич все еще не сдавался, крепился, скрывал.
Корабли пошли в обход ледяного мола, мимо мыса Желанья. Ходов собрал своих помощников, чтобы объявить им об этом. В присутствии других он никогда не морщился от боли. Лишь спазмы перехватывали горло, и голос тогда был особенно скрипуч.
— Профессор Сметанкин выступил в печати, — говорил Ходов. — Требует уничтожения нашего сооружения, поскольку оно уже выполнило свою экспериментальную роль. Как ни тяжело, но надо быть готовым к тому, что нам не разрешат и дальше служить препятствием для нормального судоходства в полярных морях.
— Уничтожить мол? Это преступление, — вскипел Алексей. — Пусть профессор Сметанкин поймет, что если лед вскроется хоть осенью, то по годовалому льду в нашем канале ледоколы смогут водить суда круглый год!
Ходов махнул рукой.
— Новое обоснование к осуществленному проекту. Применение ледоколов обходится дорого. Мы имели задание построить опытное сооружение — провести грандиозный опыт по созданию незамерзающей полыньи. Только наша страна могла позволить себе эксперимент такого масштаба. Опыт, к сожалению, не дал желанных результатов.
