Гнев Тиамат (ЛП) - Кори Джеймс (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
– Рада видеть тебя, Тереза, – сказала Элви, тронув ее руку. – Хорошо, что ты пришла.
Тереза пожала плечами, отошла и прислонилась к одному из столов. Теперь, подойдя ближе, она увидела распростертые на подносах приколотые булавками тела. Мертвые животные. Мертвые как Тимоти. Как мама. Как все люди в пространстве колец.
– Итак. Сегодня полковник Илич попросил меня эм… дать вам некое представление о параллельной эволюции. Поэтому мы рассмотрим два разных вида из двух разных древ жизни. Один – коренной для Лаконии, другой привезли с земли. Оба называются лягушками, поскольку заполняют одну и ту же экологическую нишу и имеют сходную анатомию. Так. Думаю, разделимся по три? Я буду рассказывать по ходу вскрытия.
Тереза посмотрела на лягушек. У обеих – бледные животы и более темная остальная кожа, причем кожа одной была гораздо темнее другой. Строение задних лап отличалось, и у одной лягушки имелось четыре передние лапы, а у второй – две. С точки зрения Терезы объединяло лягушек в основном то, что обе были мертвы. Она взяла скальпель в руку, осмотрела лезвие и подумала, сможет ли резать тела и удерживать рвоту. Хорошо хоть рвоты в животе не так много. Так что все прекрасно.
– Привет, – сказал Коннор.
Она не видела, как он подошел, но он стоял рядом. Песочные волосы и ласковые глаза. Она вспомнила, что дорожила его мнением. Вспомнила, как хотела поцеловать его, словно смотрела кино про свои чувства, которых не чувствовала.
Она зажала лезвие меж пальцев и протянула Коннору рукоять.
– Хочешь порезать?
Он взял скальпель и смущенно отвернулся. Вот и прекрасно. Шан Эллисон стала третьей в группе. Когда разобрались остальные, Элви Окойе включила объемный дисплей со схематическим изображением двух лягушек, тех же, что и на подносах.
– Хорошо, – сказала Окойе. – Итак, одним из общих для биомов Земли и Лаконии факторов является вода. Существуют животные, сумевшие найти преимущества жизни одновременно и в воде, и на суше. Мы называем их амфибиями. Обе ваши лягушки – амфибии. И в силу того, что вода химически идентична в обоих мирах, а представленным здесь взрослым особям необходим для дыхания воздух, то возникают некоторые проблемы, с которыми оба вида столкнулись в процессе эволюции. Какие-то решения выглядят похоже, какие-то разнятся дальше некуда. Что ж, давайте начнем с легких земной лягушки. Пусть каждая команда сделает первый разрез вот тут…
Медленно, шаг за шагом они принялись разбирать лягушек. Процесс, к удивлению Терезы, оказался интересным. Как лаконианская лягушка качает воду в грудную клетку и наружу, делая работу, с которой земная лягушка справляется с помощью диафрагмы. Механизмы переработки пищи – рот с пищеводом у земной лягушки, камерная структура рта и кишечника у лаконианской – служили одной и той же цели разными способами. У Терезы возникло чувство, что все это говорит о каких-то гораздо более глубоких, чем простая биология, вещах. О чем-то насчет нее самой и окружающих ее людях.
Она поняла, что задремывает, когда Коннор снова заговорил с ней. Тихим, неуверенным голосом.
– Моя мама.
Тереза посмотрела на Элви. Та стояла в другом конце комнаты, разговаривая с одной из групп.
– Что мама?
– Просто говорю, мама, она… Ну, знаешь. Смотрит новости. Про все, что происходит.
Он посмотрел на Терезу, потом отвел взгляд, словно застеснялся. Словно ляпнул что-то неловкое. Шан Эллисон наблюдала молча, но напряженно, как человек, ожидающий какой-то жестокости. Повисло странное ощущение незаконности происходящего, словно Коннор сказал первую часть пароля, а Тереза не знала продолжения.
Она поняла через миг. Он просил, чтобы она чем-то его обнадежила. Его родители боялись. Он боялся. А раз они учились в одном классе, и она была дочерью своего отца, он хотел от нее слов о том, что все будет в порядке. Что раз она знает то, что знает, и не боится, то и он бояться не станет.
Она облизнула губы и стала ждать, что из них выйдет.
– Ей не стоит тратить на новости столько времени, – сказала Тереза. – Я понимаю, все выглядит пугающе, но таких уж проблем нет. На отца трудятся лучшие умы империи, и с каждым днем они узнают все больше. Все всегда понимали, что неудач не избежать.
– Ага, – ответил Коннор. – Понимали.
Итак, она солгала. Интересно. Она говорила ему то, что он хотел услышать, и даже не для того, чтобы защитить его или поберечь. Теперь она понимала, зачем взрослые лгут детям. Не из-за любви. От усталости. И теперь она стала такой же как они. Они ее съели.
– Ты в порядке? – спросила Шан, и ее голос показался ближе, чем она сама.
Словно девушка говорила не с того конца стола, а шептала Терезе в ухо. Звучало мягко и странно интимно. Я в порядке, сказала Тереза. Только вот слова так и не вышли наружу.
У нее появилось чувство, что нужно уйти. Что если выпить воды и полежать минуту, дыхание перестанет казаться таким громким. Она почувствовала, что идет. Подойдя к двери, она испугалась, когда сбоку появилась чья-то рука. Оказалось, ее собственная. Тереза пошевелила рукой, очарованная тем, что может ей управлять, и эмоционально совершенно уверенная, что рука не ее.
И Элви Окойе была тут же, словно пришедшая из сна. Она что-то сказала, что-то спросила, но прежде чем ответить, Тереза забыла, что именно.
Интересно, не умираю ли я, подумала Тереза, и мысль не показалась ей неприятной.
Тереза на какое-то время потерялась. Обрушился шквал сенсорных впечатлений – голоса, движение. Кто-то щупал ее руки и шею. Светил ярким светом в глаза. Она пришла в себя и поняла, что лежит. Комната казалась знакомой, но пока Тереза не услышала голоса, которые узнала, не могла понять, где находится.
– Я не делаю никаких выводов, – сказал доктор. Не Кортазар. Ее старый педиатр, доктор Клейн. И говорил он с Элви Окойе. – Я говорю только, что она обезвожена и истощена. Может, потому что у нее какие-то проблемы с усваиванием. Может, у нее на что-то аллергическая реакция. Или столь высокий уровень стресса, что он перешел в соматику. Или – и я просто говорю, что это возможно – она морит себя голодом.
Тереза лежала на каталке в медицинском крыле Государственного Здания. От ее запястья к автодоку тянулись трубки. Она пошевелилась, почувствовала иглу под кожей и прохладу в руке, в том месте, где в нее вливалась жидкость.
– Я пропустила завтрак, – выпалила Тереза, голос снова звучал нормально. – Моя ошибка. Глупость. Просто потеряла счет времени.
Оба оказались рядом, не успела она договорить. Доктор Клейн был молодой мужчина с каштановыми вьющимися волосами и зелеными глазами, напомнившими ей Трехо. Клейн нравился Терезе, потому что угощал ее в детстве сладостями после осмотров и ещё потому, что никогда не говорил с ней свысока. Сейчас он смотрел на показания автодока и старался не встречаться с ней глазами. Элви с пепельным лицом стояла, опираясь на трость. Она смотрела прямо Терезе в глаза, Тереза отвечала тем же.
– Это лягушка виновата, – солгала Тереза. Вышло несложно. – Я для начала не поела, потом стали лягушек резать, вот голова и закружилась.
– Возможно, – сказал Клейн. – Но если мы имеем дело со скрытой гастроэнтерологической проблемой, нужно быстро ее решать. Некоторые лаконианские микробные формы могут выглядеть как грибковые инфекции. К этому не стоит относиться легкомысленно.
– Такого больше не повторится. Обещаю, – сказала Тереза. И добавила: – Могу я минутку поговорить с доктором Окойе?
На мгновение в воздухе повисла какая-то заминка, которой Тереза не поняла, словно Клейн мог отказать. Но…
– Конечно. – Он кивнул Элви. – Майор, – сказал он и отошел.
Как только он вышел за пределы слышимости, Тереза зло зашептала:
– Зачем вы его втянули? Предполагалось, что лишних людей в нашем круге не будет. Мой доктор – Кортазар.
– Он не врач, – ответила Элви. – У него степень по наноинформатике. Он не должен заниматься медициной больше, чем я
