Анахрон. Книга первая - Беньковский Виктор (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
Лантхильда убежала, слегка загребая в стороны. Было слышно, как она с грохотом опрокинула что-то в “светелке”. Появилась, зацепив плечом дверной косяк, с карандашом и бумагой. Плюхнулась рядом с Сигизмундом.
— Махта-харья ист… — Карандаш бойко забегал по бумаге. Сигизмунд наблюдал с восхищением. Во насобачилась!
На листке появилось изображение перекачанного “быка”. Рожа зверская. Зубы оскалены. Волосы торчат во все стороны. Шея толстая. Борода веником. Интеллекта нет. И не предвидится.
— Махта-харья! — с гордостью произнесла девка.
— Так вот кем ты меня считала! — сказал Сигизмунд. И вдруг, испустив леденящий душу крик, сделал зверскую рожу и полез душить Лантхильду.
Та увернулась, оттолкнула его. Поскольку Сигизмунд неловко сидел на стуле, то едва не упал — Лантхильда успела подхватить его в последний момент.
— Хири, — сказала она. И на другом листке нарисовала второго “быка”. Второй “бык” мало чем отличался от первого, разве что в плечах пошире, в тазу поуже.
— Махта-вэр, — сказала девка. И начала перечислять: — Вавила, брозар… Ариульф…
— Ик, — подсказал Сигизмунд.
— Нии, — сказала девка. — Зу харья ист. Зу махта-харья. Зу унзара альякундс ист.
— Ну вот, обозвали, — сказал Сигизмунд и налил себе еще “Реми Мартена”. Лантхильда тоже придвинула к нему свою рюмочку.
— Пли-из, — сказал Сигизмунд. И выдал: — За баб-с гусары пьют стоя!
И встал.
— За бабс, — лихо вскричала Лантхильда. И тоже вскочила.
Они выпили. Второй раз коньяк пошел в девку легче.
— Ты заедай, заедай, — советовал Сигизмунд. — Итан.
— Итья, — поправила Лантхильда.
— Да фиг с ним, пусть итья, главное — кушай.
Девка налегла на ананас.
— Как Вавила, так вэр, а как я — так харя какая-то, — посетовал Сигизмунд.
Лантхильда ела и кивала.
Откушав, вытерлась рукавом. Снова рюмочку пальцем пошевелила.
— Погоди, — сказал Сигизмунд.
Лантхильда не вняла. Пошевелила рюмку настойчивее. Сигизмунд, посмеиваясь, налил ей еще. Вишь, разохотилась.
Она показала, чтобы он и себе налил.
Дальше Лантхильда благочиние нарушила. Видать, ого насмотрелась. С рюмкой в руках встала из-за стола. Прошлась по гостиной. Явно подражала кому-то, потому что манеры у нее вдруг стали американские. Еще не хватало, чтобы ноги на стол класть начала.
Подошла к портрету деда. Подбоченилась. Поигрывая рюмкой, начала разглядывать. Потом вдруг почесалась.
Сигизмунд потешался, глядя на нее.
— Атта аттинс, — задумчиво молвила девка. Капнула коньяком на пианино под дедовым портретом.
— Ну, ты полировку-то портишь, — встрепенулся Сигизмунд.
Девка повернулась к нему и строго указала на портрет.
— Надо.
— Что надо-то?
— Надо. Атта аттинс.
Так. Теперь в доме вводится культ поклонения предкам. Так сказать, перманентная родительская суббота. Еще не хватало перед портретом девкиного аттилы поклоны бить. Или плясать. С копьем и в юбке из листьев.
— Слышь, Лантхильд. Ты ведь не заставишь меня… — Сигизмунд собрался с мыслями. — Твоему батьке поклоны бить… а?
Девка посмотрела на Сигизмунда, по-птичьи дернув головой. И направилась к нему, целеустремленно, как робот-трансформер. Устремила на него палец.
— У нааст ут проблеем, — высказалась она, в точности копируя монотонную интонацию синхронного перевода.
Боже! Откуда она этого набралась? Нет чтобы что-нибудь приличное выучить. Полезное. Жизненное.
— Да нет у нас проблем, — сказал Сигизмунд. — Сядь, Лантхильд. И насладись беспроблемьем. Расскажи мне что-нибудь интересное.
Усадить Лантхильду было трудно — разошлась, разгулялась. Расхаживала взад-вперед с рюмочкой, то и дело прикладываясь, и разглагольствовала. Употреблялись уже знакомые слова “гайтс”, “двало Наталья”, “милокс”, “годиск-квино”, “тиви”, “квино” как таковая. Значительно больше было незнакомых слов. В принципе, Сигизмунд догадывался, что девка осуждает его образ жизни. Выпила и решила поговорить начистоту.
Помаргивала разноцветными огнями елка. Торжественно мерцала матовая бутылка с золотой этикеткой. Золотом Нибелунгов глядела стопочка с каплей коньяка на дне.
Лантхильда с распущенными волосами, разрумянившаяся, стояла спиной к Сигизмунду, глядя на дедову фотографию. И говорила, говорила…
За окном трещало и взрывалось — там баловались пиротехникой. Откушали, послушали разные глупости по ого, “Песни о главном—2” — и выбежали утрамбовать в желудке трапезу.
Сигизмунду было странно. Вот сидит он под новогодней елкой, употребляет “Реми Мартен”, который берег для доброго вечера с хорошим другом. Сидит наедине с человеком, которого избрал для распития заветной бутылки.
Сигизмунду хотелось бы все это высказать, объяснить. И о елке, и о коньяке, и о добром, единственном вечере. Но начнет он говорить — и будет Лантхильде его речь казаться чужой и непонятной. Только и поймет, что о чем-то важном ей говорят. А о чем…
— Лантхильд! — прервал девку Сигизмунд.
Она обернулась. По правой щеке гуляют разноцветные огни.
— Еще?
Она поняла. Кивнула. Сигизмунд наполнил рюмочки.
— Драастис, — сказала Лантхильда, видимо, желая сказать “мерси”.
— Нии “драастис”, — поправил Сигизмунд. — Мерсии.
Это она усвоила мгновенно.
— Мерсии.
Сигизмунд поднял рюмочку.
— Хайлс! — легко произнес он.
— За бабс! — отозвалась Лантхильда, решив сделать ему приятное.
Они одновременно засмеялись. Выпили.
— Пойдем гулять, — предложил Сигизмунд. Девка и кобель знали это слово одинаково. Обожравшийся пес, бессильно простертый кверху раздутым брюхом, мгновенно вскинулся.
Сигизмунд встал и пошел из комнаты. Хундс побежал впереди. На пороге Сигизмунд запнулся об хундса и утерял тапок. Пес тут же ухватил потерю и унес.
— Другие собаки приносят хозяевам обувь, — укоризненно сказал Сигизмунд.
Лантхильда продолжала сидеть, вопросительно глядя на Сигизмунда.
— Ну, идем, — повторил он. — Вставай. Пошли проветримся.
Девка встала, и тут ее повело. Да. Девке-то точно надо бы проветриться.
Сигизмунд усадил ее в коридоре на тумбу для обуви. Лантхильда глядела в пространство остекленевшими глазами и загадочно улыбалась. Сигизмунд натянул ей на ноги сапожки. Надел на нее шубку. Застегнул пуговки. Нахлобучил на лавину длинных белых волос вязаную шапочку.
Лантхильда очнулась от транса и вновь повела тягучие разговоры.
Вышли на улицу. Почти тут же налетели на подвыпившую компанию с бенгальскими огнями. Стали кричать друг другу “С Новым Годом!” Кобель помчался облаивать компанию. Естественно, нашелся кто-то, кто начал дразнить собаку. Пес пришел в восторг. Охотно ввязался в перебранку. Дразнивший, похоже, тоже. Но тут кто-то еще запустил петарду.
Поджав хвост, кобель под громкий хохот спасся.
Звук взрыва пробудил Лантхильду. Визгнула. Потеряла равновесие, с размаху села в снег.
В компании засмеялись. Обступили. Протянули Сигизмунду бутылку. Тот глотнул. Вернул. Бутылка пошла по рукам и исчезла.
Парень без шапки отделился от компании, помог Сигизмунду поднять Лантхильду.
— Тяжеленькая, — уважительно произнес парень, водружая девку на скамью. — На, держи. Бабахни во здравие. Похоже, твою подружку это возбуждает.
И вручил Сигизмунду еще одну петарду.
— Мерсии, — неожиданно очнулась девка.
Парень хохотнул, и компания, галдя, удалилась.
Другая компания, в отдалении, пыталась с помощью худосочных петард подорвать фонарный столб.
Лантхильда сделала попытку встать.
— Пойдем, — сказал Сигизмунд. — Заодно и возбудимся.
Достал зажигалку, запустил подаренную петарду. Из трубки со свистом один за другим вылетели несколько огней. Почти сразу бессильно погасли.
Лантхильда окончательно очухалась. Вцепилась в руку Сигизмунда. С другого бока на Сигизмунда карабкался перепуганный кобель. На ручки просился.
Пинком отогнав пса, Сигизмунд приобнял девку.
