Иные - Диксон Гордон Руперт (библиотека книг бесплатно без регистрации TXT) 📗
Последние несколько строчек просто расплылись перед глазами Блейза. В зале становилось все темнее и темнее, начали пробуждаться к жизни стоящие на сцене Факелы. На их верхушках показались небольшие голубоватые, постепенно краснеющие язычки пламени.
Наконец свет окончательно погас, и зал погрузился в почти полную темноту. Столбы пламени на сцене стали почти такими же высокими, как сами Факелы.
Блейз наблюдал за происходящим с чувством пред вкушения чего-то необычного и в то же время со странным беспокойством. Устройство зала, расположение светильников на сцене, медленно гаснущий свет, постепенно разгорающиеся языки пламени – все это оказывало воздействие сродни гипнотическому.
А он с детства знал, что плохо поддается гипнозу. Это обнаружил врач-экзот, вызванный, чтобы облегчить его страдания но время болезни, когда попробовал было снять неприятные ощущения с помощью гипноза.
– Ты сопротивляешься мне, – мягко заметил он Блейзу. – Просто расслабься и позволь своим мыслям течь туда, куда я их направлю.
– Я расслабляюсь! – огорченно воскликнул потрясенный Блейз. – Я вовсе не сопротивляюсь – честное слово! Я очень хочу чувствовать себя получше. И кроме того, мне и самому было бы ужасно интересно узнать, что происходит, когда тебя гипнотизируют.
– Ясно, – отозвался врач все с той же свойственной экзотам мягкостью в голосе. – Тогда все ясно. Ты просто пытаешься частично как бы остаться в стороне и наблюдать за происходящим. Но у тебя ничего не получится. Так что давай-ка лучше расслабься, и пусть случится то, что должно случиться.
– Я… не могу! – заплакал Блейз.
И он действительно не мог. В конце концов врачу пришлось отступиться и облегчить страдания юного Блейза таблетками – это в общем-то полностью противоречило экзотским принципам лечения.
С тех нор Блейзу еще не раз доводилось убеждаться в том, что он всегда внутренне сопротивляется гипнотическому внушению. Как будто целью его жизни было постоянно оставаться в стороне и наблюдать – не обязательно себя самого, но и всех и вся во Вселенной.
Тем не менее сам он успешно гипнотизировал тех, кто поддавался внушению Блейз мог завладеть вниманием слушателей всего лишь благодаря тону своего голоса, движениям рук или мимолетным взмахам плаща с красной подкладкой.
Тони и Данно – как он выяснил, исподволь проверив их на внушаемость – тоже не очень хорошо поддавались гипнозу. Генри же в отношении гипноза оказался просто каменной стеной. Скорее всего, точно так же реагировал бы на него и Эмит Барбедж.
Блейз даже начал подозревать, что все Хранители Веры – как Истинные, так и фанатики – совершенно не поддаются внушению, равно как и многие, если не все, дорсайцы. А еще он не раз убеждался, что и многие экзоты по собственному выбору могут либо сопротивляться ему, либо нет. Остальные же люди, как правило, отличались один от другого лишь степенью восприимчивости.
Когда языки пламени начали извиваться в каком-то замысловатом танце, Блейз понял, что постепенно расслабляется. Нет, гипнозом здесь и не пахло. Здесь ему просто предлагали взять что-то и использовать по собственному усмотрению, но не более того. Он сразу вспомнил фразу в программке о тысячах лет, которые люди провели, глядя на огонь и тлеющие угли костра.
Он и сам тайком любил смотреть на пламя в камине еще в те дни, когда его экзотка-мать никак не могла заставить себя использовать какую бы то ни было форму физического наказания и поэтому запирала Блейза в его собственной практически пустой спальне, где не было ни книг, ни игрушек.
Но при этом она не учитывала то обстоятельство, что в большинстве его спален обычно имелся камин, притом камин зачастую настоящий и с совершенно настоящим огнем, пусть даже и разжигаемым в исключительно декоративных целях. Так Блейз и провел много счастливых часов, широко раскрытыми глазами уставившись на пламя и погрузившись в детские фантазии, порожденные красно-белыми язычками, пляшущими над полуобугленными поленьями.
Поэтому и теперь ему было совсем не трудно полностью сосредоточиться на языках пламени Факелов. Их танец состоял из очень сложных и часто повторяющихся движений разной степени интенсивности. Это зависело от большего или меньшего количества поступающего к ним кислорода, необходимого для горения. Мало-помалу все сливалось в определенный ритм, который проникал в его грезы, постепенно превращаясь в барабанный бой. Причем он его не слышал, но чувствовал, как этот бой сливается с биением его пульса с частотой чуть больше пятидесяти ударов в минуту.
Барабанный бой этот в голове у Блейза постепенно становился все громче: перед его мысленным взором неожиданно развернулось полотно будущих событии и его собственная в них роль.
Ему показалось, что теперь он видит собственное будущее и будущее всего человечества гораздо более отчетливо и ярко, чем когда-либо раньше. Блейза охватило лихорадочное желание строить дальнейшие планы, разум лихорадочно заработал, и то, о чем он до сих пор думал лишь в общих чертах, вдруг стало обрастать подробностями. Ритмичные удары наконец сменились ясно различимыми словами:
Барабанный бой и песня, звучавшие у него в голове, рождали в сознании какие-то туманные образы. Вдруг перед ним возник Хэл Мэйн, и они, сидя друг напротив друга за маленьким столиком, только-только начали о чем-то оживленно беседовать…
Чье-то прикосновение вернуло Блейза к действительности. Это была Тони. Он обернулся, чтобы спросить, в чем дело, и разглядел, что она жестом предлагает ему следовать за ней. Затем она встала и покинула ложу. Он пошел за ней, испытывая неприятное чувство человека, которого внезапно оторвали от глубочайших раздумий. В этот момент он готов был отдать все на свете за возможность и дальше вести воображаемый разговор с Хэлом Мэйном, которую, казалось, сулила ему удивительная магия «Симфонии».
Но он все-таки сумел взять себя в руки и сосредоточиться на происходящем. Первое, о чем он подумал, когда они шли по едва освещенному на уровне пола проходу, – это о том, что у Совета здесь наверняка есть соглядатаи. Кто-нибудь из них обязательно заметит покидающих зал Блейза и Тони и сделает все возможное, чтобы не упускать их из виду.
Затем он вспомнил, что Ньютон старался полностью копировать Старую Землю, особенно в соблюдении обычаев и традиций. Многие из них были давно забыты даже на самой Старой Земле – например, принятое на Ньютоне правило провожать в театре свою спутницу до дверей дамского туалета. А потом ждать у этих самых дверей, пока она не выйдет, чтобы вернуться обратно в зал.
Правда, этот древний обычай, настолько же бессмысленный в условиях современного Ньютона, насколько он когда-то был оправданным в некоторых районах Старой Земли, сейчас мог с точки зрения заинтересованных наблюдателей послужить оправданием того, что Блейз и Тони выходят из зала вместе.
Кто-нибудь обязательно последует за ними, чтобы попытаться выяснить, в чем дело. Но это уже было бы делом рутинным – правда, лишь до тех пор, пока шпиона не хватятся. Блейз еще раздумывал, как ему поступить – не отправить ли Тони вперед, а самому разобраться с тем, кто может пойти за ними. Но Тони, как будто прочитав его мысли, сказала ему, когда они через боковой выход покидали зрительный зал:
