Страна багровых туч. Глиняный бог - Стругацкие Аркадий и Борис (читать книги онлайн полностью без сокращений .txt) 📗
Грабер захохотал. Его лицо было розовым, лоснящимся, губы кроваво-красными.
— И все из-за любознательности. Да. Только она одна двигает науку и прогресс человечества вперед.
— Прогресс? У вас патологическое представление о прогрессе. Ваши каменные солдаты — тоже прогресс?
— Конечно, Мюрдаль, конечно! — воскликнул он. — Раса каменных людей будет очень полезной. Они будут более полезными, чем, скажем, лошади, или верблюды, или слоны. Как-никак, а это мыслящие существа.
— Мыслящие?
— Конечно. Мыслящие и покорные. У них отлично развито чувство страха. А это главное.
— А чего они боятся? Ударов? Огня? Пуль?
— Нет. Ничего такого они не боятся. Это как раз то чудесное их качество, которым мы должны воспользоваться. Но, обладая инстинктом самосохранения, они очень боятся того, что может их умер гвить.
— Что же их может умертвить? — спросил я. Грабер посмотрел на меня насмешливо.
— Вы очень, повторяю, очень любознательны, Но я не боюсь открыть вам секрет. Вы все равно его никому не разболтаете. Их может умертвить вода.
— Вода?
— Именно. Как и всякий живой организм, они потребляют воду.
— Ну и что же?
— Так вот, они должны пить не обычную воду. Как вам из химии известно, большинство соединений кремния в жидком виде может существовать только в сильно щелочных средах. Мои солдаты также могут жить только до тех пор, пока в их организме господствует щелочная среда. Они пьют воду, насыщенную едким калием.
— Ах, вот оно что! — воскликнул я. — Именно поэтому в ваших анализах потенциометрия занимает такое важное место?
— Совершенно верно, Мюрдаль, совершенно верно. И щелочность воды должна быть в строго определенных пределах. От… Впрочем, вам это знать не обязательно.
— Так почему же ваши, как вы их называете, солдаты боятся воды?
— А потому, мой дорогой, что если им дать не щелочную, а обыкновенную воду, они моментально окаменеют. Превратятся в каменных истуканов, в мумий.
— И вы их держите в постоянном страхе, что они окаменеют?
— Угу. Это могучее средство, при помощи которого ими можно командовать. Но вернемся к вашему любознательному уму, Мюрдаль. Как вы думаете, можно ли создать кремнийорганический аналог рибонуклеиновой и дезоксирибонуклеиновой кислот?
Я вспомнил, как итальянец Джованни в лаборатории Шварца безуспешно пытался синтезировать эти кислоты с кремнием вместо углерода.
— Для чего это нужно? — спросил я.
Грабер встал и несколько раз прошелся по комнате.
— Ах, если бы это удалось! Если бы живая клетка вся до конца могла стать кремнийорганической!
— Разве у ваших жертв она не полностью кремнийорганическая?
— Полностью, за исключением ядра. Понимаете: ядра! В этом вся трагедия…
— Трагедия?
— Да. Из-за этого мои кремнийорганические организмы не могут размножаться. Для того чтобы их создавать, нужно брать уже готовый материал, нужно брать готовые углеродистые организмы…
До меня сначала не дошел кошмарный смысл идеи Грабера. Помолчав немного, он продолжал:
— Понимаете, если бы были созданы кремнийорганические аналоги нуклеиновых кислот, тогда ядро новой клетки обрело бы возможность размножаться. И тогда не нужно было бы заниматься перестройкой каждого индивидуума в отдельности. Достаточно было бы создать несколько разнополых экземпляров, и они давали бы кремнийорганическое потомство. Тогда все решалось бы предельно просто. Кремнийорганические семена растений прорастали бы в кремнийорганические растения, животные давали бы стада кремнийорганических животных, кремниевые люди…
— Негодяй!! — закричал я, подбежав к Граберу. — Убийца!
Я схватил его за горло, но в этот момент окно комнаты с дребезгом разбилось, и в него влетел огромный булыжник. Грабер сильно толкнул меня в грудь. Я услышал выстрелы. Грабер съежился, быстро пролетел комнату и выскочил наружу. Я подбежал к окну и посмотрел вниз. Там, возле стены здания, метались какие-то люди с карабинами в руках. Несколько людей в белых балдахинах с кривыми ножами в руках рвались к двери. Я высунулся в окно и закричал:
— Эй, сюда! Грабер здесь!
Прямо у моего уха просвистела пуля. Я заметил, что из ворот, ведущих на испытательный полигон, выскочило несколько немцев с автоматами. Один из них стрелял по моему окну. Я отбежал в сторону. Автоматная очередь оставила на потолке пунктирную линию.
“Восстание? Неужели восстание? Но кто это, кто? Местные жители?”
Выстрелы продолжались. Внизу кричали. Слышались какие-то команды. Затем последовал взрыв, наверное, гранаты. После еще два, и все затихло.
Я медленно подошел к окну, но не успел взглянуть, как снова раздался выстрел, и просвистела пуля. Я вернулся в угол и стал прислушиваться. Перестрелка теперь доносилась издалека, откуда-то слева. Затем все смолкло. Стало быстро темнеть.
“Неужели неудача, — думал я, усаживаясь на койку. — Неужели попытка разгромить Грабера не удалась? И кто бы мог все это затеять?”
ВОЙНА
Всю эту ночь я почти не спал, думая о том, что произошло в институте. Вокруг царило глухое безмолвие, и только сердце стучало так сильно, что, казалось, его стук сотрясал стены комнаты. Света не было. Я выглянул в окно. Кругом царила беспросветная тьма. Может, бежать? Спрыгнуть с третьего этажа и бежать? Но куда? Не было никакой гарантии, что внизу меня не схватят, и я, таким образом, только ускорю свою участь. Лишние минуты жизни увеличивают шансы на то, что ее можно будет продлить и дальше…
Что толку в том, что теперь я до конца раскрыл тайну института Грабера? Он все равно будет продолжать делать свое дело. Уже теперь он мог каким-то дьявольским катализатором замещать в живом организме углерод на кремний и создавать противоестественный живой мир. А что будет, если он добьется, что кремнийорганические свойства начнут передаваться по наследству от организма к организму?
Моя фантазия рисовала мне страшные картины. Селения в пустыне, окруженные безмолвной грязно-желтой растительностью. Вокруг — кладбища из грядок, на которых произрастают жесткие и едкие овощи. Дальше — поля кремниевых злаков. Твердые колосья едва колышутся на упругих стеблях. Луга жесткой бледно-оранжевой травы, на них пасутся грузные, неуклюжие животные… А по улицам селений медленно бродят каменные мужчины и женщины, уродливые детишки нелепо ступают по глубокому песку… И над всем этим палящее солнце…
Где-то в центре селения, на его площади, стоит цистерна с едкой жидкостью, которую пьют люди. В цистерне их жизнь и смерть. Раз в неделю сюда подъезжает грузовик и заполняет ее жгучей влагой. Горе непокорным! Те, кто не подчинился быстроногим и гибким владыкам, получат другую воду и превратятся в безмолвных каменных идолов. Как символ могущества Грабера, вокруг цистерны возвышаются статуи окаменевших людей.
Все это было каким-то бредом, и сознание того, что этот бред близок к реальности, приводило меня в нестерпимый ужас.
На мгновение я засыпал, и мне начинало казаться, что мои руки и ноги отяжелели, что я не могу ими пошевелить, что я превращаюсь в каменное существо, лишенное человеческих чувств. Тогда я вскакивал со своей постели и всматривался в кромешную темноту.
Это была страшная ночь. Я забылся только тогда, когда зарделся восток.
Однако спать пришлось недолго. Кто-то бесцеремонно тряхнул меня за плечо. Я открыл глаза и увидел перед собой Ганса, лаборанта доктора Шварца, но не в белом халате, как там, в лаборатории, а в офицерской форме германской армии. Он стоял посреди комнаты, широко расставив ноги. Фуражка была лихо вздернута, и из-под козырька злобно светились маленькие колючие глазки.
— Ну-ка, мсье, хватит дрыхнуть! — нагло произнес он.
Ни слова не говоря, я начал одеваться. Несколько минут мы молчали.
— Ну и денек же был вчера! — хихикнув, сказал Ганс. — Просто прелесть! А то в этой дыре можно было от тоски сойти с ума.
Чувствовалось, что ему не терпелось чем-то похвастать. Но я продолжал молчать, соображая, что будет дальше.
