Отблеск Кровавой звезды - Голдин Стивен (читаем книги онлайн TXT) 📗
Пайас застонал. Пятнистая лихорадка — болезнь, свойственная только Ньюфоресту. Она считалась не заразной. Заболевания случались крайне редко, но всегда оканчивались летальным исходом. Течение болезни никто не мог предсказать — случалось, больной умирал через нескольких месяцев, а порою жил десять, а то и больше лет, и все это время болезнь бушевала в его теле. Но со временем она обязательно убивала его.
Поблагодарив санитара за информацию, Пайас вошел в спальню. Из-за того, что болезнь поражала глаза, делая их сверхчувствительными к свету, в помещении поддерживался полумрак. Пайас постоял у двери, пока его глаза не привыкли к тусклому освещению, затем осмотрелся.
Комната оставалась почти такой, какой он ее помнил: большие ковры ручной работы устилали мощеный пол; у северной стены стояло массивное трюмо из черного дерева с зеркалом в резной оправе; на южной стене — портрет его покойной матери, окруженный небольшими портретами всех детей; просторная деревянная кровать прямо напротив двери, под богато расшитым балдахином, производившим в детстве на Пайаса сильное впечатление.
Его отец лежал совершенно неподвижно. Герцогу Кистуру Бейволу перевалило за шестьдесят. Когда Пайас покидал дом меньше трех лет назад, герцогу никто не давал больше сорока, но сейчас он выглядел старше своих лет. Его темно-русые волосы превратились в белую гриву, а на высохшей коже выступили темные крапинки, давшие болезни название. Зоркие, проницательные прежде глаза теперь казались водянистыми и безжизненными.
Пайас стоял молча, не зная, что сказать, а старик, медленно приподнявшись, всмотрелся в него.
— Кто здесь? — слабым голосом произнес он.
— Это я, папа. Пайас.
Герцог продолжал разглядывать его из-под полуопущенных век. Губы его зашевелились, но не послышалось ни звука. Тронутый до глубины души Пайас бросился к отцу и обнял его. Несколько минут мужчины не могли вымолвить ни слова из-за душивших их слез. Наконец старик, оторвавшись от сына, посмотрел ему прямо в глаза.
— Ты нашел его? — спросил он. Пайас кивнул.
— Да. Мири отомщена.
Это главное, что хотел узнать герцог.
— Хорошо, А теперь, когда ты выполнил свою миссию и вернулся в то место, которому принадлежишь, ты мне нужен здесь, Пайас, рядом со мной.
Пайас вздрогнул от захлестнувших его противоречивых чувств. Чтобы быть помолвленным с Иветтой, он прошел специальную подготовку Службы и дал присягу СИБ. Он поклялся служить делу Империи, и теперь его жизнь больше не принадлежит ему целиком.
— Я… я не могу остаться здесь, папа. Старик заметно смутился.
— Что ты имеешь в виду? Ты нашел этого человека и восстановил нашу честь. Теперь ты снова дома.
— Но я должен уехать, и в самом скором времени.
— Почему? Почему ты должен покинуть свой дом, свою семью? Что заставляет тебя уехать?
— Я дал обещание.
— Кому?
Старик сел, голос его наполнялся гневом. Частично возвращался прежний властный нрав герцога, но сейчас огонь его гнева обращен против собственного сына.
— Кто для тебя важнее твоего отца?
Пайас собирался рассказать правду, но внезапно почувствовал присутствие в комнате третьего человека. За разговором они не заметили, как в спальне тихо появился Тас. Пайас доверял отцу и не собирался скрывать, что работает на СИБ. Но не мог сделать подобное признание в присутствии брата. Поэтому он смущенно ответил:
— Сейчас я не могу тебе это сказать.
— Вероятно, все дело в ГАДЖИ, этой женщине-чужеземке, которую он привез с собой, — предположил Тас. Его голос разъедал, словно едкая кислота.
Пайас подавил желание придушить младшего брата. Он не намеревался скрывать Иветту, но предварительно желал убедить отца в правильности своего выбора. Но Тас замутил воду еще сильнее — и умышленно.
— Гаджи? И ты привез ее сюда? — герцог рассердился еще больше. — Значит, ты полностью порвал со своим народом?
— Папа, ты же сам учил меня проявлять радушие и гостеприимство по отношению к чужеземцам, — возразил Пайас. — А Иветта…
Но он не смог продолжить свои объяснения. Старик закашлялся в яростном приступе. Санитар, поспешно прибежав из коридора, приблизился к нему.
— Что вы ему сказали? — набросился он на молодых людей. — Ему нельзя беспокоиться. Вам следует немедленно удалиться.
Пайас с сожалением покинул комнату вместе с Тасом. Двое молодых людей остановились в коридоре, оценивающе оглядывая друг друга. Пайас, не зная, какой вопрос задать первым, наконец спросил:
— Почему? Почему ты причинил ему такую боль?
— Я? — как-то странно рассмеялся Тас. — Следи-ка лучше за местоимениями. Моя цель — это только ты. Добро пожаловать домой, брат Пайас.
Быстро развернувшись, он оставил Пайаса, не дожидаясь ответа.
Пайас покачал головой. Он понимал, какую боль причинил отцу своим якобы предательством. Но в то же время Пайас почувствовал, как сильно его ненавидит брат, готовый причинить такие страдания герцогу лишь для того, чтобы насолить брату. Он помнил, каким Тас рос злобным мальчишкой, но, судя по всему, младший брат за время его отсутствия совсем отбился от рук.
С чувством глубокой печали Пайас направился по коридору к себе в комнату. Проходя мимо одной открытой двери, он услышал женский голос:
— Ты не хочешь поздороваться со мной, Пайас?
Обернувшись, он увидел красивую смуглую женщину тридцати с небольшим лет, с черными, как смоль, волосами, спадавшими гладкими волнами до самой талии. Вырез расшитой блузки был гораздо глубже, чем допускали даже либеральные порядки Ньюфореста.
Несмотря на невеселые мысли, Пайас вежливо ответил:
— Привет, Житана. Я ждал встречи с тобой. Не знал, что и подумать, когда не увидел тебя в космопорту среди встречавших.
Житана подошла к нему так близко, что почти касалась его тела своим. Обняв Пайаса за талию, она сказала:
— Я хотела устроить свидание с тобой наедине.
Ее грудной смешок почти не оставлял сомнений насчет смысла этих слов.
После болезненного свидания с отцом эта встреча сильно смутила Пайаса. Когда-то они с Житаной любили друг друга, но потом он полюбил ее сестру Мири, и они объявили о помолвке. Тогда Житана очень расстроилась, а теперь ее сестра умерла и не представляла опасности, и она, судя по всему, вознамерилась возобновить старые отношения, не подозревая о любви Пайаса к Иветте. Чувствуя себя очень неловко, он произнес:
— Ты даже не, хочешь спросить меня, отыскал ли я убийцу Мири?
— Как я заключаю, отыскал; иначе ты не вернулся бы домой. — Она начала целовать его шею.
Пайас попытался осторожно освободиться из объятий Житаны, но его бывшая возлюбленная не отпускала его.
— Когда-то ты обещал любить меня до скончания века.
— Это было очень давно, Житана. Люди меняются — иногда.
— Я не изменилась. — Житана крепче прижалась к нему, постепенно приближаясь к комнате, из которой только что вышла. — Я по-прежнему люблю тебя, Пайас.
— Но я не люблю тебя.
Слова вырвались у него прежде, чем он успел сдержать их.
И почувствовал, как прильнувшая к нему Житана напряглась. Ее пальцы больно вонзились ему в спину.
— Тогда кого? Эту коротышку гаджи, которой, как я видела, ты помог выйти из вертолета? Зачем останавливаться на тщедушной малявке, когда ты можешь получить НАСТОЯЩУЮ женщину?
«Иветта настоящая женщина, ты ей и в подметки не годишься», — подумал Пайас, но на этот раз дипломатично промолчал, боясь оскорбить женщину еще больше.
Вместо этого он решительно оторвался от нее и сказал:
— Житана, пожалуйста. Не нужно будить старые призраки и причинять друг другу боль. Ты красивая женщина, и у твоих ног десятки мужчин. Наверняка многие из них подходят тебе больше, чем я.
Житана отступила на шаг. Ее глаза пылали подобно огненной лаве.
— Значит, ты снова отвергаешь меня?
— Дело вовсе не так…
Но Житана уже скрылась в комнате, из которой появилась, хлопнув дверью.
