Время льда и огня - Филимонов Евгений (серия книг .TXT) 📗
Понятное дело, так долго тянуться не могло.
5
Генерал Крамер сидел передо мной в обычной вальяжной позе, и на смуглой его физиономии угадывалось обычное: что, молодой человек, не надоело еще запираться? Мы молчали уже минут пять. Моя фраза перед этим была:
— Генерал, посудите сами, к чему мне хранить тайны полувековой давности, на них уже давно нет спроса, разве что у историков, если где такие сохранились. Вы знаете в этой области куда больше моего. Произошла ошибка, сбой, вы схватили не того человека… Бывает даже с большими профессионалами. Давайте расстанемся друзьями и забудем этот досадный инцидент. А я, со своей стороны, обещаю не затевать против вас процесс.
Вот какова была моя мирная, голубиная прямо-таки тирада, однако Крамер продолжал все так же непроницаемо, молча меня рассматривать. За это время ему успели принести пакет с корреспонденцией (он пробежал ее бегло) и рюмочку ликера с половинкой яблока. «Яблоко-то небось из наших краев», — мелькнуло у меня. Он сделал последний, крохотный глоток — ну совсем как воробышек — и произнес наконец:
— Что ж, Ковальски, возможно, вы и не врете… Невероятная фраза! Тогда зачем же все эти экзекуции?
— Я рад, что до вас это стало доходить, мой генерал.
— …но не врете вы в малом, исключительно в малом. В большом вы тщательно стараетесь не проговориться. А вы знаете, что есть такие психотропные штучки, которые и саму Мата Хари заставили бы расколоться?
Я знал. Единственное, что меня смущало, — а почему они их не применили ко мне до сих пор? Может, запасы вышли или нет своего производства… Во всяком случае, моральных тормозов у них ожидать не приходилось. Крамер продолжал:
— В случае с Мэем вы могли и в самом деле не все знать. — Он снова раскрыл мою папочку. — А вот не потрудитесь ли вы сообщить нам кое-что о другой исторической фигуре?
— Смотря какой. Что касается Карла Великого или же Наполеона…
— Хватит паясничать! — взревел он. За эти несколько допросов я уже достаточно изучил Крамера и пришел к заключению, что его ярость, как и приветливость, — грубо, в сущности, сделанные маски, из глазниц которых все время глядит подлинный Крамер, человек холодный и прекрасный профессионал. — Вы прекрасно знаете, о ком я буду говорить!
— Небось о моем приемном отце?
— Мания величия у вас или у него… Нашлась историческая фигура, как же!
— Ну, в свое время он вам немало крови попортил, сознайтесь.
— Это к делу не относится, вообще не о нем речь…
Он опять закурил и пыхнул мне в лицо дымом — интересный запах, в самом деле не лишенный приятности.
— А о докторе Бюлове.
Я даже поперхнулся.
— Генерал, это становится однообразным, вы требуете от меня новых сведений насчет лиц, биография которых уже тщательно исследована специалистами. О Бюлове я знаю, само собой, куда больше, чем о Мэе, но это знания рядового человека.
— Не будем все начинать сначала. Нас опять же интересует не столько личность, сколько его разработки.
— Помилуйте, генерал, результат его разработок налицо, вот он. Мы все по уши в этих результатах. И вообще, есть целые вороха книг и филь мов про Бюлова, отчего вдруг опять свет клином сошелся на мне?
— Сейчас я вам объясню, Ковальски… И если Мэя мы вам как-то можем спустить с рук, то здесь пощады не ждите. — Он помолчал. — Некоторые вещи могут быть известны лишь очень близким людям…
Ага, вот куда он гнет!
— Понятно, экселленц. Я даже знаю, что вас интересует, — ваши агенты, закрашенные под репортеров, уже пытались дознаться об этом у тетушки Эммы!
— Так. И что же они хотели узнать?
— Место захоронения доктора.
Крамер удивленно откинулся на спинку кресла. Беседа пошла в открытую, к этому он был не вполне готов.
— Ну и?…
— Уважаемый, с этим вопросом к тетушке подплывают вот уже четверть века, и каждый раз она отвечает одно и то же: не знаю или не хочу говорить на эту тему. Очень может быть, что она говорит неправду, скрывает, — но это уже не моя проблема…
— Вот как?
— …а ваша с тетушкой Эммой. Что же это те головорезы не сподобились похитить саму тетушку, ведь проще допытываться у первоисточника!
— Не ваше дело, — хмуро ответствовал Крамер. — Надо думать, решили, что она не перенесет поездки в багажнике по барханам со связанными руками-ногами… У нее что, больное сердце?
— Да… На удивление гуманна ваша служба.
— Старушка вообще недолго протянет. При всем том мы и мысли не допускаем, что она уйдет в мир иной и никому, даже самым близким, не откроет свой маленький секрет…
— Секрет в самом деле небольшой, и я не понимаю, почему вокруг этого такой ажиотаж. Право старушки унести с собой свою маленькую тайну…
— Ладно, Ковальски, опять вы начали темнить, это вам не идет. Тайна не маленькая и не личная, а огромная. И потому очередная задача — что вам известно о захоронении останков близкого друга вашей названой тетушки? Не спешите отвечать какой-либо вздор или отмалчиваться, на этот раз пощады не ждите. Сроку вам день. В письменном виде. Вы, как я убедился, умеете толково и грамотно сочинять письма… Все понятно?
В самом деле, многое прояснилось. Генерал позвонил:
— Начальник конвоя? Увести!
Мы вышли, как обычно, — четверка конвойных и я — на ту же фешенебельную улицу-пассаж и без особой спешки зашагали к платформе. Опять было людно, даже, пожалуй, погуще, чем прошлый раз. И пока мы шли, я соображал. Я соображал напряженно, как никогда в жизни. Когда мы остановились на платформе, все было решено.
Капсула выметнулась с легким шипеньем из своего овального проема и гостеприимно раздвинула двери, осветившись при этом. Я сделал вид, что оступился, и на самом входе изо всех сил двинул старшему локтем по печени, одновременно лягнув ногой в крестец конвойного рядом (он с воплем повалился внутрь капсулы, увлекая за собой остальных), и снаружи нажал пуск на панельке. Едва успел выдернуть руку, как дверцы сомкнулись, и капсула столь же бесшумно юркнула в свой тоннель.
Это заняло доли секунды. Я обернулся. На платформе смотрели в мою сторону, один плечистый мужчина продвигался ко мне, какие-то люди бежали, видимо за стражами порядка… Нельзя было терять времени.
Я метнулся обратно, вдоль улицы, и тут же свернул в первую нишу-вход. Как я и предполагал, там был лифт. Нажал вызов и спрятался за шкаф стенного гидранта.
Только я успел это сделать — в арке входа мелькнула физиономия плечистого и скрылась. Я перевел дух и вскочил в появившуюся кабину. Лифт, словно перышко, заскользил вниз и, проскочив пару ярусов, остановился. Вошла пара с ребенком. Не дав им толком себя разглядеть, я выскочил и бегом — не панически, а скорей спортивной трусцой — пересек этот пассаж, как две капли воды похожий на верхний, и вбежал в лифтовый холл на противоположной стороне. Здесь в переполненной кабинке одолел еще с десяток ярусов, пока снова не оказался один. Как только лифт двинулся, я сдернул с плеч куртку и вывернул ее наружу желтой подкладкой, надел снова, затем подвернул штаны до колен — и на следующем ярусе вошедшие в лифт южане уже могли наблюдать эксцентричного плейбоя, мало ассоциирующегося с беглым арестантом.
На ярусе, где я вышел, приятно запахло съестным. Проулок здесь был узкий, но разветвленный — я каким-то образом, видимо, попал с черного хода в подсобки огромного ресторана. Прислуга косилась на меня, но никто ничего не сказал. Я шел вдоль длинного конвейера, перегонявшего куда-то целый отряд жареных каплунов на серебряных подносах. Признаюсь, одного из них я похитил и съел, сознавая, что вряд ли еще скоро выпадет такая удача. Пока жевал каплуна, стройные звуки музыки вдруг донеслись до меня из вентиляционных решеток. Подошел к ним и заглянул.
Оказывается, я был почти на уровне потолка огромного зала, заставленного столиками не сплошь, а с широким продольным проходом между ними, и вот в этом самом проходе шевелилась, двигалась танцующая масса, тогда как посетители сидели за столиками и пировали. Ничего подобного я в жизни не видывал и теперь стоял разинув рот — ну точно сельский зевака, — пока не вспомнил, что есть заботы поважнее.
