Женщина в зеркале - Абашели Александр (серия книг txt) 📗
— Вот, вот, именно об этом я и хотел с вами посоветоваться, — оживился Вайсман. — Поразительно: на протяжении многих десятилетий линии этих каналов были отчетливо видны с помощью куда более примитивных телескопов и на гораздо большем расстоянии, нежели в 1924 году, когда крупнейшие и сложнейшие объективы современных телескопов не смогли обнаружить и следа каналов.
— Откровенно говоря, и я был поражен! — признался Камарели.
— Да, это заставило меня призадуматься, — продолжал Вайсман, — и с того времени я начал изучать каналы, вернее сами загадочные линии по старым картам и фотографиям. Я не сомневался в действительном существовании линий Оно подтверждено учеными многих эпох, рисунками и фотоснимками. Для меня ясно, что стройная, графически четкая система линий не могла явиться отражением происходящих на Марсе природных процессов. Значит, напрашивалось объяснение линии проведены разумными существами с какой-то определенной целью. Наиболее убедительной, на первый взгляд, казалась гипотеза каналов. Убедительной, если забыть об их ширине: ведь они достигали от 60 до 300 километров! С нашей точки зрения технически невозможно проведение системы каналов подобной ширины от одного до другого полюса планеты, причем, заметьте, — каналы расположены в определенном порядке: параллельно и треугольниками. Добавьте сюда еще одно странное обстоятельство: в некоторых местах линии вдруг исчезали на несколько недель или дней, и тогда менялась вся система каналов.
— Да, это действительно очень странно! — подтвердил Камарели.
— Когда я стал изучать фотоснимки поверхности Марса, — продолжал Вайсман, раскрывая одну из своих тетрадок, — мое внимание привлекли результаты наблюдений Скиапарелли. Зарисовав один и тот же участок Марса сначала в 1884 году, затем в 1886 году, он обнаружил совершенно непонятное и необъяснимое явление: за два года направление каналов не изменилось, но отдельные линии кое-где исчезли, а кое-где появились новые; изменилась и комбинация углов, — с этими словами Вайсман протянул Камарели фотокопию одного из рисунков.
— Этот рисунок 1884 года. Взгляните внимательно на всю систему, особенно на среднюю ее часть, и сравните вот с этим. — Вайсман указал на рисунок 1886 года. — Это та же система два года спустя. Как видите, параллели и треугольники так изменили свое расположение, что гипотеза каналов вообще теряет всякий смысл.
— Но существует еще и другая версия, — возразил Камарели, внимательно разглядывая второй рисунок, — эти черные линии могут представлять собой берега каналов, покрытые растительностью. Сами каналы не видны, но заросли растений, занимающие большие пространства, как тени, тянутся вдоль каналов.
— А почему некоторые линии порой исчезают? — спросил Вайсман.
— Осенью опадают листья, и линии пропадают, кажется, так это объясняют.
— А ну-ка, взгляните на оба рисунка: территория одна и та же, а линии разные. Листопадом подобное явление никак нельзя объяснить. Ведь тогда линии не изменялись бы, а вовсе исчезали в определенное время года. Нет, нет, листопад — не объяснение. Выдвигался, правда, и еще один. скажу прямо, смехотворный вариант: якобы линии эти — дороги, по которым время от времени передвигаются колоссальные стада животных.
Вайсман придвинул к себе оба рисунка и задумался.
— Когда в 1924 году вдруг сразу исчезли все линии, — заговорил он после короткой паузы, — я сначала растерялся. Если на таком близком расстоянии мы ничего не можем разглядеть, то не являются ли эти загадочные линии просто зрительным обманом? Но хрустальные объективы — чрезвычайно объективны и не допускают галлюцинаций. Я продолжал изучение фотографий и обнаружил одну очень интересную подробность: число и характер параллелей менялись всегда в определенной последовательности. Я много думал над этим, и однажды меня осенило предположение: не являются ли черные линии сигналами, которые Марс упорно шлет Земле?! Со светлой поверхности планеты, — невозмутимо продолжал Вайсман, — невозможна сигнализация лучами. Они затеряются, сольются со светом Марса. А теневые полосы видны хорошо.
— Удивительно, — воскликнул Камарели, — что такая простая мысль никому, кроме вас, не пришла в голову!
— Правда, удивительно, — согласился Вайсман. — Тем более что марсиане прибегли к чрезвычайно остроумному средству: они совершенно прекратили подачу сигналов, надеясь, что с Земли обратят на это внимание и, наконец, поймут, в чем дело.
— Мысль, сбившаяся с верного пути, долго бродит по закоулкам, пока не выберется на дорогу, — задумчиво проговорил Камарели.
— Нить была найдена, — с увлечением продолжал Вайсман, — и потянулся весь клубок. Ведь на Земле ожидали сигналы с Марса? Ожидали. Но задумался ли кто-нибудь об их возможном характере?
— Мне помнится, что тогда по радио слышались какие-то шумы, — ответил Камарели.
— Я знаю о них, но ведь это могло быть простым недоразумением. во всяком случае, шумы не повторялись. — Вайсман потянулся к портфелю, достал небольшую газетную вырезку и прочел ее вслух:
«23 августа 1924 года. Британский радиотелеграф сообщает из Канады: сегодня утром работники одной из радио станций приняли неизвестные сигналы: странный комплекс звуков, не зафиксированный ни в одном радиокоде».
— Возможно, сигналы были поданы с Марса? — спросил Камарели.
— Конечно. Но я ставлю вопрос несколько иначе: на каком языке могут объясняться жители двух планет? Ведь применение сигналов, изобретенных на Земле, возможно только в пределах нашей планеты. Межпланетная же сигнализация должна быть основана на общих и понятных для всей Вселенной знаках.
— Но где такие знаки?
— Эти знаки-пути движения лучей и планет! — произнес Вайсман к в упор посмотрел на Камарели. — Параллели, круги, треугольники, вообще все геометрические фигуры — поистине универсальны, они основаны на общих законах движения энергии и веществ. Если где-то во Вселенной существуют разумные существа, подобные людям, то законы движения, несомненно, будут им так же понятны; как и человеку; лучи во всей Вселенной распространяются одинаково С таких позиций я и стал рассматривать загадочные линии на Марсе. Мое внимание привлекло постоянство суммы параллелей и треугольников. Тщательные наблюдения привели к окончательному выводу: фотографические карты показывали три различных цикла расположения параллелей и треугольников (циклы с удивительной точностью сменялись на протяжении ста лет). Каждый цикл состоял из двенадцати фигур. Заменив фигуры на математические знаки, я получил исходную формулу для постройки экрана.
— Ура, друг мой! — воскликнул восхищенный Камарели, загоревшимися глазами глядя на Вайсмана.
— Я соорудил экран и в течение трех месяцев посылал на северную полусферу Марса невидимые лучи. Наконец, пучок лучей наткнулся, как на удочку, на приемный аппарат Марса, и мой экран слабо засветился. Все время совершенствуя экран, я сумел принять сигналы марсиан. Затем выяснилось, что углы наклонения осей Земли и Марса так противопоставляют северные сферы обеих планет, что лучше всего расположить экран в зоне между 40 и 43 градусами северной широты. Как вам известно, Тбилиси находится именно в этой зоне. Вот и объяснение моего приезда к вам.
Камарели впервые с открытым сердцем протянул Вайсману руку.
— Ну, надо полагать, пришло время воздать кесарево кесарю, — сказал он, радостно улыбаясь.
— То есть? — не понял Вайсман.
— То есть назвать настоящего изобретателя летаргина.
— О, зачем так спешить! — с оттенком неудовольствия ответил Вайсман. Меня беспокоит теперь совершенно другая загадка. Если вы не протестуете, я расскажу о ней в Тбилиси.
— Она связана с экраном? — осведомился Камарели, и вдруг перед глазами его возникло уже забытое (как ему казалось) лучезарные лицо марсианки. Что-то кольнуло в сердце.
Неужели сознание его вновь охвачено мечтой, воплотившейся в реальность благодаря величайшему техническому изобретению?
— Нет. — Ровный голос Вайсмана набатным звоном отдался в ушах Камарели. Загадка родилась совершенно неожиданно. Я столкнулся с ней, наблюдая за путями движения светил, во время изучения формулы экрана. Но — об этом после! Вечером, перед отъездом, я еще раз повидаюсь с вами.
