Человек с железного острова - Свиридов Алексей Викторович (бесплатные версии книг TXT) 📗
Моя смена – в три, и будит меня на нее Знахарь. Он свое отстоял, и теперь отдает мне ракетницу, а винтовку так на крыше и бросил. Подозреваю я, правда, что он вообще ее в руки не брал, но сейчас затевать разбирательство и капание-на-мозги попросту лень. Выпиваю я пиалу кофе и занимаю пост, устраиваясь на башне, а ноги на лобовой бронещит опустив. Слева фонарик подмаргивает, и время от времени брякает что-то – Сергей неисправность устраняет, то запоет, то выругается, в работе весь. Я участие проявил, спросил, что, мол, полетело – так он буркнул под нос невнятно, видимо, этот вопрос ему уже в ушах навяз. Ночь тиха, и звезды соответственно блещут, правда, луны местной нет, но все равно светло. Степь вокруг во всей своей загадочной ночной красе, и мысли в голове все больше поэтические бродят, пока метрах в полторастах не замечается некое движение. То ли трава под ветром колышется, то ли ползет кто-то, что менее приятно. Пускаю ракету и рассматриваю неясность в прицел. Шевеление мгновенно затихает, но в увеличенном в восемь раз очажке травы я вижу силуэт: короткое туловище с короткими же ногами, руки, напротив – плетьми, мордой в землю ткнулся, лысый череп выставив – краболов. Пока я его разглядываю, ракета догорает и гаснет, и снова звезды, а краболов минутки две выдержал и снова шевелиться в нашем направлении принялся. Я говорю скучным голосом:
– Сергей, тут к нам краболов в гости ползет. Разбуди внизу Керита, ему все одно на смену, а я пока попробую гостя споймать и выяснить, что им от нас нужно.
– Кому им? – вопрошает Сергей и, не дожидаясь ответа, лезет внутрь. Как только из люка появляется Керитовская голова, я слезаю с другой стороны – если считать от диверсанта – и тоже ползу по-пластунски, не прямо в его сторону, а несколько вбок. Дело в том, что будь он хоть семи пядей в своем безволосом лбу, вряд ли понял он связь между ракетницей у меня в руке и падающей звездой в небе, а уж о возможностях оптического прицела ему вовек не догадаться. А раз так, то с тыла я его возьму как миленького, морально к такому обороту дела не готового.
С такими размышлениями я ползу, уже собрался заворачивать – как вдруг из травы прямо мне в лицо поднимается жуткая краболовская харя, и сзади меня хватают за ноги. Перехитрил, называется! Короткий свист, удар, меч Керита бьет краболова в ухо, и тот валится набок. Тотчас ноги мне отпускают, я резво перекатываюсь вбок и вижу, лежа на спине, как страхолюдный детина заносит надо мной шипастую дубину. У меня в руке ракетница, и я, не раздумывая, пускаю осветительный снаряд прямо в разинутый рот, а сам качусь себе дальше, только еще одну ракету вверх пустил. На полдороге между мной и танком стоит Керит, неподвижно стоит, видимо, обстановку осмысливает. Я, уже не скрываясь, бегу к месту, где агент лежал, но его, конечно, уже и след простыл. Встречают меня вместо трофея две стрелы, одна из которых свистит мимо, а вторая втыкается в приклад винтовки, я ее уже на бегу перехватил из-за спины. Из танка в темноту грохочет пушка, и еще очередь – в степи после этого раздается крик. Ракета в небе уже погасла, а там, где я свою свободу отстаивал, горит небольшой костерчик, и, ей-богу, нету у меня никакой охоты смотреть, во что превращается тот с дубиной.
Залезли мы с Керитом в танк, а там полный шухер, все в боевых позах, с оружием. Знахарь хнычет, на него в суматохе наступили. Дрон с ЦП докладывает:
– Прямо по курсу скопление материальных существ, около десятка, плотная группа. Враждебность очевидная. Может, из пушки по ним дать?
Серчо запрещает, а я внутренне считаю Дроновское предложение справедливым, ибо разглядываю наконечник стрелы, в винтовочный приклад воткнувшейся. Интересный наконечник, чем-то на рыболовный крючок похож, только острых загогулин на нем несколько, а если спереди смотреть – как звезда четырехлучевая получается. Чисимет подходит, на стрелу глядит, аж передергивается весь. Керит тоже приблизился, очень аккуратно взял у меня стрелу, попросил верхний люк открыть и с силой ее туда выкидывает. Улыбается и говорит: «Так спокойней».
Вроде успокоилось в округе, и после небольшой перетасовки все спать расползлись, кроме Дрона в башне, он по собственному почину сидеть остался. Дотягиваем так часа три до рассвета, и подъем. Серчо хочет завтрак внутри устроить и, не вылезая, далее двинуть, но мы его в этом разубеждаем. Исправленный локатор на километры вокруг не показывает ни одного живого существа крупнее суслика, только орел снова на дежурство заступил.
Вылезли на крышу, и я место баталии осматриваю. В том месте, где я ракетницу не по назначению употребил, сейчас небольшой круг обгорелой травы, а в середине труп дубиновладельца, а в каком он состоянии – я не сильно интересуюсь, дабы аппетита не портить. А дальше – два краболова мертвых, видать, очередью накрыло, они в таком состоянии еще страшнее, чем просто. Эти картинки меня отнюдь не вдохновляют, и остальных тоже, так что сначала мы все-таки проезжаем с километра два, а потом уже завтрак. Разговор вращается вокруг событий ночи – я бы удивился, если б было не так. Сергей притащил отказавший блок одного из входных усилителей, Знахарь его обглядел, обнюхал и заявляет, приняв соответствующую позу и сделав лицо:
– Я бы хотел обратить внимание многоуважаемых коллег на то, что при защите таких важных узлов необходимо советоваться с более компетентными…
Я бью Знахаря локтем в бок, он взмахивает руками и чуть не валится с танка, но зато, восстановив равновесие, переходит на нормальный человеческий язык.
– В общем, блок не был защищен от хорового наговора. Видимо, в том отряде умеют их накладывать.
Чисимет добавляет:
– И стрелы у них странные. Такая стрела уж если в человека попадет, то все. Такое оружие есть только у…
– В общем, такие стрелы здесь не в ходу, – Керит Чисимета перебивает, и у того на лице виноватое выражение мелькает, но быстро гасится. А у меня все одно на уме. Киваю вверх:
– А может, все же шугануть птичку?
– Зачем? – Серчо спрашивает. – Прилетит другой и повиснет повыше, только и всего.
– Прямо так и прилетит. По радио его вызовут. – Это Сергей не согласен, но дальше этого высказывания протест не идет, и снова противовоздушная операция отложена.
Покатили мы дальше – а теперь за рычагами ночная смена, чувствую, что скоро эти понятия – дневная, ночная – всякий смысл потеряют. Я, пользуясь свободной минутой, повышаю свой кругозор – выспрашиваю у Знахаря, как так у нас именно усилитель выбили: ведь эти диверсанты просто не способны знать, что он и где он. Знахарь, правда, тоже не шибкий спец по нашему оборудованию, но разъяснил толково: когда идет на нас воздействие, то его задают чаще всего результатом, например, «ослепни, чудище». И при наличии в зрительной цепи чудища слабых мест поражаются именно они. Послы на крыше сидят, тихо разговаривают. Серчо Знахаря подзывает и надевает ему на голову наушники, мне отсюда видно пульт, на нем внешний микрофон подключен. Знахарь слушает недолго, решительно стаскивает наушники с головы и говорит:
– Этого языка я не знаю. Даже слов знакомых не проскакивает. Это кто так говорит?
Серчо пальцем на люк показывает, Знахарь головой кивает и на свою нару лезет. Не знаю как ему, а вот Серчо это сообщение радости в жизни не прибавило, по лицу видать. Я ему киваю – мол, что? – а он отвечает:
– Сейчас, пожалуй, рановато, а вот пустыню пройдем, и надо будет серьезно поговорить с этими ребятами.
И вот Серчо включает общую трансляцию и заявляет:
– Внимание. Сейчас мы повернем на север, и к Узкому проходу пойдем через пустыню. Идти будем в закупоренном состоянии, иначе у нас много воды уйдет, да и незачем наверх там лезть, под ветер и песок. Вопросы?
У матросов нет вопросов. Я без лишних напоминаний пробираюсь к конденсатору и начинаю проверять его начинку. Кроме собственно водосборника там и остальной комплект замкнутого цикла находится. Время от времени на очередной яме я соприкасаюсь головой с его открытой крышкой, что мне весьма не нравится, но слава богу, работа недолгая. Прокачал я все кишки, и обратно закрываю – готов к работе агрегат. Доложил – начальственное одобрение получил, что достаточно приятно. Местность, пока я шебуршился, совершенно поменялась: куда-то трава исчезла, земля не коричневая теперь, а бурая и местами желтоватая, все больше примесь песка. Серчо по внутренней трансляции объявляет:
