Кровь звезд - Хеннеберг Натали (книги без сокращений TXT) 📗
Твердо решив бежать, как только представится первая же возможность (а это наверняка произойдет во время его перехода в Иерушалаим), астронавт привыкал к странно звучащему старофранцузскому, или староферанцузскому, языку анти-землян и внимательно наблюдал за их нравами и обычаями.
Пробивающийся сквозь решетчатый ставень луч солнца и привкус соли во рту разбудили Деста на рассвете. Из внутренних дворов внизу под окном доносились лязг железа, ржание лошадей, блеяние овец, голоса людей (он больше не говорил «роботов»). Эти люди не понимали язык волн, а он улавливал все: и их молитвы, и секреты.
Замок, построенный, по словам Сафаруса, предком Д'Эста, Раймондом Первым, графом Тулузы, был лишен всяких удобств, но в нем было много и того, что очаровывало; его рвы, крепостные стены, бастионы защищали помещения замка и выходы из них в сотню садов; стены изнутри были обиты кожей с изящными узорами, расписанными золотом, в каждом зале имелись мозаичные панно из яшмы и мрамора; все бассейны имели форму лилии, а в садах-террасах росли странные, невиданные цветы, названия которых уже позабыты на Земле.
У самой воды раскрывал цветки с розовыми лепестками иван-чай, росли пятнистый ятрышник и желтая крушина; вокруг клумб, где перламутровый и кремовый цвета алтеи и ромашки перемежались с лазурью жимолости и оранжевыми бутонами, которые как императорская корона увенчивали стебельки растения, называемого ясенцем, были разбиты лужайки с диким сельдереем и белыми фиалками. В воздухе чувствовался запах мускатного перца и лимонной вербены.
У ступенек винтовых лестниц башен размещались бойницы, и нападающие могли поражать лишь ноги сидящих на скамейках лучников. В каждом дворе, на каждой башне стояли часовые.
Помимо феранцузского, эти люди говорили на сотне других языков. Жильбер научился распознавать народы, гораздо более отличающиеся от тех, которые жили когда-то на старой цивилизованной Земле: прованцев можно было узнать по их словоохотливости, грубоватые манеры выдавали представителей северной Феранции. Некоторые рыжеволосые аборигены носили короткие женские юбки и шли в бой под звуки волынки, а здешние отступники-сарацины не отреклись ни от своих тюрбанов, украшенных султанами, ни от муската, которым они натирали себе бороды. От всей этой толпы так сильно несло потом, ароматическими веществами, что Дест захлопнул ставни.
Время шло в ритме песочных и водяных часов. Вооруженные люди жарили на вертелах над углями сгоревших виноградных лоз туши газелей и муфлонов. На Земле давно позабыт запах жареного мяса, на котором видны капельки крови. Смуглая девушка-служанка с рубиновым камешком, приколотым к раздувающейся при дыхании ноздре, ударами кинжала, который она держала в обнаженной руке, открывала с треском усеянные шипами ягоды кактуса-опунца.
Все действовали с каким-то странным рвением. Жильбер спрашивал себя: «Не сумасшедшие ли они?»
Как-то утром его разбудили звонкие, но грустные голоса. В тридцати церквях и бесчисленных часовнях Триполи начинался пост.
Дама-Остроберт вызвала Деста к себе. Прежде чем появиться перед Пауком в его башне, он подошел к огромному зеркалу из полированного серебра и с недоверчивостью и злостью рассматривал в нем отражение незнакомого юноши. Он не узнавал свое лицо. На незнакомце в зеркале было богато расшитое золотом платье цвета индиго, на его плечи спадали шелковистые волосы, но бледное лицо сохраняло следы сильного переутомления.
Красивая рабыня-мавританка завязала ремешки на его сандалиях; со стороны большой клетки с попугаями лимонного, небесно-голубого оперения внезапно появилась вторая рабыня и подала ему пахнущие амброй перчатки. Третья, киприотка с более светлой кожей, открыла хрустальную шкатулку и достала оттуда румяна. Она нежно и легко провела косметическим карандашом по векам своего господина, затем протерла розовым лосьоном его щеки. Несмотря на отвращение к такой заботе, ухаживанию со стороны этих женщин, Дест не мешал им: инструкция для астронавтов предписывает «подчиняться невинным прихотям инопланетян».
— Господин, о господин! — вздохнула Фарида, завязывая сафьяновые ремни. — Вы уедете и увезете с собой наши сердца.
— Может быть, я вернусь, — пообещал Жильбер.
Блондинка Леосидия из Ларнаки пожала плечами:
— Возможно, но каким! Останетесь ли вы прекрасным пылким принцем, которого мы любим, или снова предстанете перед нами той невзрачной тенью, которая затерялась в пустыне? Люди говорят…
— Что люди говорят? Что они говорят?…
— Простите мои глупые слова, господин!
— Так что говорят люди?
— Что есть два принца Триполи…
Дест наклонился и пристально посмотрел в большие ясные глаза:
— И какой же в таком случае настоящий?
— Вы, мой господин!
Дама-Остроберт приняла его, сидя на троне, над которым висело изображение мифической птицы порфириона, символизирующего верность. А разве «Semper fidelis» не его собственный девиз? Больше, чем когда-либо, она походила сейчас на паука. Дама-Остроберт жестом приказала закрыть двери, задвинуть засовы, а затем подошла к Десту и высокомерно взглянула на него.
— Вы не Жильбер Д'Эст, — сказала она.
— Нет, сударыня.
— Но вы станете им.
— Если я этого захочу.
Остроберт готова была запустить в него свои когти, но ей нравилась эта спокойная уверенность. Этот человек, этот пленник, который находился в ее власти, не боялся ее, и она ценила его смелость. Она внимательно посмотрела на него холодным взглядом, но не как на живое существо, а как на вещь, редкое насекомое или неизвестное растение. Он показался ей более привлекательным, чем ее пасынок, и, странная вещь, он скорее напоминал того прекрасного повесу из Тулузы, который убежал из ее объятий, чтобы погибнуть затем в бою.
— Вы захотите, потому что я желаю этого, — произнесла наконец Остроберт. — Я даю за это высокую цену. А сейчас слушайте меня. Вы поедете в Иерушалаим под знаком Тау. Помните, что к вашему седлу привязаны слава и процветание Триполи. Вы женитесь на Анне.
— Сударыня, принцесса Анна де Лузиньян является невестой настоящего принца Триполи.
— Глупости! Она влюблена в вас. Неужели вы полагаете, что она не рассказала мне о вашем поцелуе там, в пустыне? Я должна была поторопить отъезд этой охваченной страстью проклятой кошки. Послушайте меня, Анна — хорошая девушка, но немного глупая, однако она принесет нам, помимо приданого в виде граничащих с Триполи земель королевства, деньги ее отца, союз с Сионом, наши торговые корабли будут освобождены от налогов в Альферате, Тире, Сидоне и даже в Иоппии. Обращайтесь с вашей невестой как подобает ее положению; у короля Ги нет сына, и кто знает?…
— Графиня, — холодно сказал Жильбер, — вы даже не знаете меня, может быть, я бандит или вышедшее из бездны чудовище. Меня поражает ваше доверие ко мне.
— Я не испытываю никакого доверия к вам, — возразил с высокомерием Паук. — Я никогда никому не доверяла: ни мужчинам, ни женщинам. Мы оба попали в одну и ту же ловушку, и нам ничего не остается, как действовать вместе. Если только народ Триполи узнает, что он принял за своего повелителя чужака и узурпатора, ваша участь будет решена.
— Так же, как и ваша, графиня.
— Сомневаюсь. Поэтому, человек-дьявол, я и предлагаю вам эту сделку… Для меня, как и для всех жителей этой страны, вы — Жильбер Трипольский.
Ее круглые глаза сверкали.
— Повторяю, вы женитесь на Анне. Появятся один или два сына. Потом вы можете остаться или уехать, взяв с собой причитающееся вам богатство, но не больше одного груженного золотом корабля. Но тогда вы окончательно исчезнете, и о вас никто никогда не узнает… Анна станет очень представительной вдовой и удалится в какой-нибудь монастырь, и тогда буду править я, как и раньше…
«Если ты не исчезнешь, — прочитал Жильбер в ее желтых глазах, — я обязуюсь отправить тебя к другому Жильберу. В Триполи есть глубокие каменные „мешки“. Да и пустыня большая…» Вот так была предрешена участь первого Жильбера.
