Тени у порога - Поляшенко Дмитрий (книги онлайн бесплатно серия .txt) 📗
Лядов начал хватать с полок книги без разбора. Оказалось, действительно большинство случайно открытых книг ничего из себя не представляли, так же, как и их названия. Он вернул находку на место не до конца, так, чтобы корешок торчал над краем полки.
...Была ночь. Какая по счету — он не знал. Весь свет на этаже был погашен. Призрачно, на грани наваждения светились плинтусы и косяки. Тихо было так, словно над головой было открытое космическое пространство. Лядов очень любил работать в такое время.
Он сунул древнюю дискету в щель универсального транслятора. Этот прибор используют работники архивов и музеев, когда имеют дело с вышедшими из употребления информационными носителями. Транслятор, проглотив носитель, начал издавать задумчивые компьютерные трели, потом долго шуршал и щелкал, подбирая механику считывающего механизма и одну из сотен древних операционных и файловых систем. Наконец на экране появился текст. Лядов снял со стола транслятор, уселся на пол и положил прибор перед собой. Озаряемый бледным светом экрана, он начал читать произведение, которое больше ни в каком виде на Земле никогда не существовало. Возможно, роман был распечатан на принтере и его прочитали друзья автора. Может быть, прочитали родители. И все. Лядов не понимал, что помешало автору стать профессиональным писателем. Стиль его, Лядов уже мог за это ручаться, перелопатив за неделю несколько сотен книг, был безусловно хорош. А что до шероховатостей — так это работа редактора. И вообще это черновик. Надо будет про него все узнать. Сделать это будет сложно — фамилия автора в тексте отсутствовала. Только название, а под ним, в скобках, несколько рабочих вариантов. Файл явно не предназначался для посторонних глаз. Электронный черновик. Завязка неизвестного никому романа была многообещающей. Крепкий, ясный сюжет, все стоит на своих местах. Впрочем, возможно в то время фантастику оценивали по совершенно другим критериям. Все-таки не понятно, почему роман не пошел в тираж. Интересно, что в ту эпоху творилось на Камее? Может быть, есть книга, посвященная этой жуткой планете? Интересно было бы почитать.
Лядов прогнал сотню страниц и пробежал глазами несколько абзацев. Безусловно, эта книга — вернее, рукопись — «отмеченная». Здесь есть то, что ищут стеллармены. Лядов уже знал: ближайшие сутки будет внимательно читать только один роман. Может быть, он и окажется искомым. Постой-ка... Авторы имеют свойство ставить на последней странице дату и место написания. Лядов снова отмотал внушительное количество страниц, и вздрогнул. Роман был не окончен. Очередная глава обрывалась фразой «я медленно обернулся». Фраза была именно оборвана. Не было даже многоточия. Так вот почему не появилась книга... Автор либо забросил писание под давлением невыносимых бытовых обстоятельств, либо с ним что-то случилось. Просто так талантами не бросаются. Текст говорил о том, что автор прекрасно понимал свой уровень, виртуозно скользя между философичностью и развлекательностью. И как на зло ни имени, ни даты, ни географического ориентира. Лядов достал из транслятора дискету и аккуратно поставил ее на край полки — так ставят любимые фотографии. Он почти физически ощущал потерю. То, что он искал, что явно проглядывало в завязке произведения, автор не успел набрать на клавиатуре, но наверняка продумал. Все исчезло вместе с его вильнувшей линией жизни.
Лядов сидел за длинным столом в конференц-зале, сжимая стакан с давно потеплевшим соком, и неподвижно глядел сквозь столешницу. На всем этаже горел яркий свет. В голове иголкой по заезженной пластинке разматывалась последняя неоконченная глава, натыкалась на «я медленно обернулся» и вновь прыгала в начало. Надо было как-то отвязаться от прилипчивого видения.
Он с удивлением посмотрел на стакан с соком. Поднялся и заказал бутылку вина. Того самого, что они пили на Камее и которое было весьма популярно в XX веке в определенной культурной среде.
Он долго бродил меж стеллажей — ему так и хотелось сказать «у подножия стеллажей», — держа стакан в ладонях, пригубливал терпкое сладкое вино и старался ни о чем не думать. Вино ассоциировалось со всем хорошим, что они повстречали на негостеприимной Камее. Дружба, преодоление настоящих опасностей, настоящая романтика. На мгновение даже почудился запах костра. Как бы пресытившийся симуляторами народ не подался в подобные самоволки.
Лядов прилег на пол, осторожно положив голову на стопку книг. Поставил рядом стакан. Думал, скользя глазами по корешкам еще не читанных, ждущих своей очереди томов. Осталось немного. Штук двести.
Надо сказать, что «отмеченных» рукописей в процентном соотношении было меньше, чем «отмеченных» книг. Многие неизданные авторы грешили сырой логикой произведения, сводящей на нет цельность общего замысла. Вместо пряжи с красивым рисунком получался комок разноцветных нитей. Такие произведения Лядов не «слышал», едва начав читать. Чтобы удостовериться, представляет книга ценность для проекта или нет, приходилось читать целиком. Сверкнувшие было находки терялись за неожиданными, совершенно ненужными поворотами сюжета, которые в свою очередь так же не имели логического развития. Несколько рукописей пришлось отвергнуть, хотя у авторов имелся потенциал, который Лядов называл изотропным. Надо было просто подольше посидеть над рукописью и никуда не торопиться, дабы авторское ощущение выбрало одно русло, застыло конкретной отливкой, а не растеклось наспех шлепнутым блином.
Одна отвергнутая рукопись особенно врезалась в память, но по причинам иного плана. Написанная простым карандашом в амбарной книге скотником совхоза «За коммуну!» деревни Забабахино, вещь брала за живое. Страницы были прожжены во многих местах, испещрены кругами от донышек мокрых сосудов, на полях наряду с рисунками звездолетов и женских профилей, чужой, не авторской рукой были написаны матерные слова и нарисованы рожицы чертей, а некоторые слова в тексте той же чужой рукой были перечеркнуты и заменены на народно-альтернативные. Рассказывалось в этом произведении о том, как зловредные замудяне с Сатурна решили похитить орденоносную свиноматку с целью коварно изменить ее генетический, код, дабы после захватить Землю, проникнув в тела людей через шашлык. Почти воплощенный бесчеловечный замысел рухнул, когда санэпидстанция нагрянула с проверкой в придорожное кафе, где жарилась первая партия генетически измененного шашлыка. Никто дьявольского жаркого отведать не успел, так как кафе было немедленно закрыто в связи с вопиющими нарушениями норм гигиены, невзирая на попытку хозяина кафе дать взятку. Короче, Землю спасла антисанитария и верность служебному долгу.
Лядов нащупал бокал, приподнял голову, хлебнул вина и улегся снова.
Профессиональные авторы писали более гладко, но иногда за плохо пригнанными эпизодами Лядов видел крепко свинченный каркас, который видеть совсем не полагалось. То ли автор спешил, то ли разочаровался в сюжете, но уже не мог остановиться — договор ли с издательством над ним висел, либо писать стало привычкой.
Допив вино, Лядов уснул прямо на полу, свернувшись калачиком, сунув ладони под мышки, со стопкой книг под головой.
Утром он с удивлением обнаружил, что помнит большие куски, даже целые главы из прочитанных книг. Не загромождая память, тексты легко появлялись откуда-то, стоило подумать о произведении или авторе. Это было очень удобно. Лядова не занимала мысль, откуда пришло такое умение. Возможно, сказалось долгое нахождение среди книг, или, быть может, события последнего безумного месяца включили какие-то скрытые ресурсы, или с памятью произошло что-то иное — ему это было не важно.
Отныне он мог мгновенно сравнивать весьма пространные куски текстов, искать пропущенные в первом прочтении смысловые слои, почти не обращаясь к бумажным страницам. Сложный маршрут прогулок по этажу в лабиринте сплошных книжных полок оборачивался молниеносным перечитыванием сотен томов. Он не мог дословно цитировать всю книгу, конечно, но чем качественнее был текст, тем четче вырисовывалось облако образов и смыслов. Каждому произведению была присуща своя уникальная форма.
