Фактор вознесения - Рэнсом Билл (первая книга .TXT) 📗

Твисп не ответил, и молодой человек продолжил:

– Буду откровенен: я уважаю тебя, но требую ответного уважения к себе. И хочу, чтобы ты признавал мое право действовать так, как я считаю нужным. Если это у нас не получится, нам придется снова идти в атаку. И ты это сам прекрасно знаешь.

Последние слова он произнес сонным голосом, и Твисп понял, что келп уже овладевает им, чтобы отправить в путешествие по закоулкам прошлого. Но старый монах решил помочь юноше направить мысли к тем событиям в недавнем прошлом, что порождали в нем ощущение неудачи и неуверенности в себе.

– Та женщина не дает тебе заснуть, – тихо произнес Твисп. – Расскажи мне о ней.

– Хорошо, – согласился Калеб и опустил веки.

До чего же его глаза походили на отцовские! Такие же серые и такие же не по годам мудрые.

– Да, она здесь. До того, как мы познакомились, она уже успела родить двух мальков. Ее зовут Кита, и она знает о келпе столько же, сколько мы знали прежде, когда были с ним чужими. У нее было немало любовников. Но я был последним. А она навсегда останется для меня последней!

Последние слова сопровождались таким мучительным стоном, что у Твиспа волосы встали дыбом. Калеб в отчаянии с размаху ударил кулаками по воде, но келп лишь обхватил его поплотнее и стал укачивать, успокаивая.

– Старец, – прошептал, дергая Твиспа за рукав, Моуз. – Вы видели его глаза?

Старый монах кивнул, но, прежде чем он успел ответить, келп замигал огоньками с такой скоростью и так ярко, что Твисп опешил – никогда еще в жизни он не видел ничего подобного. Это было похоже на пронизываемое множеством радуг северное сияние, вобравшее в себя все возможные оттенки и цвета воды, скал и воздуха. Моуз в испуге отшатнулся, но Твисп удержал его за руку.

– Старые друзья, – прошептал он, – Они рады наконец встретиться вновь.

Все дело было в наследственности Калеба: его мать, Скади Ванг, и ее мать были первыми людьми, вступившими в контакт с вновь проснувшимся разумом того, кого люди называли келпом, а сами келпы – Аваатой.

Когда Твисп впервые встретил Скади, она была еще очень молоденькой смуглолицей девушкой, терпеливо продолжавшей работу своей матери по возрождению келпа. По ее собственному выражению, она «вычисляла волны», и ее исследования поспособствовали созданию служб Текущего контроля, который уже при Флэттери переименовали в Контроль над течениями. Благодаря ее деятельности были спасены тысячи островитян и в навигационной науке Пандоры свершился переворот.

Келп любил Скади – об этом он сам рассказывал Твиспу задолго до рождения Калеба. И когда Флэттери начал обрезать водоросли, Скади, тогда владевшая «Мерман Меркантил», прекратила с ним все деловые отношения. А три дня спустя оба родителя Калеба были убиты.

И сейчас, когда Калеб лежал перед Твиспом на плети келпа, лицо юноши неуловимо изменилось – на нем словно проступили черты его матери. Даже волосы и кожа казались темнее, чем обычно. Келп бережно держал его на своей огромной зеленой ладони. А вокруг в безмолвной симфонии мерцали огоньки. Старый монах внезапно вспомнил, как Скади опустила руки в воду и взмолилась: «Помоги нам!» – и келп помог. Он спас их, и это навсегда изменило жизнь Твиспа. И не только его.

После смерти Скади вошла в историю Пандоры, и в ее честь было воздвигнуто множество памятников. Когда одно из последних землетрясений почти полностью разрушило старый подводный корпус Контроля, изображавшая Скади статуя была найдена целой и невредимой – ее укрыл стеблями ближайший келп. Но то, что келп узнал Скади, привело Флэттери в ярость, и он начал планомерную вендетту, не прекращавшуюся по сей день.

Старик смотрел, с какой нежностью келп обнимает юношу и баюкает его, словно в колыбели.

– Твисп! – позвал его Калеб. – Так вот что собиралась сделать моя мама? Она хотела полностью перекрыть все поставки фирмам Флэттери и довести его до полного банкротства. Я уже много лет пытался докопаться до причин ее смерти, но тщетно. И вот сегодня я узнал… – Он всхлипнул и заплакал навзрыд, но продолжал говорить, хотя Твисп с трудом разбирал его слова: – И у нее получилось бы, обязательно получилось бы… Но теперь он захапал все… практически все… И нет способа каким-нибудь… каким-нибудь чудом связаться сразу со всеми людьми планеты… чтобы они перекрыли ему кислород, но для этого необходимо… необходимо какое-нибудь небесное знамение… вмешательство Господа…

Его голос пресекся, и теперь из пруда доносились лишь судорожные всхлипывания, и ритм мерцания огоньков полностью им соответствовал.

Беатрис обожала состояние свободного падения. Она прикрыла глаза и представила себе, что лежит раскинувшись на одной из тех мягчайших органических кроватей, что выращивали древние островитяне. И больше всего ей сейчас хотелось оказаться в такой вот кровати вместе с Маком, но только в каком-нибудь другом мире и под другой звездой. Но даже такая кровать не может обеспечить прелести состояния невесомости.

Макинтош мягко подтолкнул Беатрис, и они плавно влетели в Паутинку – так назывался релаксационный зал, устроенный прямо в тубусе оси орбиты. Еще его называли приватным парком, так как это было любимое место отдыха всего персонала станции. Кто-то использовал его для медитации, кто-то – для послеобеденного сна, а некоторые влюбленные парочки – для интимных встреч. Все пространство цилиндрического зала было иссечено перекрещивающимися под разными углами белыми канатами, разделявшими его на разновеликие комнатки и совсем крошечные гнездышки. Часть секций была оборудована голопроекторами, превращавшими всю Паутинку в калейдоскоп фантастических миров, надежно изолирующих любого посетителя от всех его тревог и забот. Беатрис уже бывала здесь и потому, не желая отрываться от собственных грез, плыла, все еще прикрыв веки.

– На сей раз акклиматизация длится дольше, чем обычно, – объяснила она Маку. – Мне ужасно не хочется открывать глаза.

– После того, что тебе пришлось испытать сегодня, меня это не удивляет. Мне тоже, честно говоря, не хочется.

Беатрис услышала, как щелкают под его пальцами кнопки прикрепленного к поясу передатчика, и кожей лица и рук ощутила пульсирующее тепло от замерцавших в завораживающем ритме разнонаправленных цветных прожекторов.

– Итак, мы сейчас с тобой в Ангел-порте, в последнем заповеднике островитян, о котором ты так много слышала. Правда, здесь тепло?

Да, ее щеки нежно погладил порыв теплого ветерка. И она представила себя лежащей на пляже в Ангел-порте с мокрыми от купания волосами и лениво потягивающей ледяной коктейль. А рядышком дожидается блюдо с сочными кусочками манго и папайи. Но сюда, на орбиту не долетал шум прибоя, и ощутить всем телом упругую, веселую ярость волн тоже не было никакой возможности…

Беатрис открыла глаза. Она стояла на пустынном пляже. Вдали, у самого горизонта, высились заросшие кустарником скалы, а с другой стороны неподалеку стояло несколько симпатичных хижин, где можно было понежиться в тени после загорания. Голопроекторы давали практически панорамный обзор: куда ни повернись, они транслировали изображение как бы глазами зрителя.

Иллюзия была отработана до мельчайших деталей – вплоть до их собственных следов на песке, ведущих от мокрой полоски прибоя; вплоть до пенистого следа якобы привезшего их сюда корабля, но уже успевшего скрыться за ближайшим мысом. А с одного из утесов уже градом сыпались тюлени, собравшиеся полакомиться одуревшей от шума судовых моторов рыбой.

– Нам нужно хоть несколько минут побыть только вдвоем, – сказал Мак. – Правда, для того, чтобы обезвредить всю эту нечисть, понадобиться больше, чем несколько минут. Я не зря так придирчиво отбирал ребят в свой экипаж – у меня исключительно сильная команда. Так что теперь, когда поднята тревога, у этого Бруда нет ни малейшего шанса.