Ночь которая умирает (сборник) - Азимов Айзек (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗
Главврач задумался. Он старался вспомнить, что видел в лаборатории Чиржичека. Действительно ли кости были искусственными? Но достаточно было беглого взгляда, чтобы убедиться, что они не настоящие. Вряд ли он мог ошибиться. А растворы? То, что принес от Чиржичека ассистент, по его словам было пробой жидкости из ванны. А раствор в ванне отличался от раствора в банках прежде всего плотностью. Но ассистент никаких банок в лаборатории не видел. Почему Чиржичек спрятал их?
— Кстати, в полиции меня просили сообщить, когда вы очнетесь.
— Передайте им, что я ничего не помню. Ведь так оно и есть.
— А не хотите поговорить с Чиржичеком? Мне кажется, ему есть что рассказать.
Чиржичек встретил обоих врачей с почтительной приветливостью.
— Я бы с удовольствием принял вас в гостиной, но там у меня беспорядок, — извинился он и открыл дверь лаборатории. — Присаживайтесь, пожалуйста, где вам будет угодно.
Войдя в помещение, оба врача сразу же заметили, что все банки исчезли, а ванна занавешена.
— Что вас привело ко мне? — спросил Чиржичек, закрыв дверь.
Главврач испытующе всмотрелся ему в лицо.
— Вы, очевидно, уже знаете, что доктор Кожела на некоторое время пропадал без вести. Сегодня его обнаружили в несколько странном состоянии на берегу реки. Последнее, что он помнит до своего исчезновения, это свой визит к вам. Возможно, вам придется объяснить полиции, что здесь произошло в тот вечер. Однако нас интересуют другие вопросы.
— Пожалуйста, спрашивайте… Я с удовольствием отвечу…
— Прежде всего объясните, почему вы дали ассистенту пробы не того раствора, который от вас требовался?
— Если исходить из предположения, что это были диссоциированные люди, то без их согласия нельзя было подвергать анализу какую-либо часть их тела, — Чиржичек говорил медленно и сосредоточенно. — При современных методах анализа они могли бы пострадать. Я не мог взять на свою совесть членовредительство. Если же исходить из предположения, что я пошутил, то в таком случае это были растворы, не представляющие никакой ценности. Поэтому не все ли равно, какой из растворов я дал ассистенту для анализа.
— Коллеге Кожеле вы продемонстрировали клетки. Вы наверняка сознаете, что речь идет об открытии первостепенной важности? Почему вы не предадите его гласности?
— Видите ли, человеческое поведение не всегда бывает рациональным. А потом… — Чиржичек смерил взглядом Кожелу, — вы уверены, что это — ваше воспоминание? Воспоминание о действительном факте? Ведь это мог быть и ловкий трюк. Или же галлюцинация.
— Послушайте! — повысил голос главврач. — Всем нам хорошо известна ваша страсть к розыгрышам, но и шуткам есть предел. Вряд ли вам удастся избежать обвинения в причастности к исчезновению троих или даже четверых граждан нашего города…
— Обвинить можно и вас, — прервал его Чиржичек. — Обвинить можно кого угодно и в чем угодно. А где доказательства? Что можно выдвинуть против меня? Что доктор Кожела был у меня в гостях?
— Откуда я не ушел, — вмешался в разговор Кожела.
— Уверяю, что ушли! Попробуйте доказать обратное, ведь вас обнаружили не в моем доме!
— Вы пытались усыпить капитана Кршика, — напомнил главврач, — намереваясь сделать с ним то же, что и с остальными, но при этом перепутали бутылки и уснули сами.
Чиржичек рассмеялся:
— Вы это серьезно, пан Долник? Почему же в таком случае пан капитан не взял обе бутылки для анализа остатков их содержимого? Или вы считаете, что я ошибся нарочно?
— Но я точно знаю, что домой я не дошел. Все могут подтвердить, что меня обнаружили спящим на берегу реки. В ноябре месяце! А я даже летом предпочитаю спать в постели, в своей постели!
— Неужели это свидетельствует против меня? — удивился Чиржичек. — Люди добрые, вам наверняка хорошо известно, какие шалости могут позволить себе душевно здоровые люди с совершенно безупречной репутацией. Известны случаи, когда добропорядочные отцы семейства, уважаемые торговцы, степенные чиновники ни с того ни с сего покидали свой дом, работу, не попрощавшись с близкими, и отсутствовали не один год. Они жили в другом месте иной жизнью и без какой-либо связи с прошлым до тех пор, пока вдруг в один прекрасный день не возвращались обратно, так и не вспомнив, где провели это время.
— Вы считаете, что нечто подобное могло постигнуть нескольких людей из одного города одновременно?
— На это трудно возразить. Но могу напомнить одну историческую аналогию, которую трудно постигнуть и толком объяснить.
— Какую же? — поинтересовался главврач.
— Речь пойдет о немецком народе в сорок первом, о восьмидесяти миллионах немцев, горстка преступных авантюристов погнала их на совершенно бессмысленную войну. Миллионы мужчин оставили свои дома, жен, детей, работу, понимая, что идут на верную смерть. И все же шли, чтобы погибнуть. И хотя люди знают, что подобный уход из жизни абсурден, все грозит повториться. За примерами далеко ходить не надо… — Чиржичек замолк, его лицо приняло прежний безмятежный вид. — Не хотите выпить? Могу предложить тоник, в холодильнике остались еще две бутылки.
— Как-нибудь в другой раз, — поспешно ответил главврач и поднялся с места.
Доктор Кожела последовал его примеру.
На улице поднялся туман.
— Мерзкая погода, — проворчал Кожела. — И в такое ненастье я преспокойно спал под открытым небом. Бр-р-р! Как вы думаете, доктор Долник, найдется ли со временем объяснение этого феноменального происшествия?
— Если тут замешан Чиржичек, то наверняка. В полиции он не сможет долго разглагольствовать на темы морали.
— А я склонен верить, что нас посетили инопланетяне. Вот только непонятно, почему они действовали инкогнито?
— Но это легко объяснить, — улыбнулся главврач. — Если мы хотим изучить хищного и коварного зверя, мы его заключаем в клетку или усыпляем. По сравнению с животными вам повезло. Инопланетяне, проделав эксперимент, вернули вас обратно целым и невредимым. Хотя не исключено, что они вас анатомировали, чтобы познакомиться с внутренним строением человеческого тела. Однако чему они могли бы научиться от людей? Войнам, лжи, уничтожению природы и своих собственных творений, нетерпимости, расизму, унижению беззащитных, низменным страстям. Я не занимался подсчетом, но думаю, что перечень негативных человеческих проявлений куда длиннее списка его гуманных дел. И если кто-нибудь из Вселенной прибудет к нам раньше, чем мы проникнем к другим цивилизациям, у него будет более совершенная техника, он уйдет дальше нас в научном познании и будет иметь более развитую технологию и производство. В этом направлении ему будет нечего перенимать у нас. Остается только психическая сфера, в которой он мог бы найти что-нибудь новое. Но для него будет лучше, если он пройдет мимо этой сферы по дуге с радиусом в несколько световых лет.
— Да, но пришельцы могли бы и поделиться чем-нибудь с нами. Например, вразумить нас, поднять нас на более высокий уровень.
— Бросьте! Вы бы доверили средневековому колдуну рентгеновский аппарат в качестве инструмента для изгнания бесов?
Кожела громко рассмеялся.
Чиржичека не могли нигде найти уже четвертый день, и старший лейтенант Моравек распорядился произвести обыск в его доме.
Там все было прибрано, и только мебель покрылась тонким слоем пыли. На столе в лаборатории лежал конверт с надписью "Нашедшему!". В нем была записка, написанная красивым, хотя и неразборчивым почерком. Автор записки просил, чтобы до прихода нотариуса, главврача Долника и доктора Кожелы в доме ничего не трогали. К записке было приложено письмо, предназначенное для упомянутой троицы.
Вскрыв письмо, нотариус огласил его содержание присутствующим. Поскольку у Алоиса Чиржичека не было близких родственников, он завещал все свое имущество городу. Лишь небольшую часть денег от распродажи своего имущества старик просил использовать для покрытия расходов, связанных с выполнением его единственной просьбы. Несколько дней назад он переправил в сейф одного из иностранных банков письмо, которое местная больница получит в 2084 году. Во имя человеческой жизни подписавшийся просил, чтобы молочнорозовая жидкость, содержащаяся в ванне, под наблюдением главврача Долника и доктора Кожелы была перелита в чистый сосуд и с помощью выпаривания при температуре 36,2 °C доведена до объема тридцати литров. Сосуд, накрытый целлофаном, должен находиться в безопасном месте до тех пор, пока не придет письмо, хранящееся в сейфе. Далее шла подпись: Алоис Чиржичек.
