Миры Филипа Фармера. Т. 11. Любовь зла. Конец времён. Растиньяк-дьявол - Фармер Филип Хосе (книги бесплатно без TXT) 📗
— Это был Ава, — выдохнул Лейф. — Он взорвал себя.
А еще чуть позже за его спиной замерцали фонари. Решив, что дальше он Аллу не унесет, Лейф положил ее за грудой кирпича. Банту рухнул рядом, кажется, без сознания. Лейф не слишком огорчился: он побаивался эффекта «мысленного зеркала», хотя пока вреда от него было немного — частью потому, что обитателя тьмы отвлекала боль, а частью — потому, что на тех, кому нечего скрывать, его чары действовали слабее. Алла легко и свободно смеялась, плакала и любила, не связывая себя подсознательными запретами. Такие люди не таят в душе черных, гнилых зерен.
Крики раздавались совсем близко. Отряд появился из-за угла шагах в сорока от завала, и Лейф дал очередь из мини-мата. Двое упали, остальные скрылись за поворотом. Лейф огорчился, что не задел ни Кандельмана, ни Даннто, но этого следовало ожидать. Наученные горьким опытом, они пустили вперед подчиненных, чтобы те приняли огонь на себя. Правда, теперь у них остался всего один подручный.
Фонари за углом погасли. Это значило, что гайки или собрались напасть на него в темноте (что сомнительно), или что у них есть ночные очки. Эти приспособления помогали видеть в темноте, но имели серьезный недостаток — в них нельзя было понять, не навел ли противник свой фонарь на тебя.
Лейф решил не дожидаться атаки. Жестами он приказал остальным отползти дальше по туннелю, за следующий угол, и неслышно последовал за ними.
Минутой позже туннель от одного поворота до другого залил ослепительный свет: блескбомба. Останься беглецы на прежнем месте, им выжгло бы сетчатку.
ГЛАВА 23
По коридору пронеслось эхо шагов. Уззит с фонарем в руке подбежал к завалу, считая, что жертвы беспомощны. Лейф подождал секунду, надеясь, что остальные двинутся за ним; не дождавшись, застрелил противника и бросился к нему. Он намеревался схватить фонарь и выманить Даннто и Кандельмана из-за угла. Если бы они только вышли…
Кандельман так и сделал. Он выстрелил первым, и, хотя Лейф вовремя бросился в сторону, струя пуль вышибла пистолет из его руки. Минимат упал на пол рядом с фонарем. Рука врача онемела от страшного удара. Лейф выругался, сжимая запястье другой рукой. Он чувствовал себя совершенно беспомощным.
Прижавшись к стене, Лейф надеялся, что Алла выстрелит. Действительно, грохнул ее пистолет, потом до Лейфа донесся напряженный голос:
— Я не попала, Лейф! Он за углом!
— Если высунется — стреляй! — крикнул он.
— Даннто! — заорал Кандельман. — Баркер бросил оружие! Расстреляй фонарь, чтобы Алла меня не видела, тогда я его достану!
— Алла, если он выстрелит, — взревел Лейф, — включи свой фонарь и, стоит ему высунуться, — пришей его к стене!
Даннто все же осмелился высунуть из-за угла хотя бы руку — хлестнула струя пуль, нашаривая фонарь. Стекло разлетелось вдребезги, но Даннто продолжал палить, удерживая Аллу в укрытии. Это удалось ему — второй фонарь так и не зажегся, — но и Кандельман не осмеливался перепрыгнуть через завал, чтобы не подвернуться под пулю.
Лейф ждал, понимая, что кажущийся неистощимым магазин Даннто когда-нибудь опустеет. А вот тогда Алла включит свет, а уззит высунет руку из-за завала и начнет палить туда, где прячется Лейф. Исход будет зависеть от того, что произойдет первым.
Прижимаясь к полу, чтобы не попасть под смертоносный дождь, он придвинулся к стене, поднес к губам наручный передатчик и произнес кодовое слово. Сотрясение воздуха вызвало резонанс; внутри механизма приподнялся крохотный диск, удерживавший на месте крохотный рычажок. Лейф нажатием кнопки запустил передатчик.
Пистолет Даннто смолк. Наступила секунда тишины, потом до Лейфа донесся полный ужаса, боли и отчаяния крик:
— Алла!
И вновь тишина. Сердце Авессалома Даннто остановилось навсегда.
Посланный передатчиком Лейфа импульс взорвал оставленную врачом во время операции химическую бомбу. Компоненты смеси соединились, образовав паралитический яд, остановивший сердце уриэлита.
Лейф убил Даннто до того, как тот расстрелял все патроны, зная, что Кандельман, прекрасно знакомый с оружием, тоже ждет этого момента, считая секунды, чтобы напасть, не опасаясь подвернуться под пулю впавшего в истерику Даннто. Лейф надеялся застать уззита врасплох.
Он бросился к завалу вдоль стены, и в тот же миг какой-то бес подтолкнул руку Аллы: она включила фонарь, и свет выхватил фигуру Лейфа из темноты. Кандельман и мечтать не мог о лучшей мишени. Лейфа можно было расстрелять, как мишень в тире.
Но уззит перехитрил себя. Он тоже выскочил из-за завала, надеясь застать врасплох Лейфа. Чтобы прицелиться в бегущего Баркера, ему пришлось повернуться, и Лейф скрылся за углом в тот самый миг, когда по стене полоснула очередь. Кандельман сориентировался мгновенно. Алла не могла стрелять, боясь попасть в Лейфа. Зная, что агент безоружен, он решил сперва расправиться с девушкой.
Последний прыжок привел Лейфа туда, где прятались раньше Даннто и Кандельман. Выглянув, он увидел силуэт уззита в луче фонаря Аллы. Униформа уззита была порвана; мундир висел клочьями, башмаки расползались, брюки разодраны по швам. На спине виднелось темное пятно; Лейф предположил, что ожог.
Кидаясь на врага сзади, Лейф успел заметить, как фонарь вылетел из руки Аллы и откатился в угол, осветив ее. От удара фонарь не выключился, но Алла не сделала и попытки подобрать его. Стрельба тоже прекратилась.
Лейф взревел от ярости и гнева. Должно быть, Алла ранена… или мертва…
В следующий миг рукоять пистолета Кандельмана вынырнула из темноты и ударила его в висок, отправив Лейфа во тьму еще более глубокую.
ГЛАВА 24
Когда Лейф очнулся, ему показалось, что в черепе у него торчит топор. Руки его были скованы. Спину холодили сырые кирпичи стены. Алла, тоже в наручниках, сидела напротив. На щеке ее засохла кровь. Очевидно, осколок кирпича, выбитый из стены пулей, оглушил ее, не нанеся серьезной раны.
Между ними стоял Кандельман. Уззит пытался вызвать кого-то через наручный передатчик. Фонарь его лежал на выступе стены так, чтобы освещать всех.
На самой границе круга света виднелись босые грязные ноги обитателя тьмы — мертвого или полумертвого, потому что оков Лейф не заметил.
— Ну что, Жак Кюз, — произнес Кандельман, очевидно, потеряв надежду получить ответ от передатчика, — решил вернуться к жизни?
На ухмылку у Лейфа не хватило сил.
— Как ты догадался, кто такой Жак Кюз? — спросил он.
— Я был глуп, признаюсь, — произнес уззит. — Меня слишком долго водили за нос. Но теперь, когда Даннто мертв, об этом никто не узнает. А ты никому не скажешь. После посещения Ч. А Алла никого больше и не увидит — кроме меня.
Лейф сглотнул. Кандельман вполне мог заявить, что Алла погибла во время облавы, и спрятать ее в каком-нибудь тайнике.
— И что ты выяснил? — осведомился он.
Лицо уззита ничего не отразило, но в голосе его прорезались триумфальные нотки.
— Если бы я знал французский, я догадался бы сразу же. Но откуда мне было его знать? В наши дни могучей науки человек даже свою специальность освоить до конца не может, не говоря уже о языке, мертвом много столетий. Так что когда я впервые услыхал имя Жака Кюза от пленного пограничника, я подумал, что это и вправду имя француза, члена парижского подполья, а попадавшиеся тут и там инициалы J. С. только убеждали меня в этом.
Ты знаешь, что я составил целый отчет по этим инициалам, что я обращался к лингвисту. Его ответ только сбил меня с верного пути; полагаю, он тоже был из ваших людей. Перед самой облавой я приказал его арестовать. Но хватит о нем. Ты знаешь, что я пытался связать J. С. с греческими IX, начальными буквами слова «рыба», интерпретируя их как «Иоаннос Хусис» или «Иоанн Поток». В своем нетерпении я притянул за уши первое попавшееся объяснение. Я не знал, что в Париже действуют две африканские подпольные церкви — Святая Тимбуктанская, чей символ — рыба, и церковь примитивов, для которых J. С. — инициалы не только их мифического Основателя, но и реального создателя — Жикизы Канду.
