Мост Верразано - Мирер Александр Исаакович (библиотека книг .txt) 📗
— Смотри не нажми на спуск. А он вдруг выпалил:
— На предохранителе… — Дернул еще и заорал:
— Отдавай, стерва!
Тогда стряхнул с себя наваждение и сам Лентини. Он приказал:
— Отойди от нее! — Ступил вперед и сказал Эйвону:
— Не угодно ли пройти в дом, сэр?
Амалия перехватила «магнум» за рукоятку и осторожно, чтобы не нажать на спусковой крючок, просунула палец в скобу; так же осторожно сняла пушку с предохранителя. Делать это одетой в поле, то есть без осязания, было очень неудобно. Тем временем Берт отвечал Лентини:
— Извините, сэр. Будем говорить здесь.
— О том, чтобы я перестал вас преследовать…
— Да.
— Мы можем обсудить другой вариант, сэр, — сказал Лентини. — Сотрудничество.
— Со-отрудничество? — пропел Умник басом, как оперный Мефистофель. За разговором он подошел к нижней ступеньке и поставил на нее ногу.
Собаки, напружив шеи, опустив массивные головы, подались вперед; правая чуть присела на задние лапы. Бандиты словно очнулись, и теперь на Умника и Амалию смотрели пять стволов — два с крыльца и три со двора.
— Хозяин! — крикнул ограбленный бандит. — Пусть она отдаст мою пушку!
— Да, сотрудничество, — не обращая на него внимания, сказал Лентини. — Боюсь, ничего другого нам с вами не придумать, сэр. Да, сейчас я убедился в этом уже совершенно… Боюсь, вам придется остаться со мной и…
— Стать вашим пленником, а?
— Да, мне стоит…
Он не договорил, потому что Берт пошел вверх по ступенькам, и собаки, одинаково сверкнув желтыми животами, прыгнули на него. Прыгнули на руки, правая ухватилась клыками за кисть и повисла на ней, а левая не удержалась, упала, прыгнула еще раз — на горло — и снова упала, и снова прыгнула. На этот раз рухнула спиной на ступеньки, взвизгнула тоненько, по-щенячьи, и в три прыжка исчезла за домом.
Вторая все еще висела на левой руке Берта, и старый гангстер, чуть наклонившись вперед, смотрел, как человек, за которым он охотился, поднимает руку вместе с псом, как задние лапы могучего ротвейлера отрываются от опоры и пес отчаянно пытается упереться ими в ногу противника, скребет когтями по невидимой броне, потом падает и ползет в сторону.
Амалия видела только спину Берта, видела, как он грузно шагнул вперед, подступив к Лентини вплотную. Тогда кто-то сзади вскрикнул, и тихо, как ломающиеся сухие сучья, затрещали выстрелы.
Это было ужасно: люди вскидывали руки от удара пуль и падали — кто на бок, кто навзничь. Прошло полсекунды, не более, и из шести горилл на ногах остался лишь парень слева от двери: он стоял, обсыпанный стеклянными осколками, и заглядывал под руки Берту, прикрывшему Лентини своим телом. Кто-то протяжно застонал.
Берт шагнул в сторону, проговорил:
— Вот вам и сотрудничество… господин Лентини.
Старик оглядывал двор — рот под усами приоткрылся, темные глаза перепрыгивали с одного тела, лежащего на земле, на другое. Правый охранник сидел у стены, завалившись на бок; по-видимому, он выпустил целую очередь, и все пули вернулись к нему — кровь прямо-таки хлестала из головы и шеи. Толстяк, лежавший у колес «мерседеса», был жив и пытался подняться. Остальные не шевелились.
— Как ты это сделал?! — отчаянно крикнул Лентини. — Ты дьявол! Ты дьявол!!
Он вопил так, что под крышей веранды отозвалось эхо, и сейчас же уцелевший охранник почти в упор дал очередь по Эйвону — взмахнул руками и рухнул на спину, на ступени.
Амалия закрыла глаза; ее мучительно затошнило. Наверное, она непроизвольно сжала руку, и «магнум» выстрелил — вниз, в землю. Отчаянным усилием воли она переборола тошноту, взглянула на Берта. Тот не спеша спускался с крыльца.
Собака все еще ползла к дальнему концу террасы.
— Дьявол!! — снова закричал Лентини присев и выставив скрюченные пальцы. Берт подошел к Амалии и тихо сказал:
— Так… Что с ним теперь делать? Так и оставить?
Она покачала головой — словно бы непроизвольно, мыслей никаких не было. Она старалась не смотреть вниз, чтобы не видеть луж и ручейков крови. Краем глаза все-таки отметила, что толстяк сел, но снова упал. Берт спросил: «Убить его?», и она кивнула. Он прошептал: «Не смогу». Она опять кивнула. «Мы не палачи», — сказал Берт, и теперь она ответила: «Самые настоящие, самые настоящие…»
Так они простояли несколько секунд. Спазм отпустил горло, Амалия опять могла видеть и соображать отчетливо. Сицилийца нельзя оставлять в живых: как он ни испуган, он будет мстить, и начнется еще один виток, третий — решающий, третий заход, в жизни так всегда бывает. Руки трясутся, это плохо.
Она громко сказала:
— Господин Ленгини! Вы — верующий, прочтите молитву. Лентини сидел на ступеньках, опустив голову на руки. Слева от Амалии щелкнуло — она посмотрела туда: Рон, совершенно белый, открывал дверцу машины. Она перевела глаза на старого гангстера: он по-прежнему не шевелился. Амалия завела левую руку за спину, выключила Невредимку и ощутила в правой руке пистолет. Рука ходила ходуном. Амалия положила ее на сгиб левой, прицелилась в черную, с безупречным пробором голову и нажала на спуск три раза подряд.
Закрыла глаза. Берт подхватил ее на руки и посадил в машину.
С этого октябрьского дня след Умника и Рональда теряется. Амалия — иное дело, она объявилась через год и вернулась на работу в «Дженерал карз»; Мабен принял ее с
Готовностью. Но о тех двоих ничего определенного не известно, только слухи бродят. Адвокат Эйвона якобы дал понять — в тесной компании юристов, — что получает распоряжения от своего доверителя. Люди, близкие к «Рокуэлл интернэшнл», смутно толкуют насчет нового корабля, засылаемого к Марсу: на нем вроде установлен совершенно невероятный аккумулятор. Семье Аарона Стоуна, погибшего в Детройте, неизвестный прислал чек на крупную сумму. Сестра Рональда Басса получает чеки регулярно. Слухи… Слухи и предположения…
Правда, произошло также событие, вполне определенное и несомненное. Город Даллас, известный не только тем, что он — крупнейший город штата Техас, но и тем, что в нем убили президента Кеннеди, прославился еще раз. Именно в Далласе, перед входом в гостиницу «Хилтон», застрелили нефтяного воротилу Дана Эрикссона, главу компании «Мобил», члена совета директоров десятка компаний, и прочая, и прочая. Застрелили нагло, среди бела дня, в открытую, причем убийцу тут же прикончила охрана Эрикссона. Пресса взревела. Особую пикантность событию придало то, что стрелял Фил Малган, доверенное лицо гангстера-патриарха Лентини, погибшего за месяц до того на севере Испании при невыясненных обстоятельствах. По-видимому, только три человека догадывались о подоплеке этого убийства: Мабен, Бернанос и Си-Джи — особенно последний. Он гостил у родителей в Майами и утром, просматривая газеты перед завтраком, увидел фотографию террориста. Клем узнал это длинное лицо, узкий длинный рот и припомаженную голову. И солнечный ноябрьский день, продутый ветром с Гольфстрима, на секунду затянулся черной пеленой стыда и унижения.
Да, три человека догадывались, однако же и они не знали, где сейчас человек, запустивший всю эту дьявольскую карусель. Хотя Бернанос, купивший дюжину новых галстуков после известия о гибели Папы Лентини, готов был наизнанку вывернуться, чтобы познакомиться с «парнишкой», окоротившим грозу Нью-Йорка.
Но есть человек — его никто и никогда не спрашивал о Берте Эйвоне, — который мог бы поклясться на Библии, что за последний год видел его несколько раз. Это черный нью-йоркер, который много лет собирает плату за проезд через мост Верразано-Нэрроуз. Иногда — днем, иногда — ночью: какая смена выпадет. Он сидит в одной из восемнадцати будок, поставленных поперек широкой площади на выезде с моста, — точнее, в одной из пяти, в которых контролеры живые, а не электронные, — и к нему сплошной чередой подъезжают машины. Он принимает двенадцать долларов; когда нужно, дает сдачу, и каждому водителю, сказавшему «спасибо», непременно говорит: «Счастливого пути». Перед ним — цепочка автомобилей, ждущих очереди, за нею — двухъярусный съезд с моста Вер-разано, обрамленный гирляндами цепей-подвесок, уходящих ввысь, к невесомой громаде несущей арки, и вдаль, на бруклинский берег, улетает выгнутый пролет моста, и видно, какой он мощный и громадный, но все равно невесомый, как осенняя паутина.
