Не мир принес - Манов Юрий (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
— Так вы мечтаете об «Оскаре»?
— Да, — очень серьезно ответил Домбровский, — и если я его получу, половина его по праву ваша.
— С какой стати?
— Вы дали мне идею написать историю моей семьи, и про прадеда в Сибири. Про любовь оборотня к прекрасной княжне. Чем не сюжет?
— Но вы сами говорили, что ваша прабабка была простой казачкой.
— Но не стоит все понимать так буквально. Я пошел дальше: русские декабристы и княгини, графини, прочие дворянки, поехавшие за ними в Сибирь.
— Круто, и что же дальше?
— Оборотень страстно влюбляется в прекрасную княгиню и преследует ее всю жизнь. Ее дочь, внучку, правнучку, видя в них продолжение ее, бесконечно любимой. Согласитесь, любовь, страсть оборотня — это уже что-то! Но это только предыстория, потом действие переносится в Штаты, в Лос-Анджелес, в наше время. Впрочем, не буду пересказывать вам весь сюжет, вот дискета, распечатаете, прочитаете сами. Теперь вернемся к делу. Ваша Галина, она ясно видела зверя?
— Да, она сказала, что он как на подиуме вертелся перед ней, если бы у него были трусы, он бы точно их снял и стриптиз показал.
— Так я и думал, — тихо сказал Домбровский. — Он влюблен в нее.
— Но он умер, понимаете? — чуть ли не крикнул Белов. — Сдох, простреленный двумя десятками пуль, тело его препарировали, а потом сожгли в институте Капицы. Я сам читал заключение.
Домбровский не ответил, он встал, подошел к окну номера и глянул на улицу:
— Летом Россия совсем не такая, как ранней весной, у вас очень много зелени и совсем немного машин. Борис, скажите, ваша Галина носит мой подарок? Очень хорошо. Что мне ответить вам, Борис, иногда зверь не умирает даже умирая. Но я научу вас, как убить зверя. Навсегда убить! Но не сегодня, давайте сегодня отдыхать. Вы не хотели бы составить мне сегодня компанию, я приглашаю вас на ужин.
— Сегодня, наверное, не получится, я ведь официально все еще нахожусь на излечении в санатории. Давайте завтра?
Это была отговорка, разумеется, Белов мог бы остаться на ночь в городе и составить поляку компанию. Просто он хотел спокойно обдумать услышанное.
Глава 9
В ЧИСТИЛИЩЕ
Проснулся Васинцов от странных звуков, словно большим железным ключом скрежетали в замочной скважине и одновременно мяукал котенок, скорее всего — совсем маленький. За окном было темно, часы на стене светились стрелками и показывали половину четвертого. Странно, очень странно, тем более звуки раздавались с кухни. Он просунул руку под подушку и осторожно вытащил пистолет. Стараясь не скрипнуть кроватью, вставил ноги в тапки и неслышно прокрался к кухонной двери. На кухне горел свет, но кто именно сидит за столом, разглядеть через мозаичный витраж было совершенно невозможно. Если это вор, то какого черта он делает на кухне, если Карина, то рано ей еще, только вчера звонила, что командировка еще неделю продлится.
Васинцов взвел курок и осторожно толкнул дверь ладонью. За столом сидела Карина, перед ней стоял футляр от «контрабаса» — ее винтовки «Шершень». Сама винтовка лежала тут же, разобранная, а металлические звуки, что разбудили Васинцова, были звуками разбираемого и собираемого оружия. Что касается котенка… Это не котенок мяукал, это Карина тихо плакала, слезы крупными каплями скатывались с ее щек, некоторые булькали прямо в стакан. Под ее рукой на подоконнике стояла початая квадратная бутыль клюквенной «Морозовки», и початая довольно основательно. В горшке с любимым Каринкиным цветком торчали длинные, измазанные помадой бычки.
— Давно приехала? — спросил Васинцов, пряча пистолет под майку. Карина кивнула, не переставая вставлять в раму затвор, еще какие-то железячки, пружинки, винтики. Васинцов сел на холодную табуретку, молча достал с полки стакан и поставил перед собой. Карина глянула, быстро закончила собирать «Шершня» и, уложив его части в футляр, щелкнула никелированными замками.
— Ну, с приездом, — сказал он и выпил водку залпом.
Карина словно и не услышала, она смотрела в свой стакан и продолжала плакать, но уже беззвучно.
— Ну что случилось, Милка? — спросил Васинцов, беря табуретку и пересаживаясь поближе. Он нежно обнял ее за плечи и учуял сильный, очень сильный запах пороха. Видимо, после операции Карина даже не успела принять душ.
— У них были дети, Генка, понимаешь, дети. Маленькие, беспомощные. А мы их в упор…
Больше ничего путного в эту ночь он от Карины не добился, хотя они просидели за столом почти до рассвета. Когда за окном стало светлеть, она ушла в ванную, долго там плескалась, а вернувшись в спальню, укрылась с головой одеялом и почти сразу заснула.
Но Васинцову доспать так и не дали, едва он задремал, запищала «мобила».
— Да что они, сговорились, что ли! — выругался Васинцов, снова глядя на часы. — Полседьмого! И это в воскресенье!
Звонил Одинцов.
— Рапорт твоей Карины удовлетворили, — сухо бросил он.
— Какой рапорт? — удивился Васинцов.
— Сам у нее спроси. В общем-то она права, не бабье это дело… В общем так, Карина переводится в твою группу.
— А что она будет на «объекте» делать?
— Забудь про объект. Ваша группа получает специальное задание, будете «вести» отца Иоанна.
— Что, этого попа?
— А чем он тебе не нравится? В общем так, собирай группу и вперед, к девяти он тебя ждет.
— Как к девяти? Сегодня же воскресенье, выходной…
— В гробу отдохнем…
— Ну и юмор у вас, товарищ полковник.
Васинцов едва поспевал за отцом Иоанном. Этот сухощавый, в общем-то уже пожилой человек довольно бойко перебирал ногами, и майор, чтобы не потеряться меж этих бесконечных рядов спеленатых, как новорожденные, людей, пару раз даже сбился на бег. Сколько же их здесь? Сотни? Тысячи, десятки тысяч? Длинные ряды взрослых младенцев, мужчин и женщин, спят, гримасничают во сне, сопят… Нет, спят не все.
— Батюшка, отец родной, — раздалось из одной «люльки». — Не могу больше, дай прощение…
— Бог даст, — отмахнулся отец Иоанн, но все-таки свой галоп чуть унял и даже осенил несчастного крестным знамением.
— Тяжелые здесь, — пояснил неведомо откуда взявшийся молоденький санитар в белом халате с закатанными рукавами, — суицидники. Вам, уважаемые, кого?
— Гнашевича Роберта Вениаминовича, — по бумажке прочел отец Иоанн.
— Гнашевич, Гнашевич, — потер лоб рукой санитар, — Роберт Вениаминович Гнашевич. Нет, тут такого нет.
— И что, вы всех тут помните? — подивился Васинцов.
— Ну не всех, конечно, но многих. Нам же приходится их исповеди покаянные выслушивать, такого уж наслышались…
— Сашенька, голубчик, будь добр, разузнай, где нам господина Гнашевича найти?
— Сей момент, батюшка, — и санитар, поклонившись, удалился в сторону комнаты дежурного.
— Вы его знаете? — удивился Васинцов.
— Я всех своих учеников помню!
Васинцов понял, что работа отца Иоанна начинала приносить плоды. Обычный человек среди этих близких к помешательству людей и дня бы не выдержал. Саша вернулся довольно быстро.
— Святой отец, Гнашевич в палате для очень тяжелых. Туда вход посторонним запрещен, но я вас проведу.
— Уж проведи, голубчик, сделай милость. Очень надо.
Следуя за Сашей, они прошли какими-то длинными коридорами, через посты охраны, поднимались по лестницам и спускались в подвал. Наконец суровый охранник в бронежилете дал им расписаться в толстой книге, сухо сообщил, что администрация ответственности за их жизнь и безопасность не несет, и, повернув большое железное колесо, как на подводных лодках, не без труда отодвинул тяжелую дверь.
Васинцов уже не снимал руку с кобуры. А зачем, зачем опускать, чтобы она автоматически сама снова прыгнула на кобуру? Это были уже не просто зверьки, это были настоящие звери, в большинстве своем полуобнаженные, заросшие шерстью, с мощными клыками, с острыми когтями, заменившими ногти. Видимо, процесс этот был довольно болезненным. Васинцов своими глазами видел, как молоденький врач делал крупному рыжему самцу укол и удалял под наркозом уже начавший отслаиваться ноготь, из-под которого выпирал розоватый когтище. Зверь ойкнул, но тут же горячо поблагодарил доктора и, поглаживая замотанный бинтом палец, предложил партию в шахматы. Врач не отказался. Эту сцену Васинцов мог наблюдать, потому что внимание отца Иоанна привлек высокий зверь в вольере напротив, святой отец вообще часто останавливался, говорил с санитарами, сидевшими в узких нишах между «вольерами», что-то записывал в блокнот и шел дальше.
