Мастера американской фантастики - Желязны Роджер Джозеф (лучшие книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
В три пятые секунды Фойла отколотили, швырнули на колени, оглушили, бросили на ступени и распластали. Маску с лица сорвали, и он лежал, обнаженный и беззащитный, перед равнодушными глазами камер. Затем, впервые за всю историю существования этой процедуры, привычный ход событий был нарушен.
Появился человек, поправ ногами распростертое тело Фойла… гигантский человек с чудовищно татуированным лицом и дымящейся одеждой. Видение было таким ужасающим, что все застыли. Толпа на Лестнице взвыла.
— Горящий человек! Глядите! Горящий Человек!
— Но это Фойл… — прошептал Йанг-Йовил.
С четверть минуты видение молча стояло, пылая, дымясь, пепеля взглядом слепых глаз. Потом оно исчезло. Распростертый на ступенях человек тоже исчез. Он обернулся в размытое пятно действия, молнией заскользил среди толпы, отыскивая и уничтожая камеры, магнитофоны, все регистрирующие устройства. Затем пятно метнулось к девушке в старинном платье, схватило ее и исчезло.
Испанская Лестница вновь ожила, мучительно, тягостно, словно приходя в себя после кошмара. Ошеломленные разведчики собрались вокруг Йанг-Йовила.
— Господи, что это было, Йео?
— Я думаю, что это наш человек, Гулли Фойл. Та же татуировка на лице.
— А горящая одежда!..
— Как ведьма на вертеле…
— Но если это огненное явление — Фойл, на кого мы тратили время?
— Не знаю. Нет ли у Бригады Коммандос разведывательной службы, о которой они не удосужились сообщить?
— При чем тут Коммандос, Йео?
— Не видел, как наш «Ноги-в-руки» ускорился? Он уничтожил все снимки и записи.
— Не могу поверить собственным глазам.
— Это величайший секрет Коммандос. Они разбирают своих людей на винтики, перестраивают и перенастраивают их. Я свяжусь с марсианским штабом и узнаю, не ведут ли они параллельное расследование… Да, и еще: с той девушкой вовсе не обязательно было обходиться грубо… — Йанг-Йовил на минуту замолчал, впервые не замечая многозначительных взглядов вокруг. — Надо выяснить, кто она, — добавил он мечтательно.
— Если она тоже перестроена, это действительно любопытно, Йео, — произнес нарочито бесстрастный мягкий голос. — Ромео и Коммандос.
Йанг-Йовил покраснел.
— Ну, хорошо, — выпалил он. — Меня насквозь видно.
— Ты просто повторяешься, Йео. Все твои увлечения начинаются одинаково: «…с той девушкой вовсе не обязательно было обходиться грубо…» А затем — Долли Квакер, Джин Вебстер, Гуин Роже, Марион…
— Пожалуйста, без имен! — перебил другой голос. — Разве Ромео…
— Завтра все отправитесь чистить нужники, — сказал Йанг-Йовил. — Будь я проклят, если снесу такое непристойное ослушание… Нет, не завтра — как только мы закончим с этим делом. — Его ястребиное лицо помрачнело. — Боже, что за содом! Кто когда-нибудь сможет забыть Фойла, торчащего здесь, как пылающая головня? Но где он? Чего он хочет? Что все это значит?
11
Дворец Престейна в Центральном Парке сверкал яркими новогодними огнями. Очаровательные древние электрические лампы с остроконечными верхушками и изогнутыми нитями накаливания разливали желтый свет. По особому случаю был удален противоджантный лабиринт и распахнуты двери. Прихожую дома от непрошеных взглядов закрывал разукрашенный драгоценными каменьями экран, установленный сразу за дверями.
Зеваки гулом и криками встречали появление знаменитых и почти знаменитых представителей кланов и семей. Те прибывали на автомобилях, на носилках, в каретах — любым способом приличествующего передвижения. Престейн из Престейнов лично стоял у входа, серо-стальной, неотразимый, с улыбкой василиска на лице, и встречал общество у порога своего открытого дома. Едва одна знаменитость скрывалась за экраном, как другая, еще более прославленная, появлялась в еще более диковинном экипаже.
Кола приехали на грузовике. Семейство Эссо (шесть сыновей, три дочери) — в великолепном стеклянном грейхаундовском автобусе. Буквально по пятам явились Грейхаунды (в эдиссоновском электромобиле), что послужило предметом шуток и смеха. Но когда с мотовагонетки, заправленной бензином «эссо», слез Эдиссон из Уэстингхауза, завершив тем самым круг, смех на ступенях перешел в безудержный хохот.
Только гости приготовились войти в дом Престейна, как их внимание привлекла отдаленная суматоха. Грохот, лязг, стук пневматических поршней и неистовый металлический скрежет. Все это быстро приближалось. Толпа зевак расступилась. По дороге громыхал тяжелый грузовик. Шестеро мужчин скидывали с кузова деревянные балки. За грузовиком следовали двадцать рабочих, укладывающих балки ровными рядами. Престейн и его гости пораженно замерли.
По этим шпалам с оглушающим ревом ползла гигантская машина, оставляя за собой две полосы стальных рельсов. Рабочие с молотами и пневматическими ключами крепили рельсы к деревянным шпалам. Железнодорожное полотно подошло к дому Престейна широким полукругом и изогнулось в сторону. Ревущий механизм и рабочие исчезли в темноте.
— Боже всемогущий! — воскликнул Престейн.
Вдали раздался пронзительный гудок. Из тьмы на освещенный участок перед домом выехал человек на белом коне, размахивающий красным флажком. За ним громко пыхтел паровоз с единственным вагоном. Состав остановился перед входом. Из вагона выскочил проводник и разложил лесенку. По ступеням спустилась элегантная пара — леди и джентльмен в вечерних туалетах.
— Я ненадолго, — бросил проводнику джентльмен. — Приезжайте за мной через час.
— Боже всемогущий! — снова воскликнул Престейн.
Поезд с лязгом и шипением тронулся. Пара подошла к дому.
— Добрый вечер, Престейн, — сказал джентльмен. — Мне крайне жаль, что лошадь потоптала ваши газоны, но по старым нью-йоркским правилам перед составом до сих пор требуется сигнальщик с красным флажком.
— Формайл! — вскричали гости.
— Формайл с Цереса! — взревела толпа.
Вечеру у Престейна был обеспечен успех.
В просторной парадной зале, обшитой бархатом и плюшем, Престейн с любопытством рассмотрел Формайла. Фойл невозмутимо выдержал ироничный взгляд, улыбаясь и раскланиваясь с восторженными поклонниками, которых успел снискать от Канберры.
— Самообладание, — думал он. — Кровь, внутренности и мозг. Престейн пытал меня полтора часа после моего безумного нападения на «Воргу». Узнает ли он меня?
— Мне знакомо ваше лицо, Престейн, — сказал Формайл. — Мы не встречались?
— Не имел чести знать Формайла до сегодняшнего вечера, — сдержанно ответил Престейн.
Фойл научился читать по лицам, но жесткое красивое лицо Престейна было непроницаемо. Они стояли лицом к лицу — один небрежный и бесстрастный, другой — собранный и неприступный — словно две бронзовые статуи, раскаленные добела и вот-вот готовые расплавиться.
— Я слышал, вы кичитесь тем, что вы — выскочка, Формайл.
— Да. По образу и подобию первого Престейна.
— Вот как?
— Вы, безусловно, помните, — он гордился, что начало семейного состояния было заложено на черном рынке во время Третьей Мировой Войны.
— Во время Второй, Формайл. Но лицемеры из нашего клана его не признают. Его фамилия Пэйн.
— Не знал.
— А какова была ваша несчастная фамилия до того, как вы сменили ее на «Формайл»?
— Престейн.
— В самом деле? — Убийственная улыбка василиска обозначила попадание. — Вы претендуете на принадлежность к нашему клану?
— Я предъявлю свои права позже.
— Какой степени?
— Скажем… кровное родство.
— Любопытно. Я чувствую в вас определенную слабость к крови, Формайл.
— Безусловно, семейная черта, Престейн.
— Вам нравится быть циничным, — заметил Престейн не без цинизма. — Впрочем, вы говорите правду, У нас всегда была пагубная слабость к крови и деньгам. Это наш порок. Я признаю.
— А я разделяю его.
— Влечение к крови и деньгам?
— Да. Самое страстное влечение.
— Без милосердия, без снисхождения, без лицемерия?
— Без милосердия, без снисхождения, без лицемерия.
