Племя Тигра - - (читать книги онлайн полные версии .TXT) 📗
Она окончательно проснулась и почувствовала, что… В общем, что-то не то. Отодвинула трубку, посмотрела на нее, зачем-то подула в микрофон, вновь приложила к уху. Тишина. Причем не такая, какая бывает, если абонент молчит, а – полная. Как будто телефон просто выключен. Пожала плечами, медленно опустила трубку на рычажки. Словно испугавшись чего-то, схватила вновь – длинные гудки.
Он висел в пустоте – посреди бескрайней и бездонной черноты ночи.
Он висел долго, прежде чем сообразил, что звезды все-таки должны где-то быть. Тогда земля – в противоположную сторону. И он нашел их! Просто раньше смотрел не туда – ну и дурак же! Вон они – мерцают созвездиями. Теперь вниз!
«Э, нет! Вниз-то вниз… А сколько до поверхности? Десять километров или десять метров? Внизу пустота и чернота. Сейчас, наверное, самый темный предрассветный час. Неужели висеть до рассвета?! А это можно? Вот ведь попал…»
Он совсем не был уверен, что воспринимает окружающее именно глазами, но изо всех сил напряг зрение, пытаясь рассмотреть хоть что-то в той черноте, что противоположна звездам. Ничего – ни вдали, ни вблизи.
Или?..
Нет, показалось.
Да есть же! Есть – вон там!
Крохотное красноватое пятнышко. То исчезает, то появляется. Единственное. Вот оно засветилось чуть ярче и перестало пропадать.
К нему!
Подброшенные дрова прогорели, и костер вновь обратился в груду тлеющих углей. Только это было уже не важно – Семен оказался рядом.
На камнях у очага разложены куски мяса – чтобы не остыли. Сбоку пристроена «кастрюля» – кипеть ей давно уже не нужно, но пусть суп будет теплым. Маленькая светловолосая женщина в широком бесформенном балахоне сидит на земле, обхватив руками колени, и смотрит на угли.
Точнее прицеливаться он не стал – лучше оказаться на два метра выше поверхности, чем на два сантиметра ниже. Приготовил мышцы принять удар по ступням. И нажал кнопку.
Бумм!! Уф-ф!
Она вскочила и распахнутыми до упора глазами смотрела, как Семхон Длинная Лапа поднимается с земли, отряхивается, как, широко размахнувшись, закидывает в темноту какой-то небольшой плоский предмет.
Он обошел очаг, взял ее за плечи, притянул к себе и поцеловал в глаза – сначала в один, потом в другой. Проглотил, втянул, впитал в себя сияние, которое они излучали. Но от этого оно только усилилось. Или это обвально начался рассвет?
Она ткнулась головой ему в грудь, в истертую волчью шерсть:
– Бизон просил сказать ему, когда ты вернешься.
– Сейчас он узнает об этом, – улыбнулся Семен и потянул вверх подол ее рубахи. – Сейчас все об этом узнают, правда?
Эпилог
…Шаг. Шаг. Шаг.
АХУММ-БА!
Шаг. Шаг. Шаг…
Крупный самец рыжевато-бурой масти шел и шел вперед. Не быстрее и не медленней.
Он не умел считать дни, не умел измерять расстояния. Но понятия о расстоянии и времени у него были: он идет долго. Очень долго. Слишком долго. А лучше не становится.
Значит, скоро он умрет. Но до тех пор будет идти. Пока не упадет. И тогда кто-то займет его место. Если еще будет кому.
…Шаг. Шаг. Шаг.
– АХУММ-БАА!
Шаг. Шаг. Шаг…
Медленный, тягучий вдох. И короткий шумный выдох. Облако пара…
Раз, два! Раз, два! Вправо – влево, вправо – влево.
Огромные бивни с треском взламывают толстый наст. Очень толстый. Слишком толстый.
А под ним снег. И на нем снег. Много. Слишком много снега. Слишком много снега давно.
Впереди нет никого – только снег. Впереди нет никого, потому что он самый сильный. Самец.
Остальным тяжело тоже. Но не так – он первый. Право сильного – не только лучшая еда и лучшая самка. Он имел и то и другое. Имел, чтобы теперь идти первым.
…Шаг. Шаг. Шаг.
– АХУММ-БАА!
Шаг. Шаг. Шаг…
Толстый наст, много снега. Под ним мало травы. Очень мало. Поэтому прежде, чем переставить ногу, он два раза делает движение головой – сначала взламывая наст, потом отгребая в сторону снег. Следующий шаг и вновь вправо-влево. Иногда успевает ухватить раздвоенным концом хобота пучок травы или куст и отправить его в рот.
Он хочет есть. Давно. Слишком давно. Это уже не голод – это хуже. Он расходует собственное тело. Многие сотни килограммов жира. Были. Шкура обвисла, горб на загривке съежился, почти исчез. Того, что он отправляет в рот, мало. Очень мало. Ничтожно мало. Так мало, что не стоит и стараться.
Он идет не для того, чтобы есть.
Кормиться будут другие – те, кто идет за ним.
…Шаг. Шаг. Шаг.
– АХУММ-БАА!
Шаг. Шаг. Шаг…
Он не видит никого – впереди только снег. Но он чувствует присутствие всех – своих и чужих. Этой степи. Этого мира. Они все живут, потому что он идет.
Потому что МЫ идем.
Никто не командует, не принимает решений, не требует их выполнения. В них живет память поколений. Тысяч поколений. Память о тысячах зим. И они делают то, что нужно, чтобы спасти жизнь своих. И жизнь великой тундростепи.
Зимой выпадает снег. Потом тает и выпадает снова. Мамонтам, носорогам, бизонам, оленям нужно много еды, много травы. Ее можно выкопать из-под снега. Этого, конечно, будет мало, но за долгое лето почти все накопили много жира. Достаточно, чтобы продержаться несколько дней. Пока не сойдет снег. Те, кто болен, слаб или слишком стар, умрут. Мало кто своей смертью – степь милосердна. Их добьют саблезубы, медведи, волки и двуногие. Он, Рыжий, разрешит им это. Сам он не может убивать своих, а их боль и отчаяние чувствует. Очень сильно. Это нельзя затягивать.
Наст. Так иногда бывает. Редко. Не каждую зиму. Многие успевают родиться, вырасти и умереть, не узнав этого. Но так бывает. И коллективная память предков подсказывает, что нужно делать.
Иногда – очень редко – выпадает много снега. Он покрывает всю степь. Потом, конечно, наступает оттепель. Снег тает. Но не успевает обнажить землю, как снова мороз. Подтаявший сверху снег превращается в лед, в наст. Смертельное покрывало. Гибнут все – и те, кто под ним, и те, кто на нем. Крупные хищники проваливаются и жестоко ранят свои мягкие лапы. Олени, бизоны, буйволы раздирают до костей ноги об толстую корку льда, а ведь им нужно добраться до травы, они не могут долго оставаться без пищи.
И когда дух смерти зависает над степью, бредущие в десятках и сотнях километров друг от друга небольшие группы мамонтов начинают собираться вместе. Безошибочным чутьем они находят друг друга, их становится все больше и больше. И они начинают свой медленный марш. Свой поход против смерти.
Нет, конечно, «не против», а «за». За жизнь. Свою и чужую. За жизнь великой тундростепи.
Перелетные птицы выстраиваются клином. Так они экономят силы – полную нагрузку принимает на себя вожак, остальные используют воздушные потоки от его крыльев. Так легче. Чуть-чуть.
Мамонты тоже идут клином. Так легче – чуть-чуть. Первый ломает наст и разгребает его бивнями в обе стороны. Следующий уступом сзади тоже ломает и отгребает в сторону – правую или левую. Так легче – чуть-чуть.
Примерно так убирают снег с широких дорог и полос аэродромов снегоуборочные машины. Но то – машины.
Эти бурые гиганты – живые. Самцы идут первыми. Их длинные изогнутые бивни – плохое оружие. Они не для этого. В одиночку каждый смог бы продержаться очень долго. Только они так не поступают. Копят силы они не для поединков во время гона. Для того чтобы однажды встать впереди и идти, ломая бивнями наст. Молодняк и самки пойдут следом. Все, что они оставят, все, что пропустят в снегу их хоботы, соберут бизоны, олени, буйволы, лошади и сайгаки. Они тоже будут идти следом. Вместе с хищниками, которые станут добивать слабых. А задыхающаяся под настом мелочь получит свободу. Те, кто не погибнет под копытами, весной дадут потомство. Степь опять будет жить. Но для этого самцы должны идти вперед.
Есть самим им некогда. Нельзя останавливаться, нельзя сбавлять темп. Нельзя его ускорять. Слишком медленно – свои за спиной сгрудятся, и им достанется мало еды. Слишком быстро – им придется разгребать много снега, чтобы добраться до травы и кустов. Значит – только так:
