Операция прикрытия - Синякин Сергей Николаевич (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Вот уж кто не нравился Криницкому, так это Яковлев. За версту от него несло чекистским душком. Да и само поведение его Криницкому не нравилось — эта постоянная настороженность, подчеркнутое внимание и вежливость, способность неожиданно возникать рядом с разговорившимися между собой товарищами, умение уходить от неприятных вопросов, — все говорило о том, что человек этот был неплохим психологом и хорошо знал, что делать в этой нестандартной ситуации. Впрочем, Яковлев и сам не особо скрывал свои властные полномочия, одно то, что именно он должен был давать характеристики всем участникам этой загадочной экспедиции, говорило о многом, как, впрочем, и то, что цели этой экспедиции были известны лишь ему и, может быть, в определенной степени Матросову.
Сейчас они сидели у костра, но ощущения единой команды не было. Не хватало тех незримых нитей, которые рождаются взаимоприязнью и ощущением единства целей. Чадович шумно потянулся, поворошил поленья в костре, заставив взвиться над землей рой огненных мошек.
— Рассказал бы что-нибудь, Матросов, — лениво сказал он. — Прошлый раз ты о Маяковском рассказывал, про вечера в Политехе, интересно рассказывал, хоть и не верится, что все это правда. Но ты весело рассказываешь, тебя слушаешь с удовольствием. Давай трави что-нибудь такое.
— Это точно, — хмуро сказал Яковлев. — Рассказывать он умеет. Язык у него без костей. Ну, расскажи, расскажи мужикам что-нибудь из своей прошлой жизни. Глядишь, тебе это зачтется.
— Не пугай пуганого. — Матросов отошел, и слышно было, как он мочится у темных, почти сливающихся с вечерним сумраком кустов. Потом он вернулся и сел, вытягивая руки к огню. — Ты ведь не заложишь старого приятеля? И они промолчат. Им просто интересно, а кто ты такой, кем я был, им на все это положить с прибором Яков Григорьевич — и все дела. Так я говорю, Юрок?
Чадович, к которому относился вопрос, пробурчал что-то одобрительное, заворочался у костра. Матросов вздохнул.
— Сейчас бы искупаться, на солнышке погреться, — мечтательно сказал он. — Криницкий, ты был на море?
— А как же, — сказал Криницкий. — Я сам с Балтики.
— Балтика — это не то, — вздохнул Матросов. — У вас пасмурных дней много, а море — это солнце, синие волны, песочек и витамины. Хорошо купаться в Японском море. Кстати, у китайцев удивительная кухня. В Китае я ел яйца по рецепту зятя. Берутся куриные яйца, обжариваются в масле до золотистого цвета, потом эти яйца нарезаются четвертинками и посыпаются жареными луком, чесноком и перцем чили. А потом делается соус из пальмового сахара, рыбного соуса и сока тамаринда. Готовые яйца поливаются соусом и украшаются киндзой. Вкус незабываемый. Интересно было попробовать бульон с ласточкиными гнездами или, скажем, глазированных в меду перепелов с маринадом из пяти специй…
— Это у тебя, Яков Григорьич, аппетит разыгрался, — сказал Криницкий. — Глазированных перепелов не обещаю, а вот гречу с тушенкой мы сейчас будем пробовать. А каким, позволь спросить, ветром тебя в Китай занесло?
— Были у меня там дела, — вздохнул Матросов. — А вообще там чаще всего блюда из риса готовят. У них там рис разных сортов — есть красный рис, есть жасминовый и басмати-рис, тайский душистый рис или, скажем, черный клейкий рис… А чай там вообще к высоким искусствам относят. Я пил чай из лепестков розы пучонг и жасминовый чай, ароматы необыкновенные…
— Юра, — сказал Криницкий Чадовичу, — снимай варево с огня, иначе мы слюной подавимся.
Чадович снял котелок с огня и поставил между товарищами. Некоторое время все пятеро неторопливо ели. Обстоятельность, с которой они это делали, не оставляла времени для разговоров.
Небо совсем потемнело, над миром одна за другой вспыхивали звезды. Как это обычно бывает в горах, звезды были крупные и яркие, они образовывали привычные глазу созвездия — метнулся в черную бездну Лебедь, затаился в засаде Стрелец, Большая Медведица вела за собой Малую, у горизонта повисла перевернутой буквой «дубль-вэ» Кассиопея, неярким, но заметным пятнышком высветились Стожары, далекий звездный мир смотрел на землю, видя человеческие безумия и поступки.
— Смотрите, — неожиданно сказал Халупняк. — Звезда летит!
Сидящие у костра люди подняли лица к небу.
Между небесных созвездий с запада на восток медленно катилась маленькая помигивающая звездочка. Неторопливо миновав горы, она покатилась дальше на запад, оставив наблюдавших за ней людей в растерянности. До взлета первого искусственного спутника Земли было еще добрых семь лет, поэтому картина движущейся звездочки рождала в наблюдателях удивление.
— Может, самолет? — предположил Чадович.
— Вряд ли, — убежденно отозвался Матросов. — Пусть даже в кабине самолета горел свет, вряд ли мы бы увидели его с такого расстояния. А для метеора двигается слишком медленно. Впрочем, чего гадать? Есть много, друг Горацио, на свете, что и не снилось нашим мудрецам… Однажды я уже видел нечто подобное. Не в лагере, — остановил он готового что-то сказать Чадовича. — Раньше, гораздо раньше…
Это случилось пятого августа одна тысяча девятьсот двадцать седьмого года в урочище Шарагол, когда Матросов-Блюмкин сопровождал экспедицию Рериха на Тибет. Неподалеку от Улан-Давана они увидели огромного черного грифа, который летел наперерез яркой звезде, медленно движущейся над горами. Звезда летела с севера на юг. Когда она приблизилась, участники экспедиции увидели объемистое сфероидальное тело, которое очень ясно наблюдалось на фоне густой небесной синевы и двигалось очень быстро. Через некоторое время сияющий сфероид сменил направление полета к юго-западу и вскоре скрылся за снежными пиками хребта Гумбольдта. Сопровождавшие экспедицию ламы попадали на колени:
— Это знак Шамбалы!….
— Вы были в Тибете? — удивленно спросил Криницкий. Матросов сделал небрежный жест рукой.
— Надо же было кому-то посчитать горные силы англичан!
Яковлев проворчал что-то неодобрительное. Проявить любопытство Криницкий не успел.
— Смотрите, смотрите! — закричал Халупняк, который уже закончил еду и спускался к чернеющей на снегу палатке. — Черт! Да смотрите же, больше вы такого никогда не увидите!
