Ускользающие тени - Лампитт Дина (книга жизни .TXT) 📗
— Значит, вот ты кто, – заключила Сидония. – Ты гений.
– Что они имели в виду под словами «ему будет рукоплескать весь мир»? Я уже пользуюсь успехом!
– На самом деле ты, прежде всего, вдохновил меня, – убежденно произнесла Сидония. – Вряд ли я когда-нибудь испытаю подобные чувства.
– А все потому, что тебе хорошо со мной в постели.
– Не только. Было бы достаточно просто познакомиться с тобой.
– Это звучит так, как будто ты прощаешься. Это не так, верно?
– Конечно, нет. К чему нам прощаться?
– Я только подумал, что твоему приятелю из Канады это не понравится.
– Откуда он об этом может узнать? – сердито спросила Сидония. – Он и понятия не имеет, где я сейчас нахожусь.
Алексей всмотрелся в ее лицо:
– Мои слова расстроили, тебя, верно? Прости, я не хотел этого.
– Ты тут ни при чем.
– Тогда что же?
– Я расстроила сама себя.
– Из-за чего?
– Потому что изменила ему с тобой.
– Что за чепуха! – Алексей, похоже, рассердился не на шутку. – У него любовница в Канаде, ты сама мне говорила. Ты сказала, что у него дома к телефону подходила женщина.
– Может быть, это была просто знакомая. Почему мы всегда бываем такого дурного мнения об иностранцах?
– В самом деле! – Алексей усмехнулся. – Иди сюда и поцелуй меня.
– Ни за что.
Он склонился над ней и прижался губами к ее губам.
Они вернулись в Париж и остановились в том же самом отеле. Наступило утро отъезда Сидонии в Англию, и оба могли бы загрустить, если бы Алексей не решил поехать вместе с ней, пусть всего лишь на уикенд, перед своим вылетом на концерты в Берлин.
Их отношения, как пыталась уверить себя Сидония, скрепляла дружба. Однако всю эту теорию опровергала неистовая сила их любовных развлечений. Вероятно, потому, что Алексей был моложе Финнана и еще не утомлен миром, он поднимал ее на такие высоты чувственности, о существовании которых она и не подозревала. И, тем не менее, она чувствовала себя дешевой шлюхой, сравнивая двух мужчин, с которыми делила постель в последнее время. Даже истасканные проститутки не поступают так, уверяла она себя, терзаясь муками предательства, которые теперь всегда сопровождали ее мысли о враче-ирландце. Она была уверена, что до сих пор любит его.
– Ты опять стала серьезной, – заметил Алексей. – Немедленно прекрати.
– Прости.
– И все-таки, что случилось?
– Ничего. Я просто оплакивала завершение нашего пребывания во Франции, и то, что теперь мне придется вернуться из сказки и столкнуться с жестокой реальностью.
– Теперь тебя замучат предложениями, вот увидишь.
– Надеюсь. – Сидония улыбнулась Алексею. – Я буду скучать по тебе.
– Мои гастроли продлятся всего полгода, а затем я приеду отдохнуть в Великобританию. Я уже все решил.
– А я решила, что поеду с тобой.
– А вот это, – заметил русский, целуя ее в нос, – входит в мои планы.
Они вылетели из Парижа поздно днем и прибыли в Хитроу в сумерках. Маленький автобус подвез их к автомобильной стоянке. Алексей намертво вцепился в свою драгоценную скрипку.
– Надеюсь, мне удастся вспомнить, куда я поставила машину, – заметила Сидония, оглядывая тускло освещенную стоянку.
– Разве у тебя не осталось квитанции?
– Да, но она где-то далеко. Даже представления не имею, где теперь искать машину.
– Боже мой!
С помощью служащего им, наконец, удалось найти машину, погрузиться и выехать к Лондону. Был сырой январский вечер. Глядя на ярко освещенное шоссе, Алексей пробормотал:
– Значит, это и есть Англия.
– Скорее, шрам на ее лице. Но здесь есть и живописные места. Тебе там понравится.
– Мне понравится везде, если рядом будешь ты, – любезно отозвался Алексей, и Сидония улыбнулась этому одному из самых очаровательных качеств русского скрипача.
Особняк в Филимор-Гарденс был тихим, как склеп, и Сидония вздрогнула, переступая порог в сопровождении Алексея. Воспоминания о Финнане вновь закружились в ее голове, и музыкантша чувствовала себя развратной женщиной, пока показывала Алексею спальню и говорила, куда ему можно повесить пальто. Но он ничего не заметил, не обратил внимания на ее внезапное молчание, с любопытством изучая квартиру. Сбежав вниз по лестнице в музыкальную комнату, он взревел от восторга.
Сидония выслушала этот вопль, стоя на верхней площадке лестницы и пытаясь освоиться с ситуацией, найти какой-нибудь способ оправдать ее. Но выхода не было, ей оставалось только жить одной минутой, уверяя себя, что она верна Финнану, – словом, предаваться самообману, чему она начала учиться еще в Шато-де – Сидре.
– Какие клавикорды! – воскликнул Алексей. – Откуда они у тебя?
– Купила на аукционе в Ирландии. Снизу на крышке вырезаны инициалы их прежнего владельца. Не хочешь взглянуть?
– Да, пожалуйста.
Сидония повернула ключ и подняла крышку: – Вот, смотри – С.Л.
– Кем она была?
– Она? Мне всегда казалось, что это он.
– У тебя предубеждение. Эти клавикорды определенно принадлежали женщине.
– Боже мой! – воскликнула Сидония.
– Что случилось?
– Я догадалась, кем она могла быть – Сарой Леннокс! Это было бы вполне вероятно, наверняка после расставания с Банбери она отправилась в Ирландию.
– Кто такой Банбери?
– Первый муж Сары. Он обожал скачки, выращивал лошадей и азартно играл.
– Когда все это происходило?
– В восемнадцатом веке, когда Россией правила Екатерина Великая и спала с Алексеем Орловым.
– Почему ты решила, что инструмент принадлежал Саре?
– Потому что она жила в Холленд-Хаусе, совсем недалеко отсюда. – Сидония указала на дверь, ведущую в сад. – И еще потому, дорогой мой русский игрушечный мальчик, что она мое собственное, личное и совершенно особое привидение!
Мир действительна оказался жестоким. Когда Сара прибыла в Париж некоторое время назад, в ноябре, ее считали в обществе весьма милой особой. Ко времени ее отъезда в феврале следующего года, ее уже называли маленькой блудницей, кокеткой, распутницей, которая отталкивает мужчин ради того, чтобы крепче привязать их к себе. Она, которую преследовали, которой подражали и обожали, впала в немилость.
Большая приятельница Горация Уолпола мадам де Деффан поведала ему в письме о том, какие разговоры ходят в обществе: «Она решительно оттолкнула герцога де Шартреза. Вместе с двадцатью другими претендентами он некоторое время еще добивался ее внимания. Лозан опередил их, но остался ни с чем. Похоже, он сильно заблуждается насчет ее проказ с лордом Карлайлом, ибо она видит в нем только способ защититься от остальных. Ее славный баронет, по-видимому, ничего не замечает».
Будучи достаточно язвительной, пожилая француженка высказывала ошибочное мнение. Случилось совершенно обратное. Хотя Сара едва могла поверить этому, едва решалась признать истину, происшествие с Лозаном вызвало в ней глубокие изменения. В ней пробудились ужасные желания, унаследованные склонности к сексуальным приключениям. Она не могла забыть взгляд мужчины, уже готового соединиться с ней и отвергнутого в последний момент. Сара не могла понять, каким образом ею полностью завладели мысли об Армане де Гонто, герцоге де Лозане.
Вместе с сэром Чарльзом и Карлайлом она покинула Шато-де-Сидре утром после случившегося и вернулась в Париж, где сделала вид, что приняла ухаживания шевалье де Куаньи, в настоящее время приятеля бывшей любовницы Лозана. Как она и предполагала, эта последняя новость очень скоро достигла ушей герцога, и он поспешил в столицу, дабы выяснить истину.
Сара охотно была готова отдаться ему, настолько она была рада вновь увидеть герцога, но таковой возможности не представилось. В феврале визит во Францию подошел к концу. Через несколько дней после приезда Армана карета Банбери выехала из Парижа, за ней следовал экипаж герцога Лозана. Пренебрегая своими обязанностями придворного в Версале, он проводил свою возлюбленную до самого Кале.
