Имяхранитель - Козаев Азамат (книги онлайн .txt) 📗
Ипполита была его матерью. До недавнего времени всю мощь своего умения она отдавала не на удовлетворение похоти посторонних мужчин (желающих заполучить в постель саму настоятельницу Цапель нашлось бы немало), а на поддержание тяги к жизни у Александра. Каким образом она это проделывала, осталось для Ивана тайной, которую он попросту не желал знать. Он лишь надеялся, что не точно так, как пришло бы на ум каким-нибудь портовым грузчикам или пьяным студентам.
А потом возникла Феодора. То есть она, конечно, обитала в храме и раньше, лет с восьми. Росла, училась, оттачивала умение … просто в последние два года, словно по волшебству, расцвела. И, расцветши, обратила внимание на горбатого привратника-полноименного.
Может быть, это была любовь.
Наверное, все-таки, это была любовь.
Да впрочем, какого дьявола Конечно же, это была любовь!
Именно за эти два года Планид создал лучшие свои стихи – самые светлые, напоенные более надеждой, чем обреченностью. Безусловно, он понимал, что расположение к нему небес рано или поздно кончится, и он, наконец, прискучит Феодоре. Однако опасность надвинулась совсем с другой стороны. Жирную черту под его счастьем грозили подвести высшие интересы государства.
Поскольку государство – это все-таки не сама возлюбленная, он решил бороться.
И настоятельница, и София, и многие Цапли знали, что именно Александр был главным виновником появления горгов на территории храма. Но если для горбуна лунные псы являлись защитниками любви, то для остальных девушек – разрушителями надежды. Никто не мог гарантировать, что эти твари ограничатся нападением только на Феодору. Оно-то, кстати, устраивало как раз всех, за исключением самой пострадавшей.
Перед Ипполитой встал выбор: оставить полубезумного сына рядом с собой, испортив отношения с абсолютным большинством Цапель, или удалить его из храма, чем почти наверняка подписать ему смертный приговор. Насильно оторванный от возлюбленной и лишенный постоянной материнской опеки, он в самые краткие сроки свел бы счеты с жизнью.
Компромиссом стало приглашение в храм имяхранителя. Лучшего из существующих.
– Нужно было рассказать это сразу, – хмуро буркнул Иван, выслушав объяснения настоятельницы. – Он сам поймал тварь и подбросил Феодоре в комнату?
– Разумеется, нет. Действовала дрессировщица «диких» и две ее воспитанницы. Она же следила за тем, чтобы нападение завершилось сравнительно безобидно. Пара царапин на лице да подавленное настроение жертвы – именно то, что нам требовалось.
– И вы решили, что этого будет достаточно.
– Да. Мы думали, обойдется, – согласно отозвалась Ипполита. – Думали, после того, как личико Феодоры чуточку пострадает, Александр угомонится.
Иван в сомнении покачал головой.
– Простите, эвисса, однако не настолько он «с приветом», чтоб не понимать: девчонка перестанет быть главной в списке претенденток только лишь изуродованная до неузнаваемости. И то еще посмотреть нужно.
– Ну, а что предлагаете вы? – спросила настоятельница. – Выгнать его? Выгнать Феодору?
– Лучше бы их вместе, – невесело сказал Иван. – Устройте им кругосветку на туристическом лайнере. Две недели в комфорте и неге – что может быть лучше для влюбленных? Или вообще за Пределы направьте. Говорят, сейчас на Фиджи ездить особенно модно.
– Она не согласится, – в голос сказали Ипполита и Сонюшка. – Ни за что.
– Так я и думал, – вздохнул имяхранитель. – Тогда вот что. Эвисса, вам придется стеречь Александра лично, иначе я ни за что не ручаюсь. В нашем договоре указано: «препятствовать нападению горгов любой ценой». Если он снова начнет ломать стены или, хуже того, надумает отпереть ночью ворота, я буду вынужден применить к нему крайние меры. Объясните ему, что Феодору от гм… внимания подружек буду оберегать лично я. Далее. Убедите его, что императрица забраковала ее сегодня напрочь. От службы привратником его необходимо отстранить. Все разломы заделать уже сегодня. Если горги все же каким-либо образом проникнут на территорию храма, с ними справятся Бара и другие «дикие».
– Я, в общем, согласна, – сказала Ипполита.
– Погодите, эвисса, – грубовато перебил ее Иван. – Боюсь, что этого окажется мало.
– Отчего же?
– Да оттого, – загремел он, – что когда Феодору увезут-таки во дворец, ваш сын покончит с собой все равно!
– А почему вы уверены, что выбор падет именно на нее? – спросила настоятельница.
– Потому что не вижу других кандидаток, – сказал Иван. – Соперниц у нее практически нет. Это же очевидно, эвисса.
– Очевидно? Только не мне, – холодно улыбнулась Ипполита. – Согласитесь, я лучше знаю моих девочек. Попомните мои слова, императрица выберет другую.
Она подошла к Ивану и взяла его правую руку в свои ладони. Иван ощутил небывалое упоительное тепло, исходящее от ее пальцев. Ему захотелось прижаться к ним лицом и забыться. Замурлыкать, как кот, и забыться. Продолжая держать его руку, настоятельница шагнула к двери. Иван покорно последовал за ней.
– Ну что же, дорогой имяхранитель, – сказала она. – Ваш план меня вполне устраивает. Феодоре будет сообщено об индивидуальной охране в самое ближайшее время. Александра вы больше не увидите. Что еще? Ах, да… Сонюшка по-прежнему будет вас сопровождать. О сугубой конфиденциальности нашей сегодняшней беседы вы, конечно же, догадываетесь. Если других вопросов нет, прощайте.
Она разжала руки.
В тот же миг Иван почувствовал, что лишился чего-то исключительно важного, такого, о потере чего будет жалеть всегда.
Он коротко поклонился и вышел.
Сонюшка…
Теперь он ощущал ее почти частью себя – так, будто долгое-долгое время делил с ней пищу, кров и ложе. На самом деле, из всего перечисленного справедливым могло считаться лишь первое: они часто устраивали что-то вроде пикников на двоих (не считая Кусая) да однажды пообедали вместе у нее в комнате утащенными с кухни еще горячими пирогами. И все-таки он знал каждую линию ее тела, каждый завиток волос; знал, как благоухает ее дыхание ранним утром и как – поздним вечером лоно. Он сотню раз целовал с восторгом самые нежные, самые укромные участочки ее тела, но так и не осмелился на большее.
Она же… Наверное, и Сонюшка по отношению к нему испытывала что-то похожее. Разве иначе позволила бы ласкать свои грудь и бедра? Разве иначе называла бы милыми и смешными прозвищами, которые придумала сама? Разве решилась бы заснуть где-нибудь возле ручья или под деревом, доверчиво устроившись головой на его коленях?
Тем временем срок его контракта (наверное, самого необременительного из всех) подходил к концу. Планида Иван действительно больше не встречал. Да и прекрасную поднадзорную Цаплю, по справедливости говоря, тоже видел крайне редко. Как правило, пребывание на открытом воздухе Феодора ограничивала получасовой ночной прогулкой поблизости от своего жилища да примерно часовой гимнастикой по утрам. Разумеется, гимнастикой она занималась совершенно обнаженной, но странное дело – ее нагота не вызывала в Иване никаких чувств, кроме восхищения. Как-то раз он попытался подвергнуть тщательному разбору собственную необъяснимую бесстрастность. Он потратил на размышления битый час и пришел к парадоксальному выводу, что виной всему – то удивительное прощальное рукопожатие Ипполиты в день приезда императрицы-матери. Почти не сомневаясь в справедливости догадки, он поинтересовался у Сонюшки, может ли такое быть:
– Это тоже часть умения ?
– Конечно, – ответила она. – Настоятельнице вовсе ни к чему твой бурный мужской интерес к девушкам. А другим путем тебя было бы не удержать.
– Получается, и тебе я не докучаю с… – он помедлил, подыскивая слово, – с близостью только из-за этого? – попробовал Иван свести озабоченность к шутке.
– Не докучаешь? Новое дело! Как же тогда истолковать это движение твоей руки? Да-да, именно это, поздно отдергивать!
– Нет, правда? Я не… гм… не хочу обладать… дьявольщина! Короче, ты ведь поняла? – жалобно спросил он. – Это из-за манипуляций Ипполиты или из-за меня самого?
