Золотой век - Райт Джон К. (мир бесплатных книг .TXT) 📗
На ступенях лестницы Фаэтон остановился, взял Гелия за руку и притянул его поближе к себе. Гелий посмотрел на Фаэтона и впервые с любопытством заметил страх в его глазах.
– Быстро ответь мне. Дафна знает об этом? В течение всей нашей жизни она называла меня героем, но так и не полюбила меня. Из-за этого?
– Сомневаюсь, что она знает. Дафна рождена от обычных родителей, естественным способом, по старинке. Она росла в школе Примитивистов, у которых даже не было реинкарнации, а в шестнадцать лет она сбежала от них и присоединилась к Чародеям Каталептической нейромантической школы. Произошло все это не так уж давно, вряд ли она вообще когда-нибудь слышала о купритах.
Фаэтон облегченно вздохнул и выпустил руку Гелия.
Они спустились вниз, прошли по просторному вестибюлю. Их шаги гулко отдавались в отделанном мрамором помещении.
– Отец, почему вы отказались от своей мечты? – спросил Фаэтон. – Вы же знаете, что нашему Солнцу отмерено совсем немного времени.
– Не так уж мало, благодаря моим усилиям.
– Но все равно не бесконечность. Мы не можем вечно жить в одной небольшой системе. Наверное, из-за того, что ты увидел себя во мне? Воина-колониста, который убил Землю. Это ведь была экстраполяция тебя самого? И она тебя испугала?
Гелий не стал отвечать на вопрос.
– Сейчас подобные технологии стали намного лучше. Гораздо меньше приходится выдумывать.
Они прошли вдоль ряда белоснежных скафандров. В конце коридора находились высокие дубовые двустворчатые двери, на которых была вырезана открытая книга с письменами и цепом поверх, а под ней Грааль, из которого бьет фонтан – эмблема колледжа Наставников. Раньше этой двери здесь не было, версия Гелия включила зал судебных заседаний в интерьер поместья прямо сейчас. Из-за двери был слышен гул голосов.
– Отец, тебе нечего бояться. Мечта завоевать звезды по-прежнему прекрасна и благородна. И несмотря ни на что, я прав. Моя мечта – мечта настоящая.
Гелий остановился и, глядя на дверь, произнес:
– Возможно. Но сейчас эта мечта должна умереть, как и ты. Дафна Прайм безвозвратно ушла от нас, Дафна Терциус, которая любит тебя, не видит смысла жить дальше, она пожертвовала своей карьерой, чтобы просить за тебя. И сам я вот-вот потеряю сына, как раз в тот момент, когда меня объявили пэром и у меня появилась возможность стать центром внимания на предстоящей Трансцендентальности. Моя жизнь тоже разрушена. – Он печально улыбнулся. – Кто это сказал: «Бесконечная жизнь несет с собой бесконечную боль»?
Фаэтон догадался, что Гелий вспомнил Гиацинта Септимуса, своего давно потерянного друга.
– Это сказал Ао Энвир. «О независимости машин», – ответил Фаэтон. Ему не хотелось исправлять неточность в цитате. И с вымученной улыбкой продолжал: – Я не собираюсь умирать, отец. Даже если никто не захочет продавать мне еду и воду, подкладка моего костюма может производить…
– Орфей Утверждающий стер твои дополнительные жизни. Тебя больше нет в Ментальности.
– Что?..
– Прочти обобщенный текст и особые условия договора с твоим банком. Они обязаны уничтожить дополнительные жизни всякого, кто попадет под бойкот Наставников. Это стандартный пункт всех контрактов Орфея. Именно Орфей дал Наставникам их социальное влияние.
Фаэтон открыл было рот, чтобы возразить. Софотеки, бесконечно мудрые софотеки не позволят ему просто так умереть!
Но, подумав, промолчал. Он и так знал, что может подсказать софотекам их логика. Не Фаэтон изобрел систему ноуменальной записи. Ее изобрел Орфей. Поэтому она принадлежит только Орфею, а он может распоряжаться своей собственностью так, как посчитает нужным, в миролюбивых целях, не нарушая закон. Его нельзя заставить силой. Он не станет предоставлять услуги, или свою собственность, или дело своей жизни кому-то, с кем не желает иметь дела.
Фаэтон добровольно подписал контракт.
– Так что с этого момента ты больше не бессмертный.
Фаэтона начала обволакивать пелена ужаса.
– Но ведь Наставники еще не отправили свое официальное постановление…
– Неважно. Мономаркос, твой поверенный, подписал от твоего имени признание вины, разве ты не помнишь? Ты сам отказался от права на апелляцию. Больше не будет слушаний дела. Сегодняшняя встреча – всего лишь уведомление.
– Если они рассчитывают, что я просто лягу и умру, они здорово ошибаются!
– Именно этого они и ожидают. И они не ошибаются.
– Некоторым людям удается пережить изгнание.
– Возможно… в романах. Даже Ландквиста сослали всего лишь на шестьсот лет. Твое же изгнание – пожизненное. Ты можешь, конечно, воспользоваться наномашинами в клетках твоего организма, они будут заживлять раны и возвращать молодость. Но они черпают энергию от изотопных отходов больших атомов, находящихся в основании их спиральных цепочек. Никто не захочет продать тебе живую воду, чтобы пополнять эти атомы.
– Но ведь живая вода – самая дешевая нанотехнология, производимая нашим обществом… – начал было Фаэтон.
Голос Гелия звучал бесстрастно.
– Это больше не твое общество. Ты один. Никто не продаст тебе ни капли.
Фаэтон закрыл глаза и склонил голову.
Гелий печально смотрел на него.
– И не проси Дафну носить тебе еду или лекарства, этим ты навлечешь на нее такую же кару.
– Не буду, отец, – шепотом ответил Фаэтон. Фаэтон шагнул к нему и обнял за плечи. Тот поднял голову.
– Ты все время называешь меня «отцом», а не «реликтом». Можно спросить почему?
– Потому что я больше не хочу думать об этом. Все кончено. Я погубил чужие жизни и разрушил свою мечту… Теперь у меня ничего не осталось. Мы с тобой часто спорили. Но и споры эти тоже закончились. Мы уже никогда больше не увидимся.
Они посмотрели друг другу в глаза.
– Прости меня, если я не был тебе хорошим отцом, сынок.
– Если ты сможешь простить меня за то, что я не был хорошим сыном, отец.
– Не говори так! – Голос Гелия стал хриплым. – Ты гораздо отважнее и умнее, чем я… Я горжусь тобой так сильно, что у меня…
Они обнялись.
Сир и его наследник шепотом попрощались.
Дверь открылась, но за ней был не зал судебных заседаний. Их взору предстала просторная приемная, пол которой покрывал красно-бордовый ковер. С левой стороны был ряд высоких окон, солнечный свет из них падал на низкие столики, стулья и диваны, напольные пепельницы и структурные стержни. Справа располагались экраны и шкафы в китайском стиле.
Несколько дверей в дальнем конце помещения были украшены эмблемами Колледжа: книга, цеп и Грааль. По всей видимости, сам зал находился дальше.
Фаэтон нахмурился, увидев один из структурных стержней. Это был чистый анахронизм из периода Обратной прогрессии структуры Чародеев в Пятую эру.
Гелий с упреком посмотрел на Радаманта, ожидая объяснений.
– Кто добавил эту комнату в мой дом?
– Хозяин, я подумал, что вы захотите сменить свой скафандр на соответствующий времени наряд, – принялся оправдываться полнеющий дворецкий, указывая на китайские шкафы. – К тому же у вас гость, который пожелал встретиться с господином Фаэтоном до начала слушаний. Все это не выходит за рамки ваших указаний, которые вы обычно давали в таких случаях, а экстраполяция вашей личности подтвердила, что вы не станете возражать. Надеюсь, я не ошибся в своих предположениях?
Гелий был явно раздражен.
– Какой еще гость? Я не хочу отдавать никому последние минуты, которые мог бы провести вдвоем с сыном.
Один из стульев был с очень высокой спинкой, и, как оказалось, за ней не было видно сидящего на стуле человека. Человек поднялся на ноги. Он был высок, закутан в красный с золотом плащ, расшитый бисером и стеклярусом, в ткань плаща были вплетены цветные нити. Капюшон тоже был богато расшит бисером и украшен изображением полумесяца, какие можно видеть только у королевской кобры. Это был знак Брахмы. Когда человек вставал, с его узких плеч сыпались тлеющие угольки.
