Иван Ефремов. Книга 1. Час Быка - Ефремов Иван Антонович (читать книги онлайн полностью без регистрации txt, fb2) 📗
«Достаточно!»— решила звездолетчица и исчезла. Психологическая игра в исчезновение известна каждому ребенку Земли и состоит в умении отвлечь внимание соперника, сосредоточить его на чем-нибудь постороннем, бесшумно зайти ему за спину и не выходить из сектора невидимости. Это можно проделать лишь на открытом месте, предугадывая все повороты «противника».
Шотшек озирался дико и недоуменно, пока Чеди не появилась в поле его зрения.
— Попалась! Не уйдешь! — завопил тормансианин, занося кулак.
Чеди молниеносно пригнулась и нанесла парализующие удары в два нервных узла. Шотшек рухнул к ее ногам. Он извивался, силясь подняться на непослушных ногах, и смотрел на Чеди с безмерным удивлением. Та подтащила его к стене, чтобы он мог опереться на нее спиной, пока не пройдет онемение. Компания юношей и девушек остановилась около них. Бесцеремонно показывая пальцами на поверженного Шотшека, они похохатывали и отпускали нелестные замечания. Чеди впервые столкнулась с манерой людей Ян-Ях грубо высмеивать все непонятное, издеваться над бедой своих же сограждан. Чеди стало стыдно. Она быстро пошла вниз по улице. В ушах продолжал звучать наглый смех, а в глазах все еще стояли полные изумления глаза Шотшека. Странное, новое чувство завладело ею. Похожее на грусть, оно стеснило ей сердце. Но грусть приносила с собой ощущение отрешенности, а сейчас Чеди будто запуталась в сетях неопределенной вины. Она еще не понимала, что к ней пришла жалость — древнее чувство, теперь так мало знакомое людям Земли. Сострадание, сочувствие, желание помочь владели человеком Эры Встретившихся Рук. Но жалость, которая родится из бессилия отвратить беду, оказалась внове для Чеди Даан и заставила ее тревожно осмысливать свое поведение. Недовольная собой, она старалась найти ошибку, не подозревая, что оба ее товарища — Эвиза и Вир — так же мучительно спотыкались на первых шагах жизни в столице.
Чеди спешила домой, чтобы в отсутствие Цасор не наделать еще каких-либо глупостей. Встречая изумленные взгляды прохожих, она не подозревала, насколько отличается от обитателей Ян-Ях своей осанкой — высоко поднятой головой и гордо выступающей грудью. Мужчины оглушительно свистели вслед, выражая свое восхищение. Женщины оборачивались с негодованием и называли ее бесстыдницей. Чеди не догадывалась, что это всего лишь попытка возвыситься, опорочивая красивую конкурентку. Обычную на Тормансе недоброжелательность всех ко всем Чеди ощущала физически весомой тяжестью. Она с облегчением вздохнула, оказавшись за порогом крошечной квартирки. Ей стали близкими чувства людей древности, скрывавшихся в своем жилище от внешней жизни. Сейчас ей понравился удививший ее сначала беспорядок в квартире, манера тормансиан раскидывать свои вещи, создавая хаос из одежды, измятых брошюр (здесь читали печатные издания), оберток от пищи, косметических принадлежностей.
Цасор обрадовалась возвращению гостьи, вспомнив вдруг, что оставила ее без денег. Тут же она заставила Чеди взять несколько потертых пластмассовых квадратиков с иероглифами и кодовыми знаками. Снова Чеди удивилась небрежной щедрости «кжи», совершенно не оберегавших ни своего, ни чужого достояния. Они не пытались копить деньги, как то было принято в древние времена на Земле. Чеди лишь после поняла, что в короткой жизни «кжи», полностью зависящей от произвола правителей, которые могли в любой момент лишить их всего, вплоть до жизни, не было будущего. Не имело смысла копить деньги, беречь вещи… Даже дети не радовали людей без будущего. Все время шла глухая борьба между женщинами, не желавшими рожать, и государством, запрещавшим противозачаточные средства и аборты. Чтобы поднять падавшую рождаемость, недавно владыки удостоили матерей некоторыми привилегиями. Дело в том, что создалась угроза уменьшения численности людей, настолько ощутимая, что владык это стало беспокоить: покорные толпы — опора олигархии.
Послушно приняв деньги, Чеди рассказала Цасор о своих приключениях. Тормансианка очень испугалась.
— Это опасно! Оскорбить мужчину! Ты еще не знаешь, какие они мстительные! Я знаю, он завидует, мужчины очень завистливые… как и женщины, — подумав, прибавила Цасор. Чеди не поняла сразу, чему должен завидовать Шотшек, и лишь много времени спустя сообразила, что та же зависть к богатству, на этот раз не материальному, а духовному, вызывала эту ненависть, тем более сильную, что этот род богатства был совершенно недостижим для людей типа Шотшека.
— Но оскорбил-то он меня, — возразила она Цасор.
— Это не имеет значения. Мужчинам неважно, что чувствуем мы, женщины. Только бы их гордость была удовлетворена. И мы всегда виноваты… Интересно, как на Земле?
Чеди принялась рассказывать о действительном равенстве женщин и мужчин в коммунистическом обществе Земли. О любви, отделенной и независимой от всех других дел, о материнстве, полном гордости и счастья, когда каждая мать рожает ребенка не для себя и не как неизбежную расплату за минуты страсти, а драгоценным подарком кладет его на протянутые руки всего общества. Очень давно в ЭРМ, при зарождении коммунистического общества, сторонники капитализма издевались над этикой свободы брака и общности воспитания детей, не подозревая, насколько важно оно для будущего, и не понимая, на каком высоком уровне надо решать подобные вопросы.
Цасор слушала как завороженная, и Чеди любовалась ею. Тормансианка в повседневной одежде походила на мальчишку. Широкий пояс, поддерживавший брюки из грубой ткани, косо лежал на узких бедрах, а под него была заправлена голубая рубашка с глубоким разрезом расстегнутого ворота и закатанными рукавами. Жесткие волосы до плеч разделялись небрежным пробором, падая на тревожные, со страдальческим изгибом бровей глаза. Раскрытые губы крупного рта говорили о предельном внимании. Цасор прислонилась к притолоке двери, изогнув тонкий стан и скрестив руки.
Поддаваясь внезапному чувству (она не стала бороться с ним или стараться понять его), Чеди обняла Цасор, матерински нежно гладя ее волосы и щеки. Тормансианка вздрогнула, прижавшись к Чеди, и та сказала ей несколько ласковых слов на земном языке. Девушка спрятала горячий лоб на груди Чеди, как у матери, хотя разница в их возрасте была совсем невелика.
Они стояли обнявшись, пока не кончились летучие сумерки планеты Ян-Ях. В комнатке сразу наступила тьма — освещение улицы было слишком скудно. Цасор отпрянула от Чеди, зажгла свет и застеснялась. Скрывая смущение, Цасор принялась напевать, и Чеди поразилась музыкальной прозрачности и печали ее песен, вовсе не похожих на те, которые она слышала на улицах или в местах развлечений, с их грубыми ритмами, резкими диссонансами и крикливой манерой исполнения. Цасор пояснила, что сановники порицают меланхолические песни молодежи, безосновательно полагая, что они снижают и без того низкий тонус жизни. А старинные напевы, любимые старшим поколением «джи», содержат излишние воспоминания о прошлом и тоже вызывают грусть. Поэтому одобрение властей получают во всепланетных передачах только бодрые, восхвалительные и, конечно, бездарные песенки. Теперь Чеди стало понятно, отчего тормансиане поют так мало. Ей самой все время хотелось петь, но на улице она опасалась привлечь внимание толпы, а дома — соседей. Чеди вспомнила, как люди Ян-Ях стесняются проявления нежности, любви и уважения, в то же время давая полную волю ругани, осмеянию и даже дракам. Она решила, что Цасор необходимо повидать других землян. В этот вечер Чеди ожидала свидания с Родис по СДФ.
Они пробрались в комнату Чеди, не зажигая света, тщательно задрапировали окно и лишь тогда выкатили из-под кровати серебристо-голубой СДФ. От поворота диска на браслете девятиножка зажгла сигнал и, загудев, поднялась на лапки. Она слегка испугала Цасор, принявшую ее за живое существо.
Когда луч-носитель был направлен по известным координатам, Фай Родис там не оказалось. Взволнованная, Чеди не сразу заметила немые сигналы, бежавшие по стене, на которую фокусировался СДФ. Наконец она заметила кружки, следовавшие цепочкой, и поняла, что Родис покинула сады Цоам, оставив там крошечный индикатор, включавшийся от луча СДФ.
