Выдумки чистой воды (Сборник фантастики, т. 1) - Вершинин Лев Рэмович (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
Лариша нашли за бараком. Бенц и Энтони вынули его из петли и, подхватив под мышки, поволокли между шеренгами. Они неуклюже семенили, шли не в ногу, и распухшая, багрово-синяя голова Лариша раскачивалась из стороны в сторону на вытянувшейся шее, поочередно кивая то пину, то человеку.
Подкатил малый белый драйгер, и Лариша взгромоздили на верхнюю платформу. Водитель-смерж повертелся в седле, развернул драйгер и неторопливо тронул его на Слепую дорогу.
Машина медленно поползла по земле, переваливаясь на ухабах, и труп Лариша заерзал по платформе, качая большими плоскими ступнями ног.
«Вот и все», — тоскливо подумал Кирилл. Драйгер подошел к воротам, приостановившись подождал, пока они не распахнулись, и, резко, с места увеличив скорость, погнал по дороге к Головомойке, подняв тучи пыли. Тело Лариша запрыгало по платформе, как большая тряпичная кукла пелеле, и в лагерь донеслось гулкое грохотание листового железа. Вот и все… Драйгер въехал в рощу и скрылся из глаз. Тарахтенье мотора и грохот железа сразу стали глуше и на тон ниже. Кирилл прикрыл глаза. Прощай…
Кто-то толкнул его в бок, он вздрогнул от неожиданности и резко повернулся. Рядом стоял Портиш и внимательно, чуть снизу из-под мохнатых бровей, смотрел на него.
— Чего надо? — окрысился Кирилл.
Портиш удивленно выпучил свои и без того навыкате глаза, задержался взглядом на лице Кирилла, затем увел глаза в сторону.
— Чего, чего… Стоишь как истукан, — сказал он. — И глаза закрыл. Уж я чо подумал…
Кирилл хотел огрызнуться, но тут увидел, что на плацу стоят только они вдвоем. Он растерянно огляделся. Не было даже шестнадцатого барака, оставленного за какую-то провинность. И четырнадцатого барака тоже не было… Под землю они провалились, что ли? Он посмотрел на Портиша.
— Где все? — хрипло спросил он.
Портиш подозрительно покосился на Кирилла:
— Что — где?
— Ну все. Лагерь где весь?
Портиш наконец понял.
— Спал ты, что ли? — Он зло сплюнул в пыль. — Отпустил учетчик всех. Как подарочек преподнес…
Он ожесточенно заскреб свою цыганскую буйную бороду, а затем, собрав ее в кулак, немилосердно дернул и, охнув, удовлетворенно зашипел. То ли от боли, то ли от удовольствия.
— Все равно ж гад припомнит нам этот подарочек! Не на плацу, так в Головомойке или в самом бараке…
Портиш ожег Кирилла взглядом, словно это он был учетчиком-смержем, и вдруг заорал:
— Ну, чего стоишь, блястки выпялил?! Идем! Скоро давать жрать будут…
Кирилл тоскливо посмотрел в сторону ворот. Со Слепой Дороги, издалека, уже только чуть слышно долетало буханье стальных листов платформы. Значит, никто тебя, кроме меня, не провожал. Никто. Все разбежались… Он тяжело вздохнул и зашагал вслед за сильно косолапящим Портишем. Хоть бы меня в свое время кто-нибудь вот так же проводил взглядом…
Солнце поднялось уже довольно высоко и стало слегка припекать. Последние клочки тумана исчезали, высохли намоченные росой стены деревьев-бараков, их окна и двери начали постепенно зарастать, чтобы вечером, когда все вернутся из Головомойки, вновь открыться и принять в вонючее логово на жесткие насесты нар усталые, измученные тела.
За бараком, на жестком, как обрезки белоснежного пенопласта, мхе уже сидело несколько человек и пинов. Безрадостное это было зрелище. Унылое. Пины забились в куцую тень барака и о чем-то приглушенно пересвистывались. Люди же понуро молчали. Кто сидел на корточках, поджав под себя ноги, кто полулежал, облокотясь на руку. Словно ждали чего-то. Спрашивается, чего можно ждать? Разве что утреннюю баланду…
На Портиша с Кириллом никто не обратил внимания, только Пыхчик бросил косой взгляд, когда разбитые всмятку ботинки Кирилла остановились возле его лица.
— Ну? — сказал Кирилл.
Пыхчик молча подвинулся.
Кирилл нагреб мха под стену барака и сел. Портиш опустился рядом на колени, пошарил у себя за пазухой и достал тряпичный сверток.
— Сыграем? — предложил он, заглядывая в глаза Кириллу. В свертке затарахтели костяные фишки.
Кирилл покачал головой, прислонился спиной к стене барака и прикрыл глаза.
— Ну, во! А чо я тебя ждал?
Кирилл только пожал плечами. Хотелось прилечь и подремать, но с правой стороны лежал Пыхчик, а слева сидели Михась с Ларой. Лара уткнулась Михасю в плечо, в ветхую, разлезающуюся просто на глазах куртку и плакала. Он успокаивающе гладил ее по спине.
— Ребеночка хочу! — всхлипывала она. — Слышишь, хочу! Маленького, кричащего… Я родить хочу!
Кирилл поморщился. Опять завела! По три раза на дню… Портиш фыркнул.
— Бабе что надо? — рассудительно произнес он. — Бабе мужика крепкого надо.
Лара вздрогнула и впилась в Портиша опухшими от слез глазами.
— Ты, пенек кривоногий! — с ненавистью крикнула она ему в лицо. — Это кто — ты мужик крепкий?!
Она вскочила. Михась хотел ее удержать, но она его оттолкнула.
— Мужики! — крикнула она. — Знаю я всех вас! Все вы одинаковы!
Михась вскочил рядом с ней, схватил за плечи.
— Да пусти ты меня! — Она снова попыталась отпихнуть его. — Глаза б мои вас не видели! Мужики! Тоже мне!.. Вам что надо?
Она наклонилась над Портишем.
— Вам только одно и надо — и довольно! Тьфу на вас!
Плевок застрял у Портиша в бороде, глаза у него налились кровью, он вскочил:
— Ты что, баба, сдурела?!..
Может быть, он и ударил бы, но тут из-за барака вынырнула сухопарая фигура Льоша в пестрой, переливающейся всеми цветами неснашиваемой курте, смотревшейся в сравнении с тряпьем остальных лагерников откровенно вызывающе и являющейся не только отличительной приметой Льоша, по которой его узнавали издалека, но также и предметом зависти большинства. Льош мгновенно оценил обстановку и положил руку на плечо Портиша.
— Докатились, — сдержанно сказал он. — Уже кидаемся друг на друга, как звери…
Он сильнее надавил на плечо Портиша.
— Сядь.
— А я что, — забубнил Портиш и поспешно опустился на землю. — Я ведь ничего… Она все. Сказать, право, нельзя…
Лара снова уткнулась в плечо Михасю и, давясь слезами, что-то пытаясь сказать хрипящим, сорванным голосом, зарыдала.
— Ну, что ты, что ты, — безуспешно принялся утешать ее Михась, одной рукой гладя ее по волосам, а другой легонько похлопывая по спине.
Льош отстранил Михася, взял лицо Лары в ладони и стал массировать ее виски. Через мгновенье спазм отпустил ее горло, руки безвольно, плетьми, повисли вдоль тела — она теперь только еле слышно всхлипывала, а затем и вовсе затихла.
— Вот и все, — пробурчал Портиш. — А шуму-то, шуму…
Корявыми пальцами он принялся, как гребенкой, вычесывать плевок из бороды.
— Да, шуму действительно многовато, — вздохнул Льош и передал Лару в руки Михасю.
— Посиди с ней немного, пока успокоится.
— А в том, что она хочет ребенка, — проговорил он уже Портишу, — даже здесь, в этих условиях, ничто не смешно и не предосудительно. Произвести на свет нового человека никогда не было смешно. И родить его — не только высшее и прекраснейшее предназначение женщины, но и огромнейшее счастье.
— Особенно здесь, — желчно подхватил Кирилл. — Смержам на потеху…
Льош грустно посмотрел на Кирилла.
— Ты прекрасно понимаешь, что я имел в виду, — тихо, глядя в глаза Кириллу, сказал он. Затем перешагнул через вытянутые ноги Пыхчика и направился к пинам.
Пины прекратили пересвист и выжидательно повернули к нему головы.
— Привет честной компании! — шутливо поздоровался Льош и присел рядом с пинами на корточки. Ослиные уши пинов доброжелательно зашевелились.
— Здравствуй, Василек, — персонально поздоровался Льош с крайним из пинов и что-то быстро просвистел ему.
Пин внимательно склонил голову и вдруг, подпрыгнув, вскочил на короткие десятисантиметровые лапки и закачался на них. Льош выжидательно замолчал.
— Не знаю, — наконец сказал Василек патефонно-хриплым писклявым голосом. Будто и не он сказал, а старую, заезженную пластинку поставили на большую скорость. — Я думаю, что следует посоветоваться с Энтони…
