Атака из Атлантиды - Дель Рей Лестер (онлайн книга без .txt) 📗
— Доктор Феррел, подождите, — молодой человек остановил Феррела, который уже потянулся к аппарату, чтобы отключиться. — Вы управитесь с прибором, когда получите его? Это довольно сложно.
— Кубелик достаточно подробно объяснил мне, что с ним делать, а к сложностям я привык. Придется рискнуть — ничего другого не остается. Поднимать самого Кубелика уже слишком поздно. Да?
— Возможно… У меня тут сообщение из транспортного отдела: они уже начали погрузку. Желаю вам удачи!
Феррел кивнул в знак благодарности. Он несколько недоумевал, и было почему: приятно видеть, как быстро другие готовы прийти к тебе на помощь, но, если вдуматься, это должно вселять определенное беспокойство. Неужели простое упоминание Национальной Атомной способно вызвать такую резкую перемену в поведении? Похоже, какие-то слухи все-таки просочились наружу и быстро распространяются, несмотря на все старания Палмера. Боже мой! Что же на самом деле происходит? Феррел был слишком занят делами лазарета, чтобы серьезно задумываться над этим. Что ж, это помогло ему достать стимулятор — и то хорошо.
Он соединился с кабинетом Палмера в надежде, что застанет его на месте. На этот раз ему повезло, и Палмер без лишних слов дал добро на прибытие вертолета.
Когда Феррел вышел из здания, охранник, которого он обезоружил, только-только нерешительно направился за подкреплением, и док понял, что казавшийся ему бесконечным разговор, должно быть, занял всего несколько секунд. Он зашвырнул винтовку туда, где до нее будет нелегко добраться, и бегом направился обратно к лазарету, беспокоясь о том, как там Дженкинс — выдержал ли? Должен был!
Войдя в операционную, он увидел, что Дженкинса нет за столом: вместо него над телом Иоргенсона склонилась Браун.
Ее глаза были влажны, лицо измучено, а раздутые ноздри побелели от напряжения. Она подняла на Феррела глаза. Он метнулся к столу, чтобы заменить ее, но она отрицательно покачала головой и продолжила массаж.
— Почему не Дженкинс? Он что, сдал?
— Чепуха! Это женская работа, доктор Феррел. Я просто сменила его, и все. Вы, мужчины, всю жизнь стараетесь все взять грубой силой, а потом удивляетесь, как это женщина вдвое превосходит вас там, где нужна тонкая работа, а ваши сильные мышцы только мешают. Я прогнала его и сама взялась за дело, вот и все.
Но, говоря это, она осеклась, а Мейерс слишком уж усердно смотрела вниз, сосредоточенно наблюдая за работой аппарата искусственной вентиляции.
— Привет, док! — голос Блейка вклинился в разговор. — Ну-ка отойдите оттуда! Когда нашему доктору Браун понадобится помощь, я первый тут как тут. Я как последний дурак проспал всю ночь с четырех и до утра. Похоже, мы действительно как следует набрались. Мы решили зачем-то обрезать шнур дверного звонка и запихнули телефон под подушку. Так что я ни черта не слышал, пока не приперлась какая-то идиотка и не стала ломиться в дом, да соседи проснулись и выгнали ее взашей. Идите отдохните.
Феррел облегченно вздохнул: когда Блейк пришел ночью домой, он был, наверное, мертвецки пьян, что объясняет его манипуляции с телефоном, но таков уж он был от природы, что жизненная энергия переполняла его, и теперь на его лице не было никаких следов бурной ночи. Он вел себя, как обычно, только исчезла обыкновенная нахальная ухмылка, и когда он подошел к Браун, чтобы посмотреть, как там Йоргенсон, он был абсолютно серьезен.
— Слава богу, Блейк, вы здесь. Что с Йоргенсоном?
Браун медленно заговорила ровным голосом, произнося слова в такт движениям пальцев:
— Время от времени сердце подает признаки жизни, но ненадолго. По крайней мере, ему не становится хуже.
— Хорошо. Если мы продержимся еще полчаса, потом все это можно будет поручить машине. Где Дженкинс?
— А… машина. Стимулятор Кубелика, конечно. Он как раз его разрабатывал, когда я была там. Что бы ни случилось, мы будем поддерживать в Йоргенсоне жизнь.
— Где Дженкинс? — резко повторил Феррел, когда Браун закончила говорить.
Блейк указал на офис доктора Феррела. Дверь туда была закрыта.
— Он там. Но вы не наседайте на него, док. Я все видел: он сам ужасно переживет из-за этого. Он хороший парень, но он еще почти ребенок, а в том аду, что здесь творился, любой из нас мог сломаться.
— Я все это знаю.
Док направился к своему офису, и по его походке нельзя было понять, с какими чувствами он шел: точно так же он мог идти туда, чтобы просто покурить. По пути он еще раз взглянул на Блейка — в этом море усталости и нервозности его отдохнувшее лицо было как остров уверенности и спокойствия.
— Не волнуйтесь, Браун. Я не собираюсь устраивать ему разнос, так что вам незачем защищать своего мужа. Я сам виноват, что не послушал его.
Браун кротко подняла на него трогательно благодарные глаза. Док смягчился, и тому раздражению, с которым он поначалу воспринял отсутствие Дженкинса, пришел конец.
Еще чуть-чуть, и все они были бы в гораздо худшей форме, чем молодой человек, который теперь совершенно неподвижно сидел спиной к двери, положив руки и голову на стол, и не обернулся, когда вошел Феррел. Его обмякшая фигура не пошевелилась, и он не поднял голову, даже когда Феррел положил руку ему на плечо. Когда он заговорил, его приглушенный голос доносился как бы издалека.
— Я сломался, док. С треском и напополам. Я больше не мог этого вынести! Стоишь у стола и думаешь, что Йоргенсон в любой момент может умереть, потому что я не смогу контролировать себя; он умрет, и весь завод взлетит на воздух — и все по моей вине. Я все говорил себе, что все в порядке, что я еще могу работать, а потом — все… потом я сломался. Расплакался, как мальчишка! Я — доктор Дженкинс, специалист по нервам!
— Да… Вот, сами выпьете это, или мне надо зажать ваш дурацкий нос и влить это вам в горло?
Как психологический прием, сработано было грубо, но подействовало. Док передал ему стакан, подождал, пока тот не опорожнит его, и протянул ему сигарету, а потом опустился в свое кресло.
— Вы предупреждали меня, Дженкинс, а я все равно рискнул оставить вас здесь — под свою ответственность, так что винить некого. Но я хотел бы задать вам пару вопросов.
— Давайте, теперь уже все равно.
Очевидно, Дженкинс уже немного пришел в себя — судя по вызывающим ноткам, которые закрались в его ответ.
— Вы знали, что Браун умеет делать массаж сердца? И еще: вы отняли свои руки до или после того, как она начала работать сама?
— Она сказала, что умеет, хотя раньше я и не знал, а об остальных я и сейчас ничего не знаю. Мне кажется… да, док, она положила свои руки на мои, но…
Феррел кивнул — ответ подтверждал его собственные предположения.
— Я так и думал. Вы держались до последнего и не сломались, как вы говорите, до тех пор, пока не поняли, что без риска можете передать работу кому-то другому. Если на то пошло, то я тоже сдаю. Посудите сами: я сижу здесь, курю, разговариваю с вами, а там, за дверью, человеку нужна помощь. Тот факт, что ему уже помогают, помогают двое, и один из них еще совсем свеж, а второй, по меньшей мере, в лучшей форме, чем мы оба, — не имеет к этому никакого отношения. Нет?
— Нет, все было не так, док. И не надо меня утешать.
— А никто и не утешает вас. Вы расплакались, ну и что из этого? Никому ведь не стало хуже. Я накричал на Браун, когда пришел сейчас, точно по той же причине: нервное истощение и перенапряжение. Если бы мне сказали, что я немедленно должен идти туда и сменить их за работой, я бы тоже расплакался и в отчаянии начал кусать локти. Нервному напряжению нужно давать выход. В физическом отношении от этого нет никакой пользы, но психическая разрядка просто необходима.
Феррел видел, что его слова не убедили молодого человека. Док откинулся в кресле и, задумавшись, стал внимательно рассматривать Дженкинса.
— Вы когда-нибудь задавались вопросом, почему я здесь работаю?
— Нет, сэр.
— Что ж, может, и нет… Двадцать семь лет назад, когда мне было столько же, сколько вам сейчас, во всей стране, да что, в стране, — во всем мире не было хирурга с такой репутацией, как моя. Я занимался всем: обычная хирургия, операции на мозге, да что угодно. Некоторые из моих разработок до сих пор в ходу. Да… Я думал, вы вспомните об этом, услышав мое имя. Тогда я был женат в первый раз, и моя жена ждала ребенка. У нее обнаружили опухоль мозга, и делать операцию должен был я — никто, кроме меня, не мог этого сделать. И я ее сделал. Каким-то образом я нашел в себе силы сделать это, но когда я вышел из операционной, я был как в тумане. Она умерла, а мне об этом сказали только через три дня. Это случилось не по моей вине, теперь я знаю об этом, но тогда это не укладывалось у меня в голове. И вот я попробовал устроиться терапевтом. Все! Больше никаких операций! Я был хорошим диагностом, что так редко встречается среди хирургов, так что на жизнь вполне мог заработать. Потом, когда возникла эта Национальная Атомная, я попытался устроиться сюда, и меня взяли. У меня все еще была какая-никакая, а репутация. Работать пришлось в совершенно новой области, и понадобился весь мой опыт, хирурга и терапевта, — чтобы во всем разобраться. Многому нужно было учиться заново, и на меня свалилось достаточно работы, чтобы на время забыть о своем страхе перед операционным столом. По сравнению со мной вы даже не знаете, что на самом деле значит «нервы» и «сломался». Этот небольшой срыв — просто мелочи.
