Глубинный путь - Трублаини Николай Петрович (онлайн книга без txt) 📗
12. Электропоезда идут на запад
Томазян действительно получил новое назначение. Его перевели сюда из прокуратуры и назначили начальником охраны подземного пути. Это назначение свидетельствовало о доверии к следователю и возлагало на него огромную ответственность.
Бывший следователь понимал, что, если в туннеле еще оставались враги, значит, дело Догадова было недостаточно расследовано, понимал, что означает новая катастрофа на Глубинном пути и где таятся ее причины.
— Вот оно то, что скрыл от нас Догадов, — сказал мне Томазян, когда я встретил его на аэродроме.
Он прилетел ночью, немедленно осмотрел места, где воздух прорвался в туннель, выслушал сообщения инженеров и рабочих. Самборский рассказал ему о происшествии с профессором Довгалюком. Томазян заехал в больницу, где лежал Аркадий Михайлович, но ничего нового не узнал.
Томазян вернулся в туннель и распорядился усилить розыски Черепашкина. Но смотритель подземного сада словно испарился. И, только когда слух о Черепашкине разнесся по всему участку, к Томазяну прибежал один из лифтеров и сказал, что совсем недавно поднял смотрителя на поверхность. Томазян с досады кусал ногти. Он упрекал себя в том, что в свое время «прошляпил» Черепашкина, не уделил достаточного внимания одной мелочи, а именно: разнобою в показаниях Черепашкина и Догадова. Первый уверял, что Догадов оставил его, а второй — что Черепашкин сам убежал. Томазян поверил Черепашкину, которого считал человеком ограниченным, неспособным подняться выше собственных мелочных интересов.
Впрочем, сейчас особенно раздумывать не приходилось. Черепашкин был где-то поблизости, необходимо было во что бы то ни стало разыскать его и задержать. Далеко убежать он не мог: единственная дорога из поселка шахты Глубочайшая бдительно охранялась, и на ней проверяли каждого проезжего и прохожего. Под таким же контролем находился и аэродром. Для вылета требовалось специальное разрешение.
План Томазяна был очень прост. Поисковые группы должны были пройти во всех направлениях, заглянуть под каждый кустик, за каждый камень, остановить каждого прохожего и, если возникнет хоть малейшее сомнение, проверить, кто он такой. В поисках приняли участие почти все жители этого района.
Со мной отправились несколько юношей — учеников старших классов местной школы. Мы пошли через Высокую беседку к скалистой гряде, высившейся над холмами у Учан-Чана.
Когда мы очутились за Высокой беседкой, один из мальчиков заметил на маленьком холме одинокую фигуру человека. Я воспользовался своим биноклем и, хотя ничего не смог как следует разглядеть, почувствовал, что это должен быть Черепашкин.
Человек вел себя немного странно. Он сидел неподвижно, спиной к нам, держа руки на голове. Поза непонятная и едва ли удобная.
Мы начали осторожно приближаться к незнакомцу. Когда подошли шагов на двести, нас еще больше удивила его шапка.
— Не шапка, а настоящий корабль, — прошептал один из юношей, глядя в бинокль.
Мы растянулись цепью, намереваясь окружить неизвестного. Шагов за сто пятьдесят я вышел немного вперед и пополз по земле.
Вдруг неизвестный оглянулся, заметил нас, сорвал с себя шапку и вскочил на ноги.
Да, это был Черепашкин.
Он бросился с холма как раз туда, куда мои ребята еще не успели дойти.
— Держите, держите! — закричали все и что было сил кинулись за беглецом.
Но он успел сбежать с холма и исчез в ближайшем овраге.
Несколько юношей опередили меня. Они не сбежали, а прямо-таки скатились вслед за Черепашкиным. Но самым удивительным было то, что Черепашкин теперь спокойно сидел за крутой скалой на камне, словно и не убегал.
Когда я подоспел туда, Черепашкин с глуповатым видом спрашивал у ребят:
— Что случилось?
Мы задержали его и уже хотели вести к Томазяну, как вдруг я заметил, что удивительной шапки на Черепашкине уже не было. Я приказал ребятам разыскать ее. Внимательно осмотрев дорогу, по которой он убегал от нас, мы наконец нашли шапку. На ней сверху имелось какое-то странное приспособление, а внутри — наушники для радио. На мои вопросы Черепашкин отвечать не захотел и заявил, что видит эту шапку впервые.
Дурачком прикидывался Черепашкин и тогда, когда мы очутились перед Томазяном. Черепашкин уверял, что о шапке ничего не знает.
Я надел ее себе на голову и прислушался. В наушниках было тихо. Но, еще раз осмотрев шапку, я заметил на ней что-то похожее на маленькую антенну. И лишь только я поднял эту антенну на несколько сантиметров, как в наушниках что-то застрекотало. Я отчетливо слышал точки и тире азбуки Морзе, но понять ничего не мог.
Это открытие сразу показало нам, что за птица тот, кто называл себя Черепашкиным. Без всякого сомнения, Черепашкин был враг не менее ловкий и опасный, чем Догадов: квалифицированный шпион, долго скрывавшийся под личиной глуповатого малого. Начальник охраны послал в Москву телеграмму, в которой просил сказать Догадову об аресте сообщника и уведомить, какое это произведет на шпиона впечатление.
Вскоре пришел ответ.
«Сообщение о разоблачении Черепашкина произвело на арестованного крайне тяжелое впечатление. Он сказал, что узнал, кто такой Черепашкин, во время пребывания с ним в тайге».
— Вот, пожалуйста! — сказал мне Томазян. — Недурно он нас обманул! Теперь разберитесь, как это они прыгали с самолета.
— Но Догадов уверяет, что он только в тайге узнал, кто такой Черепашкин.
— Очень возможно. Сейчас попробуем расспросить этого субъекта.
Я вспомнил, как ловко Черепашкин обманул во время прошлого ареста следователя и меня, и попросил у Томазяна разрешения присутствовать на допросе. На это и намекал Томазян, говоря «нас».
— Хорошо, — согласился Томазян. — Только теперь нет необходимости прятаться за ширмой. Садитесь и слушайте. Вы будете официальным свидетелем. Но вряд ли мы много узнаем на первом допросе.
Томазян приказал привести Черепашкина.
Когда шпион вошел в комнату, меня поразил его вид: черты его лица остались теми же самыми, но глаза утратили придурковатое выражение, взгляд их был мрачен.
— Присядьте, — предложил Томазян. — Теперь слушайте… Мы получили одно сообщение. — Он прочитал шпиону текст телеграммы. — Мы имеем также бесспорные доказательства, что вы устроили в подземелье взрыв, вызвавший аварию. И, наконец, в нашем распоряжении ваша радиофицированная шапка. Наши работники сейчас заняты расшифровкой полученных в ваш адрес радиограмм. Вы знаете, как высоко теперь стоит техника расшифровки. Если бы вам передавали радиограммы даже с Марса, их содержание все равно стало бы нам известным. Итак, советую вам не затруднять нашу работу.
Черепашкин помолчал, потом пристально посмотрел на Томазяна и на меня и не спеша высокомерно произнес:
— Я солдат, разведчик. Ваш враг. Больше — ни единого слова.
Он замолк и устремил взгляд куда-то вдаль.
Это был упорный враг. Хотя его и победили, он не просил помилования. Чувствовалось, что его всю жизнь готовили для ударов из-за угла. Он был способен на все. Он понимал, что спасения ему нет, и внешне воспринимал это совершенно спокойно.
— Может быть, вы все-таки дадите некоторые разъяснения? — спросил Томазян. — Скажите по крайней мере вашу настоящую фамилию и год рождения.
Черепашкин молчал.
— Как вы познакомились с Догадовым? Почему преследовали профессора Довгалюка?
Арестованный не отвечал. Он сидел выпрямившись на стуле и равнодушно разглядывал стену.
Томазян понимал, что сейчас от этого человека добиться ничего не удастся. Он позвал часового и приказал увести арестованного.
Шпиона вывели, чтобы немедленно отправить в Иркутск, а оттуда — в Москву, в распоряжение высших следственных органов.
— С ним будет еще много возни, — проговорил, глядя ему вслед, Томазян.
Затем он отдал приказ об усилении охраны на отдельных участках туннеля, пересмотрел инструкции часовым и перевел все службы с обычного военного положения на исключительное, фактически равнявшееся осадному.
