Страна багровых туч, Путь на Амальтею, Стажеры - Стругацкие Аркадий и Борис (читаем книги онлайн бесплатно TXT) 📗
- Ага, вот он!- сказал Дауге и вылез из-под стола.
Лицо у него было веселое, куртка и воротник сорочки были расстегнуты. Юрковский, пятясь, выбрался из-под дивана.
- В чем дело?- сказал Быков.
- Где моя Варечка?- спросил Юрковский, поднимаясь на ноги. Он был очень сердит.
- Изверг!- воскликнул Дауге.
- Без-здельники,- сказал Быков.
- Это он,- сказал Дауге трагическим голосом.- Посмотри на его лицо, Владимир! Палач!
- Я говорю совершенно серьезно, Алексей,- сказал Юрковский.- Где моя Варечка?
- Знаете что, планетологи,- сказал Быков.- Подите вы к черту!
Он выпятил челюсть и прошел в рубку. Дауге сказал вслед:
- Он спалил варечку в реакторе.
Быков с гулом захлопнул за собой люк.
В рубке было тихо. На обычном месте за столом у вычислителя сидел штурман Михаил Антонович Крутиков, подперев пухлым кулачком двойной подбородок. Вычислитель негромко шелестел, моргая неоновыми огоньками контрольных ламп. Михаил Антонович посмотрел на капитана добрыми глазками и сказал :
- Хорошо поспал, Лешенька?
- Хорошо,- сказал Быков.
- Я принял пеленги с Амальтеи,- сказал Михаил Антонович.- Они там уж так ждут, так ждут...- Он покачал головой.- Представляешь, Лешенька, у них норма: двести граммов галет и пятьдесят граммов шоколада. И хлорелловая похлебка. Триста граммов хлорелловой похлебки. Это же так невкусно.
«Тебя бы туда,- подумал Быков.- То-то похудел бы, толстяк». Он сердито посмотрел на штурмана и не удержался - улыбнулся. Михаил Антонович, озабоченно выпятив толстые губы, рассматривал разграфленный лист голубой бумаги.
- Вот, Лешенька,- сказал он.- Я составил финиш-программу. Проверь, пожалуйста.
Обычно проверять курсовые программы, составленные Михаилом Антоновичем, не стоило. Михаил Антонович по-прежнему оставался самым толстым и самым опытным штурманом межпланетного флота.
- Потом проверю,- сказал Быков. Он сладко зевнул, прикрывая рот ладонью.- Вводи программу в киберштурман.
- Я, Лешенька, уже ввел,- виновато сказал Михаил Антонович.
- Ага,- сказал Быков.- Ну что ж, хорошо. Где мы сейчас?
- Через час выходим на финиш,- ответил Михаил Антонович.- Пройдем над северным полюсом Юпитера,- слово «Юпитер» он произнес с видимым удовольствием,- на расстоянии двух диаметров, двести девяносто мегометров. А потом - последний виток. Можно считать, мы уже прибыли, Лешенька...
- Расстояние считаешь от центра Юпитера?
- Да, от центра.
- Когда выйдем на финиш, будешь каждые четверть часа давать расстояние от экзосферы.
- Слушаюсь, Лешенька,- сказал Михаил Антонович.
Быков еще раз зевнул, с досадой потер кулаками слипающиеся глаза и пошел вдоль пульта аварийной сигнализации. Здесь все было в порядке. Двигатель работал без перебоев, плазма поступала в рабочем ритме, настройка магнитных ловушек держалась безукоризннено. За магнитные ловушки отвечал бортинженер Жилин. « Молодчина, Жилин,- подумал Быков.- Отлично отрегулировал, малек».
Быков остановился и попробовал, чуть меняя курс, сбить настройку ловушек. Настройка не сбивалась. Белый зайчик за прозрачной пластмассовой пластинкой даже не шевельнулся. «Молодчина, малек,»- снова подумал Быков. Он обогнул выпуклую стену - кожух фотореактора. У комбайна контроля отражателя стоял Жилин с карандашом в зубах. Он упирался обеими руками в края пульта и едва заметно отплясывал чечетку, шевеля могучими лопатками на согнутой спине.
- Здравствуй, Ваня,- сказал Быков.
- Здравствуйте, Алексей Петрович,- сказал Жилин, быстро обернувшись. Карандаш выпал у него из зубов, и он ловко поймал его на лету.
- Как отражатель?- спросил Быков.
- Отражатель в порядке,- сказал Жилин, но Быков все-таки нагнулся над пультом и потянул плотную синию ленту записи контрольной системы.
Отражатель - самый главный и самый хрупкий элемент фотонного привода, гигантское параболическое зеркало, покрытое пятью слоями сверхстойкого мезовещества. В зарубежной литературе отражатель часто называют «сэйл» - парус. В фокусе параболоида ежесекундно взрываются, превращаясь в излучение, миллионы порций дейтериево-тритиевой плазмы. Поток бледного лиловатого пламени бьет в поверхность отражателя и создает силу тяги. При этом в слое мезовещества возникают исполинские перепады температур, и мезовещество постепенно - слой за слоем - выгорает. Кроме того, отражатель непрерывно разъедается метеоритной коррозией. И если при включенном двигателе отражатель разрушится у основания, там, где к нему примыкает толстая труба фотореактора, корабль превращается в мгновенную бесшумную вспышку. Поэтому отражатели фотонных кораблей меняют через каждые сто астрономических единиц полета. Поэтому контролирующая система непрерывно замеряет состояние рабочего слоя по всей поверхности отражателя.
- Так,- сказал Быков, вертя в пальцах ленту.- Первый слой выгорел.
Жилин промолчал.
- Михаил!- окликнул Быков.- Ты знаешь, что первый слой выгорел?
- Знаю, Лешенька,- отозвался штурман.- А что ты хочешь? Оверсан, Лешенька...
«Оверсан», или «прыжок через Солнце», производится редко и только в исключительных случаях - как сейчас, когда на «Джей-станциях» голод. При оверсане между старт-планетой и финиш-планетой находится Солнце - расположение очень невыгодное с точки зрения «прямой космогации». При оверсане фотонный двигатель работает на предельных режимах, скорость корабля доходит до шести-семи тысяч километров в секунду и на приборах начинают сказываться эффекты неклассической механики, изученные пока очень мало. Экипаж почти не спит, расход горючего и отражателя громаден, и в довершение всего корабль, как правило, подходит к финиш-планете с полюса, что неудобно и осложняет посадку.
- Да,- сказал Быков.- Оверсан. Вот тебе и оверсан.
Он вернулся к штурману и поглядел на расходомер горючего.
- Дай-ка мне копию финиш-программы, Миша,- сказал он.
- Одну минутку, Лешенька,- сказал штурман.
Он был очень занят. По столу были разбросаны голубые листки бумаги, негромко гудела полуавтоматическая приставка к электронному вычислителю. Быков опустился в кресло и прикрыл веки. Он смутно видел, как Михаил Антонович, не отрывая глаз от записей, протянул руку к пульту и, быстро переставляя пальцы, пробежал по клавишам. Рука его стала похожа на большого белого паука. Вычислитель загудел громче и остановился, сверкнув стоп-лампочкой.
- Что тебе, Лешенька?- спросил штурман, глядя в свои записи.
- Финиш-программу,- сказал Алексей Петрович, еле разлепляя веки.
Из выводного устройства выползла табулограмма, и Михаил Антонович вцепился в нее обеими руками.
- Сейчас,- сказал он торопливо.- Сейчас.
У Быкова сладко зашумело в ушах, под веками поплыли желтые огоньки. Он уронил голову на грудь.
- Лешенька,- сказал штурман. Он потянулся через стол и похлопал Быкова по плечу.- Лешенька, вот программа...
Быков вздрогнул, дернул головой и посмотрел по сторонам. Он взял исписанные листки.
- Кхе-кхм...- откашлялся он и пошевелил кожей на лбу.- Так. Опять тэта-алгоритм...- Он сонно уставился в записи.
- Принял бы ты, Лешенька, спорамин,- посоветовал штурман.
- Подожди,- сказал Быков.- Подожди. Это что еще такое? Ты что, с ума сошел, штурман?
Михаил Антонович вскочил, обежал вокруг стола, и нагнулся над плечем Быкова.
- Где, где?- спросил он.
- Ты куда летишь?- ядовито спросил Быков.- Может быть, ты думаешь, что летишь на седьмой полигон?
- Да в чем дело, Леша?
- Или, может быть, ты воображаешь, что на Амальтее построили для тебя тритиевый генератор?
- Если ты про горючее,- сказал Михаил Антонович, - то горючего хватит на три такие программы...
Быков проснулся окочательно.
- Мне нужно сесть на Амальтею,- сказал он.- Потом я должен сходить с планетологами в экзосферу и снова сесть на Амальтею. И потом я должен буду вернуться на Землю. И это снова будет оверсан!
- Подожди,- сказал Михаил Антонович.- Минуточку...
