Дом с привидениями (антология) - Агеев Леонид (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt, .fb2) 📗
— Осторожнее, ты, англичанин! — крикнул Эррера. — Там же еще есть заряд!
Молодой человек действительно был из Уэльса, маленького района на не слишком большом, но знаменитом острове, буквально набитом историческими памятниками. Все считали Тома настоящим англичанином, хотя как должен был выглядеть настоящий англичанин, никто не знал. Гаррисон был высок и сухощавее других, рыжеватый блондин с голубыми глазами. На его лице царил, заглушая все краски, нежно-розовый румянец. Сейчас, когда он получил замечание от офицера, румянец сгустился до багрового и залил все лицо до шеи. Он был очень молод и чувствителен, этот Том Гаррисон, пилот, электронщик и мастер на все руки.
— Меня очень тревожит мысль, что у нас всех вырабатывается психологическая реакция отвечать на всякое внешнее раздражение лучом. Стереотип — чуть что, автоматически стреляй.
— Ты нам бубнишь об этом с первого дня полета, Эррера, — недовольно сказал Гаррисон. — Но должны же мы тренироваться, когда-то ведь придется и стрелять! Однако мы — мыслящие люди… Мы не автоматы для стрельбы, как ты пытаешься нам доказать…
— Слишком долго мы стреляем! — грустно покачал головой капитан. — Не оказалась бы привычка сильнее нас.
— Брось эти мысли, Мартин! Мы прекрасно помним, что “разумные существа могут иметь самый отталкивающий для земного человека вид”… — улыбнулась Ютта.
Все засмеялись — она цитировала самого Эрреру.
— Ладно, — Рэд всегда вносил мир и спокойствие в бурные подчас споры, — читаем мы книги или не читаем, в настоящий момент непринципиально. А вот тренировку, по милости Ван Риксберга, мы имеем уникальную. Я такого насмотрелся за эти два года… Противнее быть не может!
— Ты прав, — нехотя сказал Эррера. — Мы готовы отразить нападение любого живого существа… И даже хищного леса!
— У меня начинается нервный смех, когда я вспоминаю гигантского червя… помните, мы его назвали бородавочником. Нет, ребенок все понимает правильно. — Нам не помешает умение быстро и точно стрелять. А без тренировок это невозможно!
— Кстати, шеф, — ввязалась в разговор Жаннет, — наш стрелковый ресурс невелик. Всего двадцать минут непрерывного действия.
— Правильно, Жаннет! Эррера, почему сняли у нас с вооружения РРГ? — спросил Рэд. — Тридцать пять минут форсированного огня, слона режет пополам со скоростью прохождения луча двадцать метров в секунду! И вдруг меняют на эту игрушку РРГМ!
— Сколько времени ты выдержал бы в руке РРГ при перегрузке в два “g”?
— Не знаю. Минут двадцать!
— А Мзия?
— Сдаюсь!
— При высадке все получите по два пистолета РРГМ, а тебе, если хочешь, подвесим два РРГ.
— Идет! Ими можно скалы взрывать…
— А кто сегодня погиб? — перебил его Том. — Опять я?
— М.Коберидзе, — отозвалась Жаннет.
— Снова? — Рэд строго уставился на Мзию. Его лицо с перебитым носом, который он упорно отказывался “реставрировать”, холодными серо-стальными глазами навыкате, глазами боксера-профессионала, несмотря на такой набор внешних качеств, оставалось добрым.
— Крошка, две твари напали на тебя и на нее, когда ты защищал наш тыл, — объяснил Эррера. — Я видел, как она срезала твою скотину, а вторая ударила ее клювом.
Кроме Рэда, все уже полулежали в креслах. Мзия откликнулась из глубины своего мягкого гнезда:
— Сядь, Рэд! Это же только тренировка!
Селинджер наконец сел. Еще три года назад двухметровый гигант завоевал свою последнюю золотую медаль на всемирных соревнованиях по боксу. Среди своих товарищей он казался грузным, чересчур массивным. Как большинство сильных и больших людей, он был очень добрым и спокойным человеком. Он брил волосы на голове, потому что стеснялся намечающейся лысины, а к косметологам не ходил, считая их “тоже врачами”. Врачей же он не признавал, наверное, потому, что никогда в них не нуждался. В бою он был необычайно подвижен, имел точную реакцию, но в повседневной жизни оставался лентяем. Мзия его звала “ленивец”, и это прозвище ему чрезвычайно шло. Где бы Рэд ни находился, рядом с ним была Мзия. Самая маленькая из десантников, не больше метра семидесяти пяти сантиметров. Тем, кто когда-нибудь видел старинные персидские миниатюры, Мзия больше всего напомнила бы персиянку. Большие миндалевидные глаза, черные, с антрацитовым блеском и потоки черных волос, выскальзывавших из любой прически. Когда Рэд ее впервые увидел, первое, что он сказал было: “Какое богатство!” Он машинально погладил себя по голове при этом и густо покраснел.
Любимой угрозой Мзии было очередное заявление о том, что она острижет волосы: перед отлетом, перед началом тренировок, перед посадкой и так далее. Великан тревожился и сердился, и Эррере иногда казалось, что Рэд раздельно и одинаково любит и Мзию и ее волосы.
— Поплавать бы сейчас в невесомости, — мечтательно сказала Жаннет, разглядывая свои трясущиеся руки со вздувшимися голубыми венами. Впрочем, вены набухли у всех.
— Нет, ребята, — Эррера покачал головой. — Нельзя. Сейчас мыться и спать! Потом небольшая стимуляция и подзарядка, чистка оружия и осмотр Вечером же у нас праздник.
— Праздник! Верно ведь, праздник! — захлопала в ладоши Ютта. Она была удивительно хороша, когда смеялась. Ослепительно белые зубы ярко выделялись на фоне светло-шоколадной кожи. Ютта была дочерью норвежца и женщины-банту. Кареглазая мулатка с австралийского шельфа.
Внезапно растворилась дверь, она вскочила с кресла и побежала в душевую. Десантники потянулись за ней по своим кабинкам. Когда помещение опустело, Рэд встал, вынул Мзию из кресла, потом, держа ее на руках, зарылся лицом в волосы и поцеловал.
— Щекотно, — прошептала она, закрыв глаза, и вздохнула.
Бал начался в семь часов по Гринвичу. Гости, они же хозяева, являлись парами, кроме капитана, огромного, не меньше Селинджера, японца Кэндзибуро Смита. Капитан был человеком пожилым, последние десять лет жену в полеты не брал, остался в одиночестве и сейчас, хотя рейс был длительный, необычайный и он тоже нуждался в душевном равновесии и душевном тепле.
Гости проходили чинно, без обычных, может быть, несколько фамильярных шуточек и дружеских полуобъятий. Таков был этикет праздника, каждый раз разработанный заново и неукоснительно соблюдавшийся все эти два года. К балу готовились целый месяц, мужчины и женщины придумывали и изготавливали новые наряды и драгоценности, а женщины еще и косметику. И все-таки последний день был самым напряженным — всем почему-то не хватало нескольких часов. Однако к семи вечера по земному времени экипаж и десантники являлись в зал, одетые и готовые принять участие в первом вальсе.
Балы на борту дальнерейсового корабля были придуманы давным-давно земными психологами для поддержания в норме психического состояния экипажей. Особенно десантников, ибо выяснилось, что в то время, пока команда занята вахтами (и то не очень плотно), делать им практически нечего. А сроки путешествия большие. Так и появилась рекомендация группы космической психологии: “§ 16. Периодически, но не реже раза в месяц, устраивать костюмированные балы с воссозданием обстановки и эпохи определенного времени (или социального слоя). Общая подготовка к празднику, как и общая работа сближают людей в отличие от общего безделия”. Кроме того, определенный процент премий за лучший костюм и за лучшее оформление праздника (по инструкции) указывал на лучшую приспособляемость и уживчивость и давал преимущественное право на участие в следующей экспедиции А это уже было кое для кого стимулом.
Вначале, как часто случается с официальными рекомендациями, такая идея никого не увлекала. Но потом… Балы на борту космического поискового корабля “Левингстон” по традиции отражали выбранную эпоху с ее костюмами, нравами, развлечениями, подарками и сюрпризами. И мебель, и обстановка, и рассказы, и танцы должны были соответствовать времени, которое общим решением выбрали для этого бала. Конечно, в пределах возможностей Так прошли в этом зале римские оргии, попойка в кабачке Латинского квартала, пир в русских княжеских хоромах, трапеза в итальянском монастыре эпохи Возрождения и многие другие. Предпоследним был бал в кардинальском дворце во Флоренции, а сегодня — семнадцатый век, Западная Европа.
