Фантастика и фэнтези польских авторов. Часть 2 (ЛП) - Земянский Анджей (серия книг TXT) 📗
- Да тихо вы! – прошипел Павло.
- А кто тут нас услышит? – пожал святой плечами. – Вот тебе еще револьвер… Скоро случится первая мировая война, вот и пригодится.
- Быть может, наконец-то, независимость обретем, - вздохнул отец маленького Якуба. – И самограйчик можно будет гнать легально, потому что эта царская спиртная монополия народ совершенно расстроит.
Николай ничего не сказал, лишь печально усмехнулся.
- А для тебя, мальчоночка, - подал он Якубу картонную коробку, - образовательная игрушка. Набор "Маленький самогонщик".
- Спасибо, - обрадовался пацан. – Я всегда мечтал о подобной игрушке.
- И еще моток тормозного тросика для силков. Будет гораздо лучше, чем провода, которые воруешь с телеграфных столбов.
Парень слегка покраснел. Павло спрятал динамит и револьвер в шкаф. Успел он в самый последний момент, потому что кто-то постучал в двери, и в халупу ввалился молодой сосед – казак Сэмэн[58].
- О, святой Николай? – удивился он. – Здраствуйте[59], подарки есть?
Он стряхнул с папахи слой снега и потопал по полу, чтобы отряхнуть и валенки. Из кармана у него торчала початая бутылка русской водки.
- Пошел, дурак. К тебе приду в соответствии с вашим православным календарем, через две недели, - буркнул прибывший. – В свою очередь, могли бы как-то и унифицировать, а то ведь бахнуться можно: и работа не раз в году, и подарки на две кучи делить…
- Так точно, - нахмурился молодой.
- Николай, а когда ты снова придешь? – спросил Якуб, пряча подарок назад в коробку.
- Ой, нескоро… Лет через сорок, - пояснил тот.
- А почему же так?
- Когда я эту работу начинал, было легко, всего несколько сотен тысяч людей одарить. А теперь крещеных десятками миллионов считать требуется… А я ведь не разорвусь. Приятно было с вами поболтать, только мне пора.
Он допил мутный самогон[60] из стопки, закусил паштетом из соседского Серка и вышел из хаты, где взгромоздился на санки и, тряхнув вожжами, помчался в темноту.
"Каждый святой ходит, улыбаясь"[61], - запел он, щелкнув, с выкрутасом, бичом.
- Хороший мужик, этот Николай, - буркнул отец. – И выпить с ним можно, и поговорить… Опять же, чувство юмора имеется. И подарки принес.
- Свой парень. Жаль только, что столько времени придется ждать его следующего визита, - вздохнул маленький Якуб.
- А мы сливовицы поставим в дубовой бочке, - блеснул идеей отец. – И как приедет, ха-арошей сорокалетней и выпьет… Чтобы только ты, прохвост, не выжлоктал. Это для святого Николая поставлено…
- Папа, я же спиртного не пью…
- Сейчас-то ты еще малой, а через полвека наверняка из тебя пьяндылыга будет сильнее, чем дед, - мрачно предсказал отец.
Войславице 1948 год
Большой зал Дома культуры в Войславицах был забит до краев. Члены партии, милиционеры, ормовцы, убеки[62]… Из повята[63] приехал инструктор, но все ожидали самого главного гостя. Все сосредоточенно щелкали семечки и изучали надпись: "Народ с партией".
Где-то неподалеку народ в лице партизана Юзефа Паченко как раз выбивал табуретку из-под ног Славомира Бардака – члена партии и всеми ненавидимого стукача безопасности.
Неожиданно все здание затряслось, когда на улице перед ним припарковались два танка. Двери в зал распахнулись, вовнутрь маршем прошли четыре охранника в мундирах советских десантных войск, с автоматами. За ними в зал вошел непримечательный человек с остроконечной черной бородкой. Охрана просканировала взглядом зал, но, видя, что собрались только свои, и никакой враждебный элемент на собрание не прокрался, опустила оружие. Инструктор из повята откашлялся.
- Товарищи, - произнес он. – Позвольте мне представить нашего гостя из Москвы, директора Института Исследования Диалектического Материализма, действительного члена Академии Наук СССР, товарища Шмарагдова.
Собравшиеся зааплодировали. За окнами уже опускались ранние, зимние сумерки. Гость вошел на трибуну.
- Товарищи, - заговорил он по-польски с сильным русским акцентом. Здесь мы собрались не без причины. В соответствии с собранными нами сведениями, в этой собственно округе, именно сегодня может случиться беспримерное сокрушение несокрушимых принципов нового строя. Как сообщают наши источники информации, население данного населенного пункта живет в глубокой и совершенно ошибочной уверенности, будто бы в этот день Войславицы посетит святой Николай. Силы реакционного духовенства, являющегося рупором клерикальных сил, которые, как нам известно, в вашей стране являются представителями международного фашизма, воплощаемого так называемым лондонским правительством, подпитывают данные слухи. В том числе и многие из вас, - пронзил он собравшихся испытующим взглядом, - поддалось этим мифам. Несмотря на идеологическую работу и усилия, которых не щадили ваши органы руководящей власти, некоторые из собравшихся здесь поставили елки уже сегодня, а не на Новый Год.
Десятка полтора деятелей покраснело и опустило головы. Председатель гминной[64] ячейки Базовой партийной организации тут же четко начал распределять листки бумаги и авторучки.
- Пишите самокритику, сукины дети, - шепнул он.
Теперь гость из далекой Москвы поглядел на всех чуточку благосклоннее.
- Определенные фашистские антисоциалистические элементы, подталкиваемые к действиям международными империалистами, наверняка захотят воспользоваться сегодняшним случаем, чтобы посеять неразбериху и оторвать мысли рабоче-крестьянского класса от приближающегося Нового Года, - продолжил он свою речь. – Потому нашим заданием сегодня будет поставить заслон их подрывной деятельности. Предположительно, этой ночью в селе может появиться мужчина, переодетый так называемым святым Николаем. Нашим заданием будет его захват и передача соответствующим органам, которые раскроют его международные связи… Дни капиталистических кровопийц сочтены!
Инструктор из повята поднялся с места.
- Наши друзья из Советского Союза великодушно предоставили нам механизированное оборудование и тридцать солдат десантных войск. Вот план населенного пункта и предлагаемый состав постов, - повесил он карту.
- Курррка[65], ну и холодина, - буркнул себе под нос инструктор. Шмарагдов на это фыркнул:
- Какая еще холодина? – прошипел он. – Вот у нас в Сибири – это холод! А тут всего лишь двенадцать градусов мороза…
Они притаились за кладбищенской стеной. Перед ними было шоссе, ведущее на Хелм. Полная Луна освещала все своим понурым, как бы нереальным светом. На небе уже появилась первая звезд. Из далеких Войславиц ветер доносил людские голоса. По домам люди как раз делились облаткой и распевали колядки.
Советские парашютисты стояли на страже неподалеку, мрачно глядя в пространство. Монгольские черты лица, глаза словно щелочки, пальцы сжимают приклады винтовок. Эти люди не отступят ни перед чем.
- А ведь вы, товарищ, всего не рассказали, - обратился к Шмарагдову секретарь гминной партийной ячейки.
Русский хмуро поглядел на него.
- Вы знаете все, что необходимо для выполнения задания, - буркнул он. – Вам его следует только схватить. Всем остальным мы займемся в Москве.
- Сорок лет назад люди говорили, что село посетил самый настоящий святой Николай…
- Товарищ, вам следует почитать работу товарища Иосифа Виссарионовича Сталина "Критическое осуждение религиозных предрассудков"[66], - лицо москвича сделалось суровым.
Остальные не отважились пискнуть ни слова.
Несколькими километрами дальше святой Николай быстро ехал по просеке через лес. Неожиданно, из-за заснеженных кустов на гнедой лошади выехал какой-то тип
"Вот черт[67], гитлеровец", - подумал Николай, увидав черный китель, но тут же узнал Якуба. И он облегченно вздохнул. Сочельник в отборной части СС – то было воспоминание, к которому он возвращался ой как неохотно… И что его искусило туда влезть? Глупые эсэсовцы приняли его за переодетого еврея, они ни за что не хотели поверить, что на самом деле – он грек из Миры[68]. И ведь тогда удалось смыться, и даже целым и невредимым. Святой потянул вожжи на себя, и четыре оленя затормозили. Вендрович спрыгнул с лошади.
