Небесный гость (Сборник) - Беляев Александр Романович (книги полные версии бесплатно без регистрации txt) 📗
Марамбалль вынул бумажник, посчитал деньги, «проявляя» их у глаз, и всунул в руку лакея:
— Получайте. Очевидно, ваш хозяин раздумал умирать.
И, распрощавшись, Марамбалль ушел, потрескивая автоматической трещоткой, которая издавала негромкое, но характерное щелканье при каждом его шаге. Прохожие, которые еще не успели обзавестись этой новинкой, предупреждали о себе однообразным «иду, иду».
На всех перекрестках громкоговорители напоминали о правилах уличного движения.
Толпа на тротуарах двигалась не спеша, в строгом порядке, придерживаясь правой стороны. Полицейские на перекрестках от времени до времени трубили в рожок, приостанавливая движение трамваев и экипажей, чтобы дать возможность пешеходам перейти на другую сторону улицы.
Автомобили и трамваи двигались также очень медленно, беспрерывно подавая сигналы звонками и гудками. Чтобы не мешать друг другу, все эти звуки были приглушены. На улице стало гораздо тише, чем раньше. У всех жителей города быстро обострялся слух.
Уже никто не обманывался видом бесшумного призрачного трамвая, стоящего на остановке: все знали, что этот видимый трамвай давно прошел. Но, когда слышался шум подходящего невидимого трамвая, пассажиры шли на звук звонка, на ощупь находили входную площадку и, соблюдая строжайшую очередь, входили в трамвай. К счастью, столбы, указывающие места остановки, дома, как все неподвижные предметы, были хорошо видимы, хотя они и являлись «устаревшим» отображением вещей.
VI. ИГРА В ЖМУРКИ
Несмотря на осадное положение и все принятые меры, в городе все же были случаи ограблений. И поэтому во всех домах были приняты меры предосторожности, чтобы вместе с жильцами в дом не проникали воры, пользуясь своею временной невидимостью.
Когда Марамбалль позвонил у дома Леера, швейцар осторожно приоткрыл дверь, держа ее на цепочке, и впустил Марамбалля, только узнав его по голосу. Марамбалль едва протиснулся в приоткрытую дверь, причем почувствовал, как швейцар легонько провел рукой по его спине, чтобы убедиться, что за Марамбаллем никого нет, и тотчас закрыл дверь.
— Фрейлейн Вильгельмина приехала? — спросил он, раздеваясь.
— Только что, — отвечал швейцар.
Марамбалль поднялся по лестнице, устланной черным ковром, — до светопреставления он был красным, — вошел в большую гостиную и огляделся.
Вильгельмина, в дорожном костюме, с небольшим чемоданом в руке, стояла у раскрытой двери в кабинет Леера и говорила с отцом. Вернее, бесшумно шевелила губами. Потом отец так же беззвучно что-то сказал ей, потрепал по щеке и ушел к себе, закрыв дверь кабинета. Вильгельмина быстро прошла в свою комнату, в правую дверь.
Марамбалль находился в затруднении. Он знал, что видел минувшие события. Но вернулась ли уже в гостиную Вильгельмина?
Его вывел из затруднения голос Вильгельмины, раздавшийся из столовой. Она запела, потом, очевидно, услышав шум приближающихся шагов, прекратила пение и спросила:
— Кто здесь?
— Здравствуйте, фрейлейн, — сказал Марамбалль, осторожно пробираясь в столовую. — С приездом!
— А, это вы, Марамбалль, здравствуйте! — Девушка пошла навстречу гостю. — Не правда ли, интересно? Весь мир играет в прятки. Ну где же вы?
И, смеясь, она вертелась около него, как будто не могла найти. А Марамбалль беспомощно разводил руками, хватая воздух.
— Через пять минут, когда вы проявитесь, я буду смеяться, наблюдая ваш глупый вид, — продолжала она забавляться. — Ну, вот моя рука, держите, — наконец смилостивилась она.
Молодые люди уселись у стола.
— Как давно мы не виделись! — сказал Марамбалль. — Это было еще в старом мире, когда люди видели настоящее, а не прошлое. Как провели вы время у фрейлейн Алисы?
— Великолепно, — отвечала девушка. — Сначала мы все очень испугались. А потом нашли, что это даже интересно. Но, Марамбалль, это начинает мне надоедать. Прощай лаун-теннис! Мы больше не можем играть в эту чудесную игру!..
— Есть «игры» поважнее, — сказал Марамбалль. — На многих фабриках и заводах прекратилось производство. Если это продлится, мы переживем ужасные времена.
— Придумают что-нибудь, — беспечно ответила Вильгельмина. — Научатся работать «вслепую». Ведь работают же слепцы. И вообще не портите мне настроения. Представьте, у подруги мы играли в пушбол. Это было что-то невероятно комическое!
— Да, люди приспособляются ко всему, это правда. Сегодня впервые открываются даже театры. В опере идет «Фауст».
— Воображаю, что это будет. У нас абонемент. Заезжайте за мной, и отправимся вместе в нашу ложу.
— А я хотел предложить вам место в партере, это ближе к сцене, если только вы снизойдете до партера.
— Снизойду, — ответила Вильгельмина. — Идем в партер. Но как же музыканты будут читать ноты?
— Артисты и оркестр будут исполнять на память. Каждый из них отлично знает свою партию. Зрелищное восприятие, конечно, не будет совпадать со слуховым. Но с этим надо примириться.
— А что же будет с нашей музыкой и пением, Марамбалль?
— Мы будем разбирать ноты, как близорукие, и учить на память.
— Вы принесли новые романсы?
— Принес, — ответил Марамбалль, наблюдая за тем, как «призрак» Вильгельмины вошел в столовую, переодетый в розовое кимоно. Только теперь Марамбалль узнал, как одета сидящая с ним Вильгельмина.
— Дайте же мне, — протянула девушка руку.
— Извольте, — ответил Марамбалль, незаметно выходя в гостиную.
— Но где же вы?
— Вот здесь, неужели вы не видите меня? — смеялся Марамбалль, повторяя ее игру в прятки. Надо сказать, что эта игра очень понравилась ему. Марамбалль начал бегать по гостиной, а Вильгельмина преследовала его. Марамбалль увлекался все больше. И вдруг, когда посреди комнаты она поймала его, Марамбалль обхватил девушку и крепко поцеловал.
Вильгельмина вырвалась из его объятий:
— Сумасшедший!
В тот же момент они услышали знакомые, прихрамывающие шаги лейтенанта Блиттерсдорфа. На войне он был ранен в ногу и с тех пор прихрамывал.
От веселости Марамбалля и Вильгельмины не осталось и следа. Лейтенант явился, как статуя командора, и молодые люди стояли смущенные, подобно дон Жуану и донне Анне. Правда, командор еще ничего не мог видеть. Он мог только слышать подозрительный шум. Но протекут минуты — и вся картина «проявится»… Одно спасение — увести лейтенанта из этой комнаты, пока прошлое не станет видимым «настоящим».
Вильгельмина, так же как и Марамбалль, уже хорошо знала, что чем ближе предмет, тем скорее он проявляется.
Она храбро бросилась навстречу приближающимся шагам, взяла лейтенанта за руку и попыталась обвести его вокруг комнаты, к двери в кабинет отца.
— Это вы, господин лейтенант, как кстати! — защебетала она, дружески толкая лейтенанта. — Папа будет очень рад видеть вас; идемте к нему…
— Я, кажется, помешал, — хмуро отозвался лейтенант. — Здравствуйте, фрейлейн Вильгельмина. — И он остановился, чтобы поцеловать ей руку.
Девушка ускорила эту церемонию и вновь повлекла за собой лейтенанта к спасительной двери.
— Почему вы ведете меня, э-э, таким кружным путем? — спросил лейтенант, опять останавливаясь.
— Я только что приехала и разбросала на полу свои чемоданы, мы можем упасть. Да ну же, какой вы неповоротливый! — тормошила она его.
— Но, может быть, ваш отец занят?…
— Да нет же, идемте.
Вот и спасительная дверь… Вильгельмина быстро постучалась, открыла дверь, не ожидая ответа отца, почти втолкнула в кабинет лейтенанта и, бросив несколько фраз, ушла «прибрать чемоданы», плотно закрыв за собой дверь.
— Где вы? — шепотом спросила она, войдя в гостиную.
— Здесь, — также тихо ответил провинившийся дон Жуан.
— Уходите скорей… противный!
Но Марамбалль не торопился. Его обуяло непреодолимое желание увидеть самому всю сцену игры в жмурки, а она уже начала проявляться: Марамбалль-первый то приближался, то удалялся. И когда он подходил ближе, то события шли ускоренным темпом, как будто кто-то быстрее пускал кинематографическую ленту. Когда он отступал назад, движения играющих в прятки замедлялись. Наконец, отступая с быстротою, превышающей скорость света, он видел события в обратном порядке. Вильгельмина сама была увлечена этим «фильмом». Опомнившись, она тихо спросила:
