Искатель. 2009. Выпуск №8 - Кирпичев Вадим Владимирович (бесплатная регистрация книга .txt) 📗
И ладно бы зарабатывал как следует, а то так, ни то ни се. А гонору хоть отбавляй! Шуточки эти, одни и те же, уже достали! Любовь-то прошла, а шуточки остались. А попробуй вразумить человека перестать пить, если он понимать ничего не хочет.
В школе-то дубинноголовым троечником всегда был, а вот оно когда проявляется, что человек туп, как пень с глазами! Правда, троечники-то, они тоже разные бывают! Как ни странно, у нас большинство успешных людей — именно троечники. Наверное, отличники с детства привыкают жить по правилам, а троечники — их обходить. Это как раз нужно для жизни. Есть и по-хорошему въедливые в учебе и в жизни, но ленивые, например, а этот — именно деревянный, как баобаб.
Но был в этом парне какой-то шарм, девчонки западали — на веселый нрав и на внешность. Поэтому потом, когда встретились по истечении нескольких лет после школы и вчерашний мачо местного масштаба начал проявлять интерес, Аня не смогла устоять.
Через полгода все было решено.
Свадьбу играли скромно, ввиду отсутствия достаточного количества дензнаков у родителей. Но зато у жениха — квартира недавно умершей бабки, которая осталась по завещанию ее любимому внучку. А жилье — это основа жизни. Шалаш с милым — это хорошо, но, по нашей зиме, в нем можно и дуба дать!
Еще два года скрипели с нарастающей напряженностью. И наконец отношения дошли до такой черты, когда «низы» не хотят и не могут, а «верхи» настолько обнаглели, что потеряли чувство реальности и контроля над собой.
Возмущенные крики мужа постепенно перешли в вопли, а вопли — в жестокие удары. Поначалу — одиночные, а затем — сериями. Последнее выяснение взаимоотношений закончилось победой нетрезвой сильной половины техническим нокаутом и рождением окончательного решения покончить со всем этим, пока не поздно, у побитой прекрасной половины.
День рождения ознаменовался увольнением с работы и перевозкой нехитрого скарба к стареньким родителям.
Развод был шумным, с криками и мольбами в основном со стороны мужской части. «Милому» муженьку было и невдомек, почему его Анечка, с которой все было всегда хорошо, особенно в постели, вдруг резко решила порвать.
Как же так? Ведь у них же любовь!
Детьми обзавестись не успели, и Аня надеялась, что Виталик согласится на развод, можно будет развестись в загсе.
Но она ошиблась. Несмотря на то что Анна не пожалела ни времени, ни денег, переступила, можно сказать, через себя и пошла со своими кровоподтеками на судмедэкспертизу, показав, что никаких компромиссов больше быть не может, муж проявил поразительную твердолобость и валялся в ногах, размазывая слезы и сопли, разве что пеплом, ввиду его отсутствия, не посыпая несвежую, давно не мытую главу, клялся в вечной любви и в том, что больше никогда, ни одним пальцем…
Похоже, у него просто выскочили из головы аналогичные ситуации прошедшего времени, которые терпеливая жена не доводила до разрыва, ежедневно осматривая на своем теле последствия его нервных припадков.
Но теперь — все, жребий брошен! Пришлось идти в суд, где разумный судья, ознакомившись с протоколом судмедэкспертизы, развел Гудковых моментально, не стал затягивать.
Думая, что страничка биографии, связанная с замужеством, уже перевернута, Анна опять ошибалась. Виталик плюнул на работу, увеличил свою среднесуточную норму потребления виноводочных изделий вдвое и начал таскаться за Анной, чередуя признания в страстной любви с угрозами порешить ее и покончить с собой.
Пытаясь противодействовать, Анна несколько раз сходила в милицию, поупражнялась в написании заявлений на своего бывшего. Наконец поняла, что они ничего не дадут до тех пор, пока не нанесены не пустячные синяки, а более или менее внушительные телесные повреждения. В такой ситуации для нее самое лучшее — на время исчезнуть из города.
«Моя милиция» никак не хочет меня беречь, а дожидаться тяжких телесных повреждений она желанием не горела.
Глава 2
Прощай, «немытая Россия»!
За оконным стеклом мелькали домишки с облупившейся краской, с поломанным ощерившимся забором, проселочные дороги с блестящими черным зеркалом колеями, заполненными наполовину водой, обшарпанные хрущевки с балконным бельем. Видок, прямо сказать, навевал тоску.
Аня не чувствовала себя зеленой девочкой, которую только что оторвали от папки с мамкой, и все же нервотрепка последних дней и предстоящая неизвестность переворачивали все внутри. А тут еще мрачные поселковые пейзажи!
Она даже всплакнула, уткнувшись в подушку на своей верхней полке плацкартного купе. Стало немного легче.
Скорее от нечего делать, чем от жажды или голода, Аня заварила себе чайку и достала бутерброды.
На нее давно уже посматривал живыми черными глазками-буравчиками сосед, лысоватый дядька с обвислыми усами, лет сорока пяти — пятидесяти.
Чувствуя неловкость от этого взгляда, Анна предложила, показав подбородком на бутерброды:
— Угощайтесь!
Мужик улыбнулся:
— Нет, спасибо! У меня что, такой голодный вид? Не может быть!
— Просто захотелось вас угостить! Угощайтесь, угощайтесь!
— Я бы с удовольствием, но сегодня я ел весь день, только что закончил, перед отъездом. Вот что значит, настоящая, правильная женщина, обязательно хочет кого-то накормить! Между прочим, меня зовут Михаил Борисович.
— Очень приятно, Анна.
— Из дома едете? — Михаил Борисович сочувственно разглядывал Анну, ее слегка размазанную тушь на ресницах. — Грустновато, конечно, понимаю. Я сам, когда от родителей, вернее, сейчас мама одна осталась, еду, немножко не по себе, хотя уже тридцать лет там не живу. Отчий дом все-таки. На работу, в Москву?
— Да, у меня там родственники живут.
— Правильно, если в Курске работы нет, нечего там делать. Москва — это российский Ватикан, там для всех места хватит. Правда, если не за что зацепиться, сложновато. Но у вас там родственники, так что бояться нечего, помогут с работой или, во всяком случае, в первое время дадут пристанище и возможность поискать эту работу. — Проницательный собеседник, как будто уже знал, что Аня едет работать.
Анна промолчала. А что говорить? Что он прав? Это и так ясно.
Михаил Борисович поинтересовался:
— А кто вы по специальности?
— Педагог, учитель русского языка и литературы.
— A-а, это хорошо. Педагоги обычно хорошо адаптируются к любым жизненным условиям. Я сейчас как раз администратором на производстве работаю, потому и знаю.
— А что за производство, если не секрет? — Анна уселась поудобнее.
— Мебельной продукции. Шкафы, кровати, столы, прочее. Полтыщи наименований.
— Здорово! И как работается?
— В общем-то, неплохо. Работы только много.
— Это еще можно терпеть. Я, например, целый год на две ставки работала. Сначала тяжко, а потом ничего, привыкла. Получка, правда, маленькая. А как у вас с вакансиями?
— В принципе, нам сейчас требуется помощник администратора, но, сразу говорю, есть один нюанс, — Михаил Борисович хитро улыбался.
— Надеюсь, речь не об интиме? — улыбкой на улыбку ответила Анна.
— Что вы, конечно, нет. Просто у нас руководство несколько своеобразное. Зажимистое и требовательное. Но, правда, получка немного выше, чем в среднем по Москве. Впрочем, я не агитирую, родственникам я бы не посоветовал туда идти и сам бы не пошел. Тяжелая работа. Но пока другого выхода у меня нет.
— Может, на всякий случай, дадите свои координаты?
— Конечно, не проблема. — Ценный попутчик, подняв сиденье, вытащил из сумки кусок бумаги и ручку, записал номера телефонов — рабочего и мобильного. — Вот, звоните, если что.
…За окном мелькали разнокалиберные подмосковные дачи. На платформах кутались в выцветшие куртки и плащи пожилые дачники с тележками, наполненными «дарами природы».
Курский вокзал просыпался. Работали уборщики, открывались дневные ларьки, выползали из своих нор завсегдатаи вокзала — пахучие бомжи.
Выйдя из душного вагона, Анна вдохнула полной грудью. Это был воздух свободы, пусть немного по-промышленному спертый, но все же, она надеялась, свободы от безденежного прозябания, свободы от преследований бывшего мужа.
