Нескончаемый дождь. Лекарство от меланхолии. Р — значит ракета (сборник) - Брэдбери Рэй Дуглас
Да, они видели.
- Дайте-ка мне сесть! Ах, боже мой, я не могу прийти в себя! - Дрисколл, смеясь, похлопал себя по коленям. - Я воробей, я сокол, честное слово! Вот что - теперь попробуйте вы, попробуйте все!
Он замолчал, потом заговорил снова, сияя, захлебываясь от восторга:
- Это все ветер. Он подхватил меня и понес!
- Давайте уйдем отсюда, - сказал Чаттертон, озираясь по сторонам и подозрительно разглядывая голубое небо. - Это ловушка. Нас хотят заманить в воздух. А потом швырнуть вниз и убить. Я иду назад, К кораблю.
- Вам придется подождать моего приказания, - заметил Форестер.
Все нахмурились. Было тепло, но в то же время прохладно, дул легкий ветерок. В воздухе трепетал какой-то звенящий звук, словно кто-то запустил бумажного змея, - звук вечной Весны.
- Я попросил ветер, чтобы он помог мне полететь, - сказал Дрисколл, - и он помог.
Форестер отвел остальных в сторону.
- Следующим буду я. Если я погибну - все назад к кораблю!
- Прошу прощения, - вмешался Чаттертон, - но я не могу этого допустить. Вы капитан. Мы не можем рисковать вами. Он вытащил револьвер. - Вы обязаны признавать здесь мой авторитет и мою власть. Игра зашла слишком далеко. Приказываю всем вернуться на корабль!
- Спрячьте револьвер, - хладнокровно ответил Форестер.
- Остановитесь, безумцы! - Прищурившись, Чаттертон переводил взгляд с одного астронавта на другого. - Неужели вы еще не поняли? Этот мир живой. Он разглядывает нас и пока что играет с нами, а сам выжидает благоприятной минуты.
- Это мое дело, - отрезал Форестер. - А вы - если сию же минуту не спрячете револьвер - пойдете назад к кораблю под конвоем.
- Все вы сошли с ума! Если не хотите идти со мной, можете умирать здесь, а я иду назад, беру пробы и запускаю ракету.
- Чаттертон!
- Не пытайтесь удержать меня!
Чаттертон побежал. К вдруг громко вскрикнул.
Все подняли глаза - и тоже не удержались от крика.
- Он там, - сказал Дрисколл.
Чаттертон был уже высоко в небе.
Ночь опустилась на землю так незаметно, словно закрылся чей-то большой ласковый глаз. Оцепеневший от изумления Чаттертон лежал на склоне холма. Остальные сидели вокруг, усталые, но веселые. Он не желал смотреть на них, не желал смотреть на небо. Внутренне сжавшись, он хотел лишь одного ощущать твердую землю, ощущать свои руки, ноги, все свое тело.
- Это было изумительно! - сказал астронавт, которого звали Кестлер.
Все они успели полетать, словно скворцы, орлы, воробьи, и все были счастливы.
- Эй, Чаттертон, придите же в себя и признайтесь: вам понравилось? - спросил Кестлер.
- Этого не может быть! - Чаттертон крепко зажмурился. Она не могла сделать это. То есть могла, но только при одном условии - если воздух здесь жиг бой. Он словно зажал меня в кулаке и поднял вверх. А сейчас, в любую минуту, он может убить всех нас. Он живой!
- Отлично, - согласился Кестлер, - допустим, что он живой. А у всего живого должна быть какая-то цель. Так вот, может быть, цель этой планеты как раз и состоит в том, чтобы сделать нас счастливыми!
Словно в подтверждение его слов, к ним подлетел Дрисколл, держа в каждой руке по фляге.
- Я нашел ручей с вкусной, чистой водой. Попробуйте!
Форестер взял флягу и поднес ее Чаттертону, предлагая выпить глоток, но Чаттертон покачал головой и отшатнулся. Он закрыл лицо руками.
- Это кровь здешней планеты. Живая кровь. Выпейте ее, и вместе с ней вы впустите в себя этот мир. Вы будете видеть его глазами и слышать его ушами. Нет, нет, благодарю!
Форестер пожал плечами и отхлебнул из фляжки.
- Вино! - воскликнул он.
- Не может быть!
- Это вино. Понюхайте его, попробуйте. Отличное белое вино.
- Французское столовое, - подтвердил Дрисколл, выпив свою порцию.
- Яд! - изрек Чаттертон.
Фляжка пошла по кругу.
Весь этот ласковый день они бездельничали - им так не хотелось нарушать царивший вокруг покой. Словно робкие юноши, которые оказались в обществе изысканной, прекрасной и знаменитой женщины, они боялись каким-нибудь неосторожным словом или жестом вспугнуть ее и лишиться очарования и прелести ее присутствия.
“Они еще не забыли землетрясения и не хотят, чтобы оно повторилось, - думал Форестер. - Так пусть же эти школьники наслаждаются Днем каникул и этой погодой, словно созданной для рыболовов. Пусть сидят под сенью деревьев или бродят по отлогим склонам холмов, но только пусть не бурят их буры, не щупают их щупы, не бомбят их бомбы”.
Они набрели на небольшой ручеек, который вливался в кипящий пруд. Рыба, блестя чешуей, попадала в горячую воду и через минуту выплывала на поверхность пруда уже сваренная.
Чаттертон неохотно присоединился к общему завтраку.
- Мы будем отравлены. В таких фокусах всегда таится ловушка. Сегодня я буду ночевать в ракете. А вы - как хотите. Я вспомнил карту из одной книги по истории средневековья. Надпись на ней гласила: “Здесь могут водиться тигры”. Так вот ночью, когда вы заснете, здесь вдруг объявятся тигры и людоеды.
Форестер покачал головой.
- Я готов согласиться с вами - эта планета живая. Это своеобразный замкнутый мирок. Но сейчас она нуждается в нас, чтобы показать себя, чтобы кто-то мог оценить ее красоту. Какой толк в театре, полном чудес, если нет зрителей?
Но Чаттертон уже не слушал его. Он нагнулся - его рвало.
- Меня отравили! Отравили!
Его держали за плечи, пока не кончилась рвота. Дали ему воды. Все остальные чувствовали себя отлично.
- Пожалуй, лучше вам больше ничего не есть, кроме наших корабельных продуктов, - посоветовал Форестер. - Так будет надежнее.
- Надо немедленно приступить к работе. - Чаттертон покачнулся и вытер губы. - Мы уже потеряли целый день. Если понадобится, я буду работать один. Я покажу этой проклятой планете…
И, пошатываясь, он побрел к кораблю.
- Он искушает судьбу, - прошептал Дрисколл. - Нельзя ли остановить его, капитан?
- Практически он является хозяином экспедиции. Но мы не обязаны ему помогать. В договоре есть пункт, по которому мы можем отказаться от работы в условиях, опасных для жизни. Так вот… Советую обращаться с этой Площадкой Для Пикника как можно бережнее, и она отплатит вам тем же. Не вырезайте инициалов на деревьях. Распрямите смятую траву. Подберите кожуру от бананов.
Между тем снизу, со стороны корабля, донесся оглушительный грохот. Из запасного люка выкатился огромный блестящий Бур. Чаттертон шел за ним следом и в микрофон отдавал распоряжения своему роботу: - Сюда! Так!
- Ах, какой глупец!
- Стоп! - крикнул Чаттертон.
Бур вонзил свой длинный винтовой ствол в зеленую траву. Чаттертон помахал рукой астронавтам.
- Я ей покажу!
Небо содрогнулось.
Бур стоял в центре небольшой зеленой лужайки. Он врезался в землю и начал выбрасывать сырые комья дерна, бесцеремонно швыряя их в ведерко для анализов, которое раскачивалось на ветру.
И вдруг, словно чудовищный зверь, потревоженный во время еды. Бур издал жалобный металлический стон. Из почвы у его основания начала медленно проступать синеватая жидкость.
- Назад, безмозглый дурак! - крикнул Чаттертон.
Бур неуклюже задвигался, словно в каком-то доисторическом танце. Извергая огненные искры, он громко гудел, как гудит мощный паровоз, делая крутой поворот. Он тонул. Черная слизь превращалась под ним в темную лужу.
Кашляя, вздыхая и пыхтя. Бур, словно огромный подстреленный и издыхающий слон, медленно погружался в черную пенистую топь.
- Боже милостивый! - задыхаясь, прошептал Форестер, не в силах оторваться от этого зрелища. - Вы знаете, Дрисколл, что это такое? Это асфальт. Его дурацкая машина угодила в асфальтовый колодец.
- Эй! - вне себя кричал Чаттертон Буру, бегая по краю маслянистого озера. - Сюда, наверх!
Но, подобно древним властителям земли - динозаврам с их длинной трубчатой шеей, Бур, отбиваясь, дергаясь и скрипя, все больше уходил в этот черный пруд, откуда уже не было возврата к твердой и надежной земле.
