Великий маг - Никитин Юрий Александрович (электронные книги без регистрации TXT) 📗
Если честно, то это невообразимо много. Во всяком случае, намного больше, чем получают обычные студенты в старообрядческих… в смысле старозаветных… нет, старомодных вузах, колледжах и прочих академиях. Пусть даже эти учебные заведения именуются элитными, суперэлитными, высококлассными, с древними традициями… не понимая, что слово «традиция» сейчас работает против, а не за. Все равно в любых учебных заведениях выпускают специалистов, а прогрессу остро нужны творцы. Но творцами становятся только в процессе самостоятельного и даже несколько хаотичного обучения, когда обучающийся сам выбирает и скорость усвоения материала, и темы, и их толкование.
Я додумал эту мысль до конца, очень уж она лестная, погладил себя по голове, похлопал по плечу и даже сказал вслух:
– Ай да Пушкин, сукин сын!.. Ай да молодец!
Глава 3
Рука безуспешно шарила в хлебнице. Я повернулся и обнаружил, что ладонь шлепает по голой полке, будто ловит прыгающего лягушонка. Ладно, сыр можно и без хлеба… но в холодильнике тоже хоть шаром покати. Черт, чего только не получаю по Интернету, а вот за продуктами приходится как дикарю в гастроном.
Мягко звякнул телефон, на экране появилась крупноформатная морда Благовещенского, чуточку подретушированная, без этого он не может, хотя, по мне, чего стесняться ранней лысины, у кого-то она уже с двадцати лет, а Благовещенскому все-таки за сорок, ничего страшного. Правда, выглядит очень моложаво, больше тридцати лет не дают, но какая нам, мужчинам, на фиг разница, на сколько выглядим? Мы всегда орлы!
– Привет, – сказал я.
Телефон включился, до этого времени, пока я колебался, экран у Благовещенского оставался темным, что значит, никто у меня не отвечает, а сейчас он оживился, задвигался, сказал с подъемом:
– Здравствуй, вечный труженик!
– Привет, – повторил я, теперь уже для Благовещенского, предупредил сразу: – Денег не дам!
Он сделал обиженное лицо:
– Ну что ты такой приземленный?.. Я тебе хотел о Высоком…
– …а закончить: «…одолжи сто баксов»?
– Ну что ты, – повторил он, – я только хотел сообщить приятную новость…
– Какую? Сто баксов не дам!
– Последнюю пиратскую библиотеку прикрыли, – сообщил он. – Совсем хитрая была, дрейфующая, на корабле! Чуть ли не под настоящим пиратским флагом. Потому и трудно было ее прикрыть, энтузиаст попался, боролся до конца! А там у него было полно твоих книг.
Я кивнул, новость в самом деле хорошая.
– Только что-то не верю, что так уж и последний.
– Его не просто прикрыли, но и посадили на семь лет. За упорное укрывательство, за пренебрежение законодательством и все такое. Так что с тебя в любом случае причитается! Ладно, пусть не сто баксов, но девяносто дашь?.. Ну, восемьдесят?.. Семьдесят?
Я вздохнул.
– Полста дам. Я сейчас иду в булочную, пересечемся.
Он вскрикнул обрадованно:
– Сейчас выхожу!
Я с отвращением натянул шорты, не идти же на улицу в плавках, надел майку и пошел в прихожую. Барбос опередил меня, чуть не сбив с ног, запрыгал у двери. Я вздохнул, надел ему ошейник, поводок оставил дома, булочная рядом, а Барбоса знает и любит весь дом, а также жильцы дома напротив. Булочная же посредине, так что никто не вопит: «Убэрите сабаку, пачэму бэз намордныка?»
Новость хорошая, хотя не очень-то верю в полную и окончательную. В одном месте уничтожат, в другом открывают. А то, что они существуют, видно даже по емэйлам или по записям на форуме, где наивно спрашивают, где можно скачать на халяву ту или иную мою книгу! Вроде бы все прекрасно понимают, что писатель живет только за счет издания книг, а все это «на халяву» – прямое воровство, но все-таки…
Писательский труд стал невыгоден в первую очередь из-за такого вот воровства, а уж потом под натиском видеокниг. Из литературы ушли профессионалы, что снабжали рынок добротными детективами, фантастикой, мелодрамами. Остались те, кому неважно, будут им платить или не будут, им главное – увидеть свой текст. Как называются эти люди, объяснять не надо.
Так мелочная жадность и нежелание платить даже крохи погубили целую отрасль культуры.
Эти воры делали невинные глаза и говорили о высокой роли свободы информации, но что-то не требовали, чтобы актеры играли для них бесплатно, не требовали, чтобы их пропускали в кинотеатры за так, а вот чтобы авторы писали бесплатно – да. Дескать, вы пишите в свободное от укладывания асфальта на дорогах время, а я скачаю вашу книгу на халяву. И не понимают, что когда автор пишет только в свободное от основной работы время, то он не просто пишет урывками, пишет очень мало, но и… пишет плохо! Только в постоянной работе оттачивается стиль, язык, образы сюжеты, динамика. Словом, все то, что делает книгу интересной.
Авторам не стали платить, в литературе уцелели одни графоманы. Если объяснять на пальцах, то графоманы – это люди, которые любят писать, обожают писать, но не умеют критически оценивать написанное. Им нравится все, что они написали: да, такие будут писать и бесплатно. А настоящие авторы всегда недовольны написанным. Им если не платить за этот труд, который они выполняют с отвращением, тут же перестанут стучать по клаве. Таким образом любитель халявы остался только с графоманскими произведениями. Их еще полно в текстовом варианте, но уже немало и в формате импов. Правда, пасбайму мало кто качает даже на пробу: все-таки средняя весит триста-четыреста теров, а это дороговато для студента или школьника, основных халявщиков: с бесплатным Рунетом покончили раньше, чем с любителями бесплатного софта.
Барбос вихрем вылетел на лестничную площадку, пугнул двух подростков, гостей соседки, все трое вышли покурить, соседка сразу засюсюкала:
– Барбосик, ты наше чудо… И за что мы все тебя любим?
Парни пугливо посматривали на могучие челюсти Барбоса, а тот прыгал вокруг соседки и старался лизнуть ей нос. Она смеялась, отмахивалась, поинтересовалась:
– В булочную?
– Да, – ответил я озадаченно, – а что, на мне написано?
Она расхохоталась:
– Все остальное, даже воду в бутылях, вам приносят на дом!
Я кивнул, все верно, хлеб как-то неловко заказывать, это не ящик с минеральной водой или пара ящиков пива. Хлеб на неделю не купишь, а из-за каждой булочки вызывать человека – как-то неловко даже для такого лодыря, как я. Хотя я, конечно, не лодырь, просто я работаю много, очень много. И вообще это мое кредо: писать много. Я не молод, застал еще то время, когда писали ручкой, макая в чернильницу, потом печатали на механических машинках, а сейчас вот на компьютере. Причем я одним из первых перешел… вообще-то это я так из скромности, на самом деле я первый перешел от печатания буковок напрямую к работе с импами, то есть вот так сразу образами, а когда мне надо изобразить стук копыт, то не пишу «простучали копыта», а из десяти тысяч сэмплов выбираю подходящий стук некованого или кованого коня, это как надо по сюжету, стук копыт по камням, по сухой земле, по гравию или по траве…
Но писать много нужно не только потому, что наконец-то дорвался до настоящего творчества, хотя работать с импами – это совсем не то, что с безликими буковками. Здесь размах, богатство, неслыханные возможности, я все еще не овладел ими в полной мере, да и никто не овладеет в полной, это неисчерпаемый мир, к тому же постоянно пополняемый.
Писать много нужно потому, что я из числа профессиональных заглядывателей в будущее, а то, что там вижу, хоть и наполняет душу восторгом, но скоро заставит искать другую работу. Лет через десять можно будет записывать свою личность в такой вот компьютер, в смысле – похожий с виду ящик будет стоять здесь же на столе или в уголке, но, конечно, в тысячу или миллион раз мощнее. По всем прогнозам инженеров, такой комп будет закончен уже в следующем году, по карману сперва только миллиардерам, еще через пару лет станет доступен и миллионерам, а еще через пять лет цена упадет настолько, что смогу купить и я.
