Вернуть изобилие - Гринленд Колин (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
Хейди протерла стойку возле локтя Табиты.
— Еще выпьешь? — спросила она.
— О'кей, — сказала Табита, допивая стакан. Еще раз выпить, еще раз попробовать дозвониться Карлосу — и в путь. — Я сейчас вернусь, Хейди, — сказала она и пошла назад к телефону.
Карлоса все еще не было. Его улыбающееся изображение предложило ей назваться и оставить свой номер телефона. Табита стукнула кулаком по стене.
— Гуляешь где-нибудь на вечеринке, да, Карлос? Что ж, надеюсь, ты веселишься, потому что мне совсем не весело.
— Ошиблись номером? — поинтересовался голос у нее над головой.
Табита взглянула вверх. Это был перчаточник со своей птицей, спускавшийся по ступенькам. Они закончили выступление и шли вниз во влажный и убогий подвал, который управляющие отказывались ремонтировать из-за его «классической атмосферы».
— Номер-то правильный, я ошиблась планетой, — сказала Табита.
Он спустился на лестничный пролет и встал позади нее, заглядывая через ее плечо в физиономию Карлоса на маленьком экране. Табита чувствовала запах его птицы. Она и пахла попугаем.
— Этот парень вас кинул? — спросил музыкант. — Не взял вас на вечеринку? Вы ведь только что это сказали, так? Простите, я хочу сказать, что не в моих привычках подслушивать чужие телефонные разговоры — вы понимаете — я просто спускался вниз и не мог…
Птица вытянула шею и неожиданно издала громкий пронзительный крик, похожий на сигнал пожарной тревоги. Табита вздрогнула. Затем вынула свой штепсель из телефонной розетки.
— Замолчи, Тэл! Замолчи сейчас же! Заткнись, сделай милость. А, Тэл? — прикрикнул музыкант, хлопнув птицу своей перчаткой. Та смолкла так же неожиданно, как заорала.
— Это Тэл, — сказал музыкант. — Приношу свои извинения. Артистический темперамент. Очень-очень чувствителен. Здравствуйте, я Марко, Марко Метц. Что? — спросил он, хотя Табита ничего не говорила. — Что? Вы слышали обо мне?
— Нет, — сказала Табита. Вблизи его глаза были еще более сладкими, чем на сцене.
— У вас очень хорошо получается, — сказала она.
— Да, — ответил он. — У меня действительно прекрасно получается. Я хочу сказать, что так оно и есть. Да, я очень хорош. Действительно. Но зачем вам это знать? Вы занятая женщина, я занятой мужчина, это большая система…
В течение всего времени, пока он нес эту бессмыслицу, его глаза скользили вверх и вниз по ее телу.
На это у нее не было времени.
И все же.
— Тэл? — сказала Табита, показывая на попугая.
— Да, правильно.
— Можно его погладить? — спросила она.
Он слегка пожал плечами:
— Это ваши пальцы, — сказал он. — Нет, нет, я просто шучу. Конечно. Вот так. Видите?
Марко легко взял руку Табиты в свою. Его рука была теплой и сухой. Он поднял ее пальцы к голове попугая и погладил ими птицу по спине. Тэл изогнулся.
— Откуда он? — спросила Табита.
— Он? Издалека. Вам это даже не произнести. Посмотрите на него, он сам не может этого произнести. Эй, — сказал он, приблизив свое лицо к клюву птицы, — она хочет знать, откуда ты. Видите, даже он не может этого произнести.
— Крем для обуви! — неожиданно пропела птица. — Интриги в кордебалете! Интриги в обуви!
Удивленные, они оба расхохотались.
— Он слегка возбужден, — сказал Марко.
Табита снова погладила птицу по голове:
— Ему можно пить?
— Тэлу? Нет.
— А вам?
— Конечно.
— Я буду в баре, — сказала Табита.
— Итак, — спросил он, присоединившись к ней через три минуты уже без птицы, — вы приехали в город на карнавал?
— Нет, я ищу работу. Я только что вернулась с Шатобриана.
— На Поясе? — Марко взглянул на нее уже с уважением, как это бывало со всеми, когда она говорила что-нибудь в этом роде. — Что это была за работа? — поинтересовался он.
— Просто поставка для аптеки. В основном специальные бутылки с вакуумной липкой сывороткой. Ничего интересного.
— Так вы пилот?
— Я пилот.
— Вы всегда работаете на эту аптеку?
— Работать я буду на кого угодно, — сказала она, — если деньги хорошие.
— У вас что, свой корабль?
— Да, у меня свой корабль, — сказала Табита. Сразу было видно, что на него это произвело впечатление. Даже после стольких лет она не могла не испытывать гордости, говоря это совершенно незнакомому человеку. При этом она знала, что будет испытывать значительно меньшую гордость, когда скажет Элис об условиях уплаты штрафа. Табита надеялась, что ей не придется этого делать.
Она взглянула на Марко. Ей захотелось взять его с собой. Захотелось привести его в свою кабину и сорвать с него всю его шикарную одежду:
— Я бы пригласила вас на борт, — сказала Табита, — но я не собираюсь здесь оставаться.
— Очень плохо, — ответил он. — Это было бы дивно. А какой у вас корабль?
Табита уставилась на него.
Она вдруг сообразила, что на самом деле его интересует ее корабль. Она почувствовала себя слегка оскорбленной.
— Просто старое корыто, — ответила Табита.
— Скутер?
— Нет, баржа.
Вид у Марко сразу стал очень оживленный, словно он рвался поделиться с ней каким-то радостным секретом.
— И он только ваш? Никого больше нет?
— Нет, — ответила она, уязвленная.
— Хотите отвезти меня на Изобилие?
— Вы едете на Изобилие?
— Да.
— Сегодня?
— Нет, нет. Но завтра — первым делом.
Табита изумленно смотрела на него.
— Что ж, хорошо! — сказала она. И тут вспомнила о кристалле осевого запора. — Ох, нет, — сказала она. — То есть я хочу сказать — я с удовольствием, только мне нужно еще кое-что.
Он коротко рассмеялся:
— О, есть и еще кое-что, — сказал он. — В изобилии. Сколько вам нужно?
Табита пососала губу:
— Двести пятьдесят, — сказала она. — Вперед. А потом, черт, не знаю, мне надо ремонтироваться.
— Нет вопросов, — отозвался он.
— Не верю, — сказала Табита. — Вы серьезны.
— Иногда.
Он легко провел ладонью вниз по ее руке.
Прикосновение его было мягким — прикосновение музыканта.
Он спросил:
— Хотите пойти на вечеринку?
7
Они вместе вышли в холодную пыльную ночь.
Хотя парад давно уже кончился, на воде все еще были толпы. Там были дети, боровшиеся на плотах из толстых досок и пластиковых барабанов; парочки в гребных лодках; беспризорные хромающие моторные катера. На площадке лестницы, расположенной ниже «Ленты Мебиуса», стояли, сидели, бездельничали, спорили и пили по меньшей мере человек двенадцать. К красно-белому столбу была привязана скоростная лодка. Зеленая птица полетела вниз прямо к ней, ее тень была смутной и удваивалась лунами.
Луны освещали пустыню и степь, полярные поселения и каньоны, где вглубь и вширь разливались сонные каналы. Они окрашивали пустыни, заливали пампасы, сияли на стеклянных фермах, бросали отблески на заросшие водорослями озера переплетающихся городов. Они заливали светом арену в Барсуме и серебрили лужайки пригородного Брэдбери. Не делая никаких различий, они освещали мрачные монолитные кварталы старого города и надменные беспорядочные постройки нового, безмолвно наблюдая за тем, как он расползался вширь, за пределы демонтированного купола.
Табита откинулась в лодке, пораженная и ошеломленная своим везением, пока они скользили по грязной воде под ядовитым сиянием видеостены. Марс, как она позже отметит про себя, был забит; туда потекли большие деньги. Прошло всего несколько лет с тех пор, как Скиапарелли был живой панкультурной маткой, космополитическим перекрестком солнечной системы, где все расы, находившиеся под покровительством Капеллы, могли сосуществовать в шумной гармонии либо, торгуясь и споря, следовать через него в караван-сараи на юге. В те дни туристические автобусы оттесняли каики и грузовые платформы от Аль-Казары; импортные сувениры заполняли полки ломбардов, куда когда-то забредали мучившиеся с похмелья астронавты, сжимая в руках свои конусы и аккордеоны.
