Гномон - Харкуэй Ник (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
Это неправильная мысль, даже более неуместная, чем заимствованные воспоминания Дианы Хантер. Впрочем, он ведь написал флажок «прекрасно». Это круто. Может, он написал и другие утилиты, которыми она пользуется.
Думая, насколько это было бы забавно и насколько типично для столь запутанного дела, она заворачивается в полотенце и возвращается в комнату. Остановившись у стола, вызывает список авторов кинесического анализатора Свидетеля. Совместный проект в постоянной разработке. В списке текущих проектных менеджеров Нейт видит его имя.
Теперь это уже не забавно.
Сукин сын.
Во время встречи он не говорил с ней и точно не был объектом дознания. Он все время говорил с алгоритмом, играл на нем, как на дешевой скрипке, а тот, в свою очередь, говорил ей то, что Смит приказал.
Более того, он использовал на ней алгоритм. Разыгрывал ее. Идеальное поведение, идеальные позы. Идеальная иллюзия сотрудничества. Если бы он слегка не переборщил — Нейт подозревает, что гордыня завела его слишком далеко, — и не попытался заставить ее полюбить его, восхищаться им, она бы, наверное, ничего не заметила.
Сукин сын.
Нейт твердым шагом направляется в гостиную и снова выводит на стену доску, добавляет имя Смита в список подозреваемых и понимает — слишком поздно, — что Дорожный траст тоже фигурирует в нарративах Дианы Хантер. Да она с ума сошла. Это последствия избиения или огромного потока и разнообразия информации? Либо оба фактора вместе — в этом суть? Спрятать лист среди деревьев? Или — что еще хуже, но менее интересно — он воспользовался кинесическим анализатором лишь для того, чтобы уложить ее в постель? Для этого он его и разработал?
Сукин сын.
Если Смит здесь замешан, если нарративы Дианы Хантер не просто камуфляж, но суть, послание в той же степени, что и носитель, нужно досмотреть как можно скорее. Нейт садится за стол и закрывает глаза, прижимает к синякам пульты, чтобы продолжить распаковывать запись допроса у себя в голове.
Переход мгновенный, даже немного вывернутый, будто она прыгнула в прохладную воду бассейна, чтобы остыть, а приземлилась на доску, горячую и сухую. Чувство неправильное, вкус неправильный. Неправильный. Неправильный, неправильный, неправильный. Хантер, но не Хантер, и сердце бьется слишком часто, а теперь она не может вырваться из сна, не может его прекратить.
Неправильно. Не может.
Неправильно.
— Что-то тут неправильно…
— Еще как, твою мать, может, она еще… черт!
— Все плохо…
— Диана? Вы меня слышите?
— Да не слышит она! Она же без сознания…
— Откуда ты знаешь, что она слышит? Бесполезный тупица…
Что за блядство тут происходит?
На стене напротив я вижу слова:
QUID IPSA ACTUALIS FORNICATIO GERITUR? [23]
Где я?
UBI SUM? [24]
QUAM EGO HUC? [25]
CUM EX HAC MENSA EXSURGAM, O MISERUM NOTHI, TIBI FACIAMQUE NOVUM ANUM. ADHUC NOVACULA MEAM PORTO. [26]
Латынь? Откуда здесь латынь, да еще с такими ошибками? Техникам это тоже не нравится, совсем не нравится. Мой мозг выключается. Наверное, вкачали мне слишком большую дозу, хотя, может, это просто помехи у меня в мозгу или инсульт. Я хочу им сказать, что никакой это не инсульт, У меня в голове — джинн, проклятый невозможный монстр, который убил Сципиона, сожрал его.
Все плохо, да?
У меня такое чувство, что открываются новые горизонты. Конечно, насколько мы знаем, никто до сих пор не умирал в машине, хотя, вероятно, это вранье, потому что у них на этот случай есть инструкция. Появляется реанимационная тележка. Будто открылась волшебная дверь, и все жившие когда-либо врачи бросились меня спасать.
Кажется, я думаю двумя параллельными потоками. Все происходит дважды. Со мной и с ней. На экране старого черно-белого телевизора я вижу Ричарда Фейнмана. Он рассказывает о том, как мы считаем про себя. Вы видите числа или слышите их? Но в то же время я вижу, как джинн, Гномон, выбирается из стен Чертога Исиды, как краб из норы…
SCIO TE, SPIRITUM. SCIO TE, DE MILLE OCULOS. SCIO TE. [27]
Воет сирена. Бегут доктора. Вот было бы здорово, если бы они так же заботились о моем разуме, как заботятся о теле. Но увы. Я в последнее время довольно много об этом думала и пришла к выводу, что врач, который берется лечить жертву пыток, но не выступает против них, — говнюк. Более того, у него нет ни интеллектуальной, ни профессиональной совести. Лишь фундаментальное право человека, и это право на личную безопасность, физическую или умственную. Остальное зависит от уровня общества, в котором ты существуешь, — пища, жилье, доступ к широкополосному интернету: это вторично. Всего одно право неоспоримо — если ты, конечно, признаёшь хоть какие-то права — то, что проводит нерушимую границу по кожному покрову и гласит, что это все внутри — дело самого человека и ничье больше. Право не свидетельствовать в суде против себя, право на жизнь, право на свободу от рабства, свобода совести и вероисповедания, свобода слова и право не быть жертвой пыток — все это лишь подпункты следующего простого утверждения: я — это я, и я — не ваша. Если ты вообще веришь в права, не можешь этого отрицать. Это первично. Без этого права других просто не существует.
Вот почему доктора, которые пытаются спасти мне жизнь, — трусливые, лицемерные говнюки, и я покажу, насколько их ненавижу, если представится возможность.
Что, удивлены? Какая-то я злобная, да? Перегибаю палку? Может, мне выбирать выражения? Просто обнимемся и забудем обиды. Вероятно, мне нужно лишь внятно объяснить свою позицию и рассказать им, каково это — быть мной.
Ага, это я уже слышала, и не раз.
Попробуйте полежать под препаратами на столе, пока команда техников лезет в мозги железными щупами, чтобы высосать оттуда мечты и грезы, а если там найдут нечто, что им не понравится, исправят и улучшат, чтобы ты стала свободной — и такой же, как они. Попробуйте быть мной.
EGO ME, NON EGO ISTE TUUS. [28]
— Господи, опять эта ебаная латынь? Это что, афазия?
Свидетель заботится о вашей защите. Сотрудники Свидетеля всегда будут проявлять уважение к вам и вашим потребностям. Всё, как в рекламном буклете.
— Не знаю, никогда такого не видел.
Но вот пришел кто-то новый.
— Заткнитесь оба. Это не важно. Готовьте ретрактор тромбов. Ее мозг сам с собой не может договориться.
Если бы я могла пошевелиться, я бы с вами как следует договорилась. Я — Афинаида Карфагенская и знаю, каково иметь дело с такими говнюками.
Постой, так меня зовут, да?
Вот черт. Думаю… Думаю…
Не думаю.
Кто-то говорит:
— Остановка сердца.
— Вы меня слышите? Миссис Хантер, вы меня слышите? Диана?
— Мы знакомы?
— Нет, похоже, что нет. Система меня убеждает, что не слышите.
Система. Ха!
— Да, я знаю, что вы против всего этого. С другой стороны, вы живы. Скажу прямо, вы заставили нас поволноваться. Мы здесь никак не можем допустить, чтобы человек умер под нашим надзором. Так нельзя. Санитары были бы вами очень недовольны. Что ж. Здравствуйте. Сегодня я буду заниматься вашим лечением.
Лечением-мучением.
— Да. Ладно, начнем.
Это ловушка.
— Да, система распознавания образов у вас работает несколько преувеличенно. Почти на уровне теории заговора. Вы что, думаете о высадке людей на Луне?
Не смешно это. Не смешно.
— Вы находите мой юмор неуместным? Может, вы и правы. Давайте-ка я кое-что исправлю… вот так. Вы по-прежнему думаете, что мы знакомы?
Ой… Нет. Глупость.
— Вовсе нет. Биологическая ошибка. К сожалению, ваш мозг сейчас плохо соображает. Мы работаем над тем, чтобы это исправить, и быстро приведем вас в порядок. Так что соберитесь. Шизоидная природа вашего мышления влияет на мозг, понимаете? Понимаете, что я говорю?
