Другое место (Понять вечность) - Долинго Борис (книги .TXT) 📗
– Легко сказать – «выйти на него», – повторил он. – Да, и с чем этот парень на Калабанова выйдет? С каким предложением? Помогите, Виктор Петрович, Мише Беркутову, он в виртуальном мире застрял, а вы им жизнь гадите, меняя программу? Шлем Калабанову дать, что ли? Дьявол, чуть раньше бы мы с этим Сашкой состыковались!
– Ну и что бы стало иначе? – искренне спросил я.
– Мы бы объяснили, чтобы никому ни под каким предлогом не давал диски.
Я задумчиво потёр подбородок.
– Чёрт его знает, послушал бы этот Сашка нас или нет? А, во-вторых, Калабанов вряд ли отступился бы, насколько я тоже могу судить. Мне кажется, что он добыл бы диски любой ценой. Парню могли бы шею свернуть, а у нас не осталось бы там вообще ни одного своего человека.
– Да и этот ещё не известно, какой свой, – махнул рукой Михаил.
– Какой, никакой, но всё-таки не Калабанов, по-моему.
– Надеюсь, что нет, – усмехнулся Мишка.
Он несколько раз стукнул кулаком по раскрытой ладон, что свидетельствовало о высокой степени волнения, снова сел в кресло и посмотрел мне прямо в глаза:
– Что делать-то будем, Серёга? Как думаешь?
– Может быть, выяснить, насколько серьёзная угроза со стороны так называемых «гаснущих звёзд»? Может быть, ты тогда сможешь предложить какие-то действия для Щербакова?
– И, наверное, тут ты прав. Мы должны обработать все имеющиеся сведения о том, что происходит в дальнем космосе.
– Мне. Видимо, придётся сделать специальный доклад Монарху и просить разрешения готовить экспедицию? – Я вопросительно посмотрел на Михаила.
– Конечно, – кивнул он. – И я думаю, что нам нужно рискнуть и посылать документацию на шлем Щербакову.
– А не торопишься с этим?
– Нет, думаю, нет. Нам уже терять нечего, и потом, пока он ещё сделает шлем – это же не один день в реале, а у нас и того больше.
– Ты думаешь, Щербаков согласится?…
– Поменяться со мной местами? – уточнил Мишка. – На какое-то время – думаю, да. Нам важно сюда его вытащить, что он понял, что это такое. Ты же вон, не очень испугался, да и Машка тоже… – Он не закончил фразу. – Ну, и, в конце концов, здесь мы может поговорить, глядя друг другу в глаза, а сейчас же он получает какие-то письменные сообщения, за которыми для него неизвестно кто стоит.
Я кивнул: да, вытащить этого Александра Щербакова сюда для переговоров было бы здорово, а если бы на его месте в реале оказался Мишка… Возможно, появились бы какие-то шансы. Знать бы, сколько у нас есть времени.
– Давай, действительно, не будем терять времени, – сказал я вслух. – Ты обсуди все необходимые нюансы с этим Сашкой – всё-таки ты специалист. Я же немедленно отправляюсь в столицу и доложу Монарху о ситуации. Пусть тоже подумает и поломает голову.
– Он с Премьером тебе голову не оторвут? – насмешливо взглянул на меня Мишка. – Смотри…
– Не думаю, они мужики неплохие. Я хоть и не знал тех людей, с которых ты делал электронные версии, так сказать, но, судя по всему, они нормальные ребята.
– Да, – задумчиво кивнул Мишка. – Я, в общем-то, тоже не слишком с ними был близок, так сказать, но видел, что ребята хорошие. Колотвинову как-то даже экзамен сдавал, он у нас доцентом был на кафедре. Весёлый и с чувством юмора мужик. Я, собственно, больше его сына знал – учился с ним вместе. Потом как-то несколько раз через сына встречались. Дома даже у него бывал.
– А почему здешнего капитана сделал с папаши, а не с сына? – удивился я.
– А чего с сына-то было делать? Я же не образ молодого человека создавал, а, так сказать, умудрённого жизнью. А доцент или он, наверное, сейчас уже профессор Колотвинов мне как-то сразу понравился, когда я был ещё студентом. Понимаешь, это был, ну… – Мишка задумчиво усмехнулся, очевидно, вспоминая что-то, связанное со своим знакомым. – В нём был какой-то страшно интеллигентный и в то же время какой-то развязный шарм. В нём было что-то от штабс-капитана царской армии, что ли, как я это представлял, от настоящего «слуга царю, отец солдатам». Вот мне и захотелось в определённый момент сделать похожий на него игровой персонаж. Возможно, кстати, что он, действительно, и не такой уж плохой Монарх здесь. Простота, и при том – страшная принципиальность в каких-то вопросах. На том же экзамене он, понимая, что я все прекрасно знаю и учусь, что называется, «на совесть», вообще не доставал меня мелочами. И знакомство с его сыном тут не при чём. А вот некоторых, кто пренебрежительно относился к предмету, валил из принципа. Ну, знаешь, вроде «На хрена мне эта вирусология, если я хирургом собираюсь быть»? Причём не въедливо валил, за название какого-то вируса, а за непонимание принципов, так сказать и общее небрежение темой.
– Да-а, – сказал я, – не хотел бы я ему сдавать. Я вот, например, тоже считал, что есть предметы, которые особо вообще не нужны. Например, у нас была теоретическая механика – ну такая тягомотина. Я её тоже сдавал, лишь бы отвязаться. Вымучил трояк – и был безмерно счастлив.
– Кстати, ты не прав. Если хочешь быть хорошим физиком, то нужно знать всю программу, иметь общее представление, и достаточно глубокое. Возможно, эта информация тебе напрямую и не понадобится, но она закладывает некий общий инофрмационно-идеологический базис вот здесь, – Мишка постучал пальцем по лбу, – формирует твоё профессиональное сознание.
Я пожал плечами и сделал неопределённый жест рукой. Никогда я так не подходил к этому вопросу. Я учился, у меня были более или менее любимые предметы, были откровенно ненавидимые, которые я считал бросовыми и по большому счёту не учил, а старался «спихнуть» на экзаменах. Чёрт его знает, возможно, Мишка и прав с таким подходом? Возможно, именно поэтому я торговал стиральными порошками на базе, а Мишка сделал гениальное открытие?
Неожиданно я поймал ту, ускользнувшую ранее, мысль и похолодел: удивительно, как она не пришла мне раньше? Как она не пришла мне с самого начала, когда я только-только познакомился с Мишкиным изобретением?
– Слушай, – сказал я. – Ты сделал гениальное открытие с этим своим шлемом и программой. Но при всём моём уважении и восхищении тобой я не могу не допустить, что это повторит ещё кто-то. Что ты на это скажешь? Ты не думаешь, что мы обречены здесь? Пусть не Калабанов, пусть кто-то другой получит в своё распоряжение шлем и соответствующий софт, что тогда? Миру, созданному тобой в Сети придёт конец. В него будут вмешиваться все, кому не лень, кроить, как угодно. Ты думаешь, что никто не повторит твоё открытие, а?
Очень долго Мишка молчал.
– Ты бежал от своих проблем в реальном мире сюда – неужели ты думал, что здесь ты окажешься в безопасности? – сказал я.
Мишка продолжал молчать. Наконец, он спросил:
– Ты обвиняешь меня, что сам оказался здесь?
– Ни боже мой! – Я развёл руками. – Мы оказались в одной лодке, похоже, тонущей, но будь, что будет, сколько сможем, будем в меру сил вычёрпывать эту воду. Но мне, действительно, интересно, неужели у тебя мыслей не было, что твоё открытие, безусловно, повторят?
Михаил внимательно посмотрел на меня, и я решил, что он снова будет долго молчать.
– Знаешь, – молвил он после паузы всего в несколько секунд, я тебе скажу даже более того: когда я всё придумал в принципе, меня удивило, что это давным-давно не сделано! Основная идея лежит на стыке нейрофизиологии и программирования, и лежит на поверхности. Во всяком случае, для меня это было ясно. Почему этого не сделал кто-то ещё?
– Возможно, помогло сочетание твоих знаний в области медицины, мозга и чего там ещё и программистские навыки?
– Ха! – Мишка презрительно усмехнулся. – Я целенаправленно посмотрел, что делается в этих направлениях. Знал бы ты, сколько народу занимается моделированием процессов головного мозга, и сколько там классных программистов, имеющих одновременно медицинское образование и, наоборот! У меня вообще возникло впечатление, что моя идея – это озарение свыше, кои приходят раз в тысячу лет.
Мне не оставалось ничего, как тоже криво усмехнуться:
