Миры Роберта Хайнлайна. Книга 2 - Хайнлайн Роберт Энсон (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗
Итак, мы снова забились на старое место и уперлись друг в друга. Немного погодя корабль тряхнуло и пол накренился. Слабый толчок, все успокоилось, а я вдруг почувствовал себя необыкновенно легким. Крошка поднялась на ноги.
— Вот мы и на Луне.
5
Мальчишкой я частенько играл с ребятами в первую высадку на Луне. Потом, когда пора романтики прошла, я начал обдумывать практические способы добраться до Луны. Но мне и в голову никогда не приходило, что когда-нибудь я попаду сюда, запертый в карцере, как мышь в ящике, откуда ничего и видно не будет.
Единственным доказательством того, что я и вправду на Луне, был мой вес. Большую силу тяжести можно имитировать где угодно при помощи центрифуги. Другое дело — малая сила тяжести. В земных условиях можно добиться уменьшения силы тяжести всего лишь на несколько секунд — во время затяжного прыжка с парашютом или когда самолет проваливается в воздушную яму.
А если уменьшение силы тяжести чувствуется постоянно, вывод один — вы не на Земле. Следовательно, на Луне.
На Луне я должен весить немногим больше двадцати пяти фунтов. Я себя и чувствовал примерно таким, вполне способным пройти по газону, не примяв травы.
Я пришел в такой восторг, что забыл и Его, и трудное положение, в котором мы очутились, носился кубарем по всей комнате, наслаждаясь волшебством полета, отскакивая от стенок и изрядно стукаясь при этом о потолок, а потом медленно, медленно, медленно опускаясь на пол. Крошка, присев на корточки, пожала плечами и улыбнулась снисходительной улыбкой, чуть-чуть скривив рот. «Старый Лунный волк» со стажем большим, чем у меня, на целых две недели.
У малой силы тяжести есть свои отрицательные стороны: между ногами и поверхностью нет никакой силы сцепления и ноги постоянно из-под вас «уходят». Мышцами и рефлексами приходилось усваивать то, что я давно уже усвоил разумом: уменьшение веса отнюдь не связано с уменьшением массы и силы инерции. Чтобы изменить направление даже при ходьбе, надо наклониться всем телом в нужную сторону, но и тогда, если вы босиком и нет сцепления, ноги «вылетят» из-под вас сами.
Падение при одной шестой силы тяжести боли не причиняет, но Крошка хихикнула. Я сел и сказал:
— Смейся, смейся, гений. Тебе-то удобно в теннисных туфлях.
— Извини, пожалуйста. Но ты так смешно сучил ногами и хватался за воздух — прямо как в ускоренной киносъемке.
— Не сомневаюсь, что это смешно.
— Я уже извинилась. Слушай, хочешь надеть мои туфли?
Взглянув на нее, а потом на свои ноги, я только усмехнулся.
— Вот спасибо!
— Ну можешь задники отрезать или еще что-нибудь придумать. Меня это не огорчит. Меня вообще ничто и никогда не смущает. Кстати, где твои туфли?
— Где-то в четверти миллиона миль отсюда, если, конечно, мы не сошли на другой остановке.
— Вот как. Что ж, здесь они тебе вряд ли понадобятся.
— Угу. Крошка, что будем делать?
— С кем?
— С Ним.
— Ничего. А что мы можем?
— Так что же будем делать?
— Спать.
— Что?
— Спать. Все равно мы сейчас абсолютно беспомощны. Наша основная задача теперь — выжить, а главный закон выживания — никогда не мечтать о невозможном и сосредоточиться на достижении возможного. Я голодна, хочу пить и очень-очень устала… И сон — единственное, что мне доступно. И если ты заткнешься, я усну.
— Я вполне понял намек. Нечего ворчать.
— Извини, когда я устаю, становлюсь ужасно грубой, а папа всегда говорит, что я особенно невыносима перед завтраком.
Она свернулась в клубочек и сунула свою затасканную тряпичную куклу под голову.
— Спок ночи, Кип.
— Спокойной ночи, Крошка.
Тут мне пришла одна мысль, я открыл было рот, чтобы заговорить, но увидел, что она уже спит. Дышала она ровно, лицо ее разгладилось, она больше не выглядела уверенной в себе, постоянно настороженной всезнайкой. По-детски пухлые губы делали ее похожей на неумытого херувимчика. По грязи на лице пролегали полоски — явные следы слез, но я ни разу не видел ее плачущей.
«Кип, — сказал я себе, — вечно ты влипаешь в истории. Это ведь куда сложнее, чем подобрать брошенного котенка».
Но я должен заботиться о ней или погибнуть, пытаясь это сделать.
Что ж, может, так оно и будет. Может, и погибну. Я о себе-то толком никогда позаботиться не мог.
Я зевнул. Потом зевнул еще раз. Похоже, что эта малышка сообразительней меня, в жизни я так не уставал, раньше мне никогда не было так голодно и плохо. Я решил было начать барабанить кулаками по дверной панели, чтобы заставить прийти сюда либо Толстяка, либо Тощего, но потом подумал, что разбужу Крошку и уж точно обозлю Его.
Так что я растянулся на спине, как дома на ковре в гостиной, и обнаружил, что одна шестая сила тяжести — матрац куда лучший, чем любой поролон; даже капризной принцессе из сказки Андерсена не на что было бы пожаловаться. Я мгновенно уснул.
Снилось мне черт-те что: космическая опера, и только. Драконы, Арктурианские принцессы, рыцари в сверкающей космической броне — прямо как по телевизору. Вот только диктор пришелся мне не по душе, с голосом Туза Квиггла и лицом Его. Он высунулся из экрана, червяки, вылезающие изо рта вместо языка, угрожающе шевелились.
— Победит ли Бесвульф дракона? Вернется ли Тристан к Изольде? Найдет ли Крошка свою куклу? Включайте нашу программу завтра в то же время, а пока что просыпайтесь и бегите в ближайшую аптеку за жидкостью для чистки лат фирмы «Скайвей» — лучшей жидкостью для самых смелых рыцарей без страха и упрека. Просыпайтесь! — Он протянул с экрана трясущуюся руку и схватил меня за плечо.
Я проснулся.
— Кип, проснись, пожалуйста, — трясла меня за плечо Крошка.
— Отстань!
— Тебя мучают кошмары!
— Принцесса попала в заварушку. А теперь я не узнаю, как она оттуда выберется. Зачем ты меня разбудила? Сама же говорила, что надо спать.
— Ты уже несколько часов проспал, а сейчас, пожалуй, настало время…
— Завтракать?
Она пропустила шпильку мимо ушей.
— Попытаться удрать.
Я резко сел, из-за этого подпрыгнул, отлетел от пола И медленно опустился обратно.
— Это как?
— Сама толком не знаю. Но, по-моему, они ушли. Если так, то лучшей возможности не представится.
— С чего ты взяла, что они ушли?
— Прислушайся как следует.
Я прислушался так, что услышал собственное сердцебиение, потом сердцебиение Крошки.
Такой тишины мне не доводилось слышать ни в одной пещере.
Достав складной нож, я зажал его в зубах и приложил лезвие к стене. Ничего. Потом к полу и к другой стене. Опять ничего. Никаких толчков, шума, вибраций.
— Ты права, Крошка, но ведь мы заперты.
— Я в этом не уверена.
Я ткнул в стену ножом. Пластик не пластик, металл не металл. Но ножу этот материал не поддавался. Может, граф Монте-Кристо и провертел бы дырку, но у него времени было больше.
— Так как же?
— Каждый раз, когда они раздвигали и задвигали входную панель, я слышала щелчок. Поэтому, когда увели тебя, я прилепила кусок жвачки к косяку, в который панель упирается в закрытом положении. Прилепила высоко, чтобы они не заметили.
— У тебя есть жвачка?
— Есть. Помогает, когда жажда совсем замучает.
— Еще кусочек есть? — спросил я жадно, — в жизни так пить не хотелось.
— Ой, Кип, бедняжка! Больше ничего не осталось. А этот изжеванный кусочек я носила на внутренней стороне поясной пряжки и сосала, когда становилось совсем невмоготу. Могу предложить его.
— Крошка, спасибо, конечно, но, пожалуй, не стоит. Вид у нее был оскорбленный.
— Смею заверить вас, мистер Рассел, что я не страдаю инфекционными заболеваниями. Я всего лишь пыталась вам помочь.
— Ну да, ну да, — пробормотал я в ответ, — понимаю. Просто…
— В столь чрезвычайных обстоятельствах можно считать, что это было бы не более антигигиенично, чем целоваться с девушкой, хотя вряд ли вам когда-нибудь доводилось этим заниматься.
