Миры Роджера Желязны. Том 10 - Желязны Роджер Джозеф (первая книга txt) 📗
Он и Майк, насколько я понял, принесли алмазы — но откуда они, установить не удавалось. Сколько я ни пытался прояснить роль Фрэнка, Пол лишь только бормотал какие-то нежности по поводу Линды. Однако кое-что я все-таки сумел из него вытянуть.
Видимо, Майк о чем-то проболтался однажды, приняв в заднем помещении «Чикчарни» изрядную дозу наркотика. Руди это настолько заинтересовало, что он составил снадобье несколько иное, чем «Розовый рай», — и, наверное, не один раз. И после этого выведал у Майка всю историю и почувствовал, что запахло долларами. Только Пол оказался куда умнее, чем думал Майерс. Когда Руди затребовал плату за молчание и Майк сказал об этом Полу, Пол выдал идею о «помешательстве» дельфинов в парке и уговорил Майка поучаствовать в этом — чтобы он предложил Руди встретиться с ним в парке для получения платы. Остальное было окутано какой-то дымкой, потому что упоминание о дельфинах сдерживало Пола. Но он, очевидно, поджидал в условленном месте, и они с Майком занялись Руди, когда тот добрался до места засады: один держал жертву, а другой обрабатывал шантажиста дельфиньей челюстью. Одно оставалось неясным: или Майк был ранен в схватке с Руди и Пол решил прикончить его и придать и ему вид дельфиньей жертвы, или же он спланировал эту часть заранее и после первого убийства напал на Майка, застав его врасплох. В любом случае дружба между ними со временем ослабела, а дело с шантажом окончательно рассорило их.
Примерно такой рассказ я выслушал, перемежая бормотание Пола своими наводящими вопросами. Очевидно, убийство Майка потрясло его больше, чем он предполагал. Он по-прежнему называл меня Майком, говорил, что сожалеет о случившемся, и я поддерживал его бред.
Прежде чем я сумел вытянуть из него что-либо еще, вернулся Бартелми и спросил меня, как идут дела.
— Пол бредит, — ответил я, — и больше ничего.
— Я чуть подольше проведу декомпрессию. Может быть, это приведет его в чувство… Осталось немного, нас уже ждут.
— Хорошо.
Но декомпрессия не привела Пола в чувство. Он оставался все таким же. Я пытался его перехитрить, вытянуть из него подробности, особенно насчет источника алмазов… Но что-то пошло наперекосяк. Он начал реагировать иначе: бросился на меня, схватил за глотку… Я отбил атаку, удерживая Пола на месте. Он уступил, заплакал, забормотал в ужасе, что признался во всем. Я разговаривал с ним медленно, тихо, пытаясь утешить его, вернуть к прежнему, доброжелательному восприятию действительности… Ничего не помогало, и я замолчал, оставаясь начеку.
Потом он задремал, и Бартелми продолжил декомпрессию. Я следил за дыханием Пола и время от времени проверял пульс, но, казалось, ухудшения не наступало.
К тому времени, когда мы добрались до станции, декомпрессия была закончена полностью, я открыл люк и вышвырнул наше снаряжение. Пол вздрогнул, открыл глаза, уставился на меня и произнес:
— Это судьба.
— Как вы себя чувствуете?
— Сейчас, похоже, нормально. Только устал: на ногах не удержусь.
— Позвольте подать вам руку. — Спасибо.
Я помог ему выбраться из камеры и опуститься на сиденье приготовленного кресла на колесиках. Вокруг суетились и молодой врач, и Кашел, и Димс, и Картер. Я не мог помочь желающим узнать, что происходит в этот момент в голове у Пола. Доктор проверил сердцебиение, пульс, давление, посветил ему в глаза и уши и заставил указательным пальцем дотронуться до кончика носа. Затем он кивнул, махнул рукой, и Бартелми покатил кресло к амбулатории. А доктор попросил меня рассказать обо всем, что произошло.
Я так и сделал, опустив только ту часть истории, о которой узнал из бреда. Затем доктор поблагодарил меня и зашагал к амбулатории. Я быстро догнал его.
— На что это похоже? — спросил я.
— На азотное опьянение, — ответил врач.
— А может, что-нибудь иное? Я имею в виду то, как он реагировал на декомпрессию и вообще…
Доктор пожал плечами.
— Люди по-разному устроены и не похожи друг на друга не только внешне, но и внутренне. Сколько бы вы ни изучали физиологию человека, вы все равно не сможете сказать, как он станет вести себя, выпив, — будет веселым, печальным, буйным, сонным… То же и здесь. Думается, он только теперь приходит в норму.
— Без осложнений?
— Ну, я хочу сделать электрокардиограмму сразу же, как только мы доставим его в амбулаторию. Но, думаю, с ним все в порядке. Слушайте, а там, в амбулатории, есть декомпрессионная камера?
— Весьма вероятно. Впрочем, я здесь новичок. Не уверен.
— А почему бы вам не пойти с нами и не выяснить? Если ее там нет, то я хотел бы затащить туда подводный ее вариант.
— Вот как?
— Только из предосторожности. Лучше оставить парня в амбулатории на всю ночь — с кем-нибудь, кто станет приглядывать за ним. Если случится рецидив, то неплохо будет иметь эту штуку под рукой, чтобы еще раз провести декомпрессию.
— Понятно.
Мы поймали Бартелми у дверей. Другие тоже были там.
— Да, в амбулатории есть камера, — сказал Бартелми в ответ на вопрос врача. — Я посижу с ним.
Сидеть вызвались все, и ночь в конце концов была разделена на три вахты: Бартелми, Фрэнк и Энди соответственно. Каждый из них, конечно, был хорошо знаком с оборудованием для декомпрессии.
Фрэнк подошел и тронул меня за руку.
— Раз уж мы сейчас не в силах ему помочь, — сказал он, — то, может быть, все-таки пообедаем?
— В самом деле? — Я машинально поглядел на часы.
— Сядем за стол около семи вместо шести тридцати, — продолжал Фрэнк с улыбкой.
— Прекрасно. Только мне нужно принять душ и переодеться.
— Ладно. Приходите сразу же, как будете готовы. У нас еще останется время, чтобы выпить.
— Порядок. А выпить действительно хочется. До скорого.
Я пошел в свой коттедж и принял душ. Новых любовных записочек не поступало. Ну а камешки по-прежнему покоились в мусоросборнике. Я причесался и зашагал обратно через остров.
Когда я был около лаборатории, показался доктор, разговаривающий через плечо с кем-то в дверях. Вероятно, его собеседником был Бартелми. Подойдя, я увидел в руках врача чемоданчик.
Он пошел прочь. Заметил меня, кивнул и улыбнулся.
— Думаю, с вашим другом все в порядке.
— Хорошо. Как раз об этом я и хотел спросить.
— А как вы сами себя чувствуете?
— Нормально. Нет, действительно хорошо.
— У вас вообще не было никаких дурных симптомов, верно?
— Конечно.
— Прекрасно. Если будут, вы знаете, куда обратиться.
— Да.
— Ладно, тогда я пошел.
— До свидания.
Он направился к вертолету, стоявшему у главного здания. Я же двинулся дальше, к дому Фрэнка. Фрэнк вышел мне навстречу.
— Что сказал доктор?
— Вроде бы, все в порядке, — ответил я.
— Угу. Заходите и выкладывайте, что будете пить. — Он открыл дверь.
— Лучше всего бурбон, — ответил я.
— С чем?
— Только лед.
— Ладно. Сейчас вернется Линда, она накрывает на стол.
Фрэнк отправился готовить выпивку. Хотел бы я знать, скажет ли он хоть что-нибудь насчет алмазов, пока мы одни. Но он ничего не сказал.
Он повернулся, подал мне стаканчик, поднял свой в коротком салюте и сделал глоток.
— Ну, рассказывайте.
Рассказывал я весь обед и еще после. Я был очень голоден, а Линда готовила вкусно. Фрэнк задавал и задавал вопросы, вытягивая мельчайшие подробности расстройства Пола, и меня это очень утомляло. Я задумался о Линде и Фрэнке. Вряд ли можно сохранить в тайне интрижку, вроде этой, на таком маленьком острове, как наша станция. Что же на самом деле знал, думал и чувствовал Фрэнк? Как следует себя вести в этом причудливом треугольнике?
Я посидел с ними какое-то время после обеда и почти что физически ощущал нарастание напряжения между ними. Фрэнк медленно вел беседу по той колее, которую наметил. Я не сомневался, что он упивается неудачей Пола, но чувствовал себя все более и более неловко в роли буфера в проявляющемся раздоре, столкновении или возобновлении старой ссоры. Поблагодарив за угощение, я как можно скорее собрался уходить, сославшись на усталость, — что было наполовину правдой.
