Звёзды – холодные игрушки - Лукьяненко Сергей Васильевич (книга регистрации TXT) 📗
– Ган проверит твой корабль, – сказал Пер. – Он очень хороший специалист по интеллектуальным системам. Ты с ним никогда не мог соревноваться…
Я промолчал.
– А Таг проверит тебя. Он специализируется на нечеловеческих формах жизни.
До меня не сразу дошел смысл этой фразы.
– Наставник…
– Ник, я почти уверен, что ты – это ты. Я тебя знаю с шести лет. Но ты должен понимать ситуацию. Мы оказались здесь , в чужом пространстве. То, что Матушка по прежнему светит на Родину и планеты Друзей – факта не меняет. Мы в чужом мире. И каков он будет… добрее нашего, или безжалостнее – неведомо. Человечество должно убедиться, что ты не чужак. Прошла почти неделя, как ты отправился в поиск. Девять дней! Ты был в плену. И кто вернулся из плена, мы пока не знаем.
– Это Ник, Наставник! – воскликнула Катти. – Я могу это сказать сама! Как врач… и как друг.
– Я почти уверен, – согласился Пер. – Почти.
Меня словно ледяной водой обдало.
Вернуться домой – и узнать, что в тебе подозревают чужака. Не-дружеского регрессора!
Я откинулся на спину, глядя в ровные полосы облаков. Прищурился от Матушкиного света. Летящая платформа слабо подрагивала подо мной.
– Не раскисай, Ример, – строго сказал Наставник. – Не раскисай!
– Никки, если я обнаружу, что ты чужой, то готов проглотить всю свою коллекцию! – добавил Таг. Он сидел, покусывая травинку, сорванную где-то по пути, и казался вполне спокойным.
– А что ты собираешь? – спросил я.
– Минералы с других миров. Это невкусно, наверное… Да ты же сам их мне привозил.
Я вздохнул, роясь в пустой кладовой своей памяти. И с восторгом обнаружил, что слова Тага чем-то отозвались во мне!
– Я помню! Кажется, помню!
Катти облегченно вздохнула:
– Вот видишь. Все вернется… как раньше.
– Вероятно, у тебя сработала психоблокировка, – сказал Пер. – Ты подвергался допросам, пыткам. Защита отключила память. Это очень удачно. Я никогда не верил в это до конца, но теперь… Ник, мальчик мой, расскажи все, что ты помнишь.
– Я пришел в себя, лежа на помосте, – сказал я. – Вначале увидел потолок, и понял, что это такое. Потом повернул голову, посмотрел на стены. Так вот… по кусочкам. Что-то начало выстраиваться…
Свой рассказ я закончил уже на обследовании у Тага. На одном из верхних этажей большого пирамидального здания, сидя под белым, тихо гудящим металлическим колпаком. За прозрачными стенами зала был виден город. Парки, узкие пешеходные дорожки, скользящие по магистралям машины…
– Тогда оказалось, что мы уже приближаемся к Родине, – сказал я. Потер предплечье, куда было сделано несколько уколов. Впрочем, не только туда… – Мы опустились, без всяких проблем… Все, пожалуй.
Мой голос гулко отдавался под полусферой диагностического аппарата. Похоже, какое-то поле отделяло меня сейчас от зала. Может быть, чтобы предотвратить помехи или вредное излучение аппаратуры. А может, чтобы удержать меня, если раскроется подмена.
Но я же знаю, что я никакой не регрессор чужой цивилизации!
Таг и Катти сидели за пультом в сторонке. Пер – напротив меня, на стульчике. На протяжении всего рассказа он пару раз перебивал меня, просил что-то уточнить, рассказать подробнее. А в основном просто кивал.
Странно выглядела эта лаборатория по изучению чужих форм жизни. Здесь было достаточно много аппаратуры, за стеклами шкафов скрывались какие-то не слишком симпатичные субстанции, упрятанные в плоские сосуды. Но при всем этом правильном антураже пол биологической лаборатории покрывал мягкий ковер с абстрактными узорами, на стенах висели картинки в тоненьких деревянных рамках – в основном, с морскими пейзажами. Чуть дальше главного диагностического пульта, куда стекались сейчас данные моего несчастного организма, располагался высокий стол, уставленный чашками, тарелками, прозрачными коробочками с пищей. Почему-то мне казалось, что это, скорее, интерьер жилого помещения.
Впрочем, разве я могу быть в чем-то уверен?
Катти встала из-за пульта, прошла куда-то вбок, так, что мне не было ее видно. Я напрягся. Туда унесли мой анализ крови и соскобы кожи, взятые на голени и предплечье. Хоть я и был уверен в себе, но…
Вдруг произойдет ошибка? Нет, нет, ошибки быть не может. И Таг и Катти – специалисты. Они желают мне добра.
Когда появилась Катти, я все понял по ее лицу. Расслабился, и даже попытался устроиться поудобнее в жестком кресле. А Катти протянула Перу листок бумаги и помахала мне рукой:
– Привет, Никки! Не скучай, уже скоро!
– Пять минут, Никки! – откликнулся от пульта Таг.
Я свой! Я свой!
Наставник внимательно смотрел на листок. Бережно сложил его, опустил в карман, посмотрел на Катти:
– Спасибо, девочка… спасибо. Таг, поторопись!
Он встал, подошел ко мне. Я скорее почувствовал, чем услышал, что разделяющее нас силовое поле исчезло.
Значит – боялись меня…
– Никки… – старик взял меня за руку. – Если бы ты знал, как я боялся. Боялся, что тебя уже нет, а передо мной – копия. Муляж.
– Пер, выйдите из-под детектора! – резко окликнул его Таг. – Вы вносите искажения!
Похоже, когда дело касается работы, Наставника можно одернуть без всякого смущения.
Я просидел еще пять минут. По командам Тага расслаблялся, натужно пытался что-то вспомнить, называл слова на свободные ассоциации. «Свобода – жертвы, любовь – ответственность, Родина – труд…»
И все-таки главные сомнения уже исчезли.
– Выходи, Никки. Одевайся.
Голос Тага был не очень-то радостный, и я вновь насторожился. Торопливо натянул шорты – подаренную одежду и нож уже куда-то унесли. Вместо нее я получил белую рубашку с короткими рукавами из плотной мягкой ткани. А вот обувь, очевидно, не полагалась.
Пер тоже напрягся.
– Ник, твоя память не заблокирована… как мы надеялись… – Таг мялся, отводил глаза. Ему было нелегко говорить эти слова. – Она… стерта. Начисто. Психоблокада не могла оказать такого… калечащего действия.
– Как это – начисто? – мной овладело нелепое желание спорить. – Я ведь хожу, говорю, думаю! Я ведь не стал здоровущим младенцем!
– Я неточно выразился… стерты воспоминания. Личностная память. То, что ты видел, то что чувствовал. Вся твоя жизнь.
