Миры под лезвием секиры - Чадович Николай Трофимович (книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
Некогда этот мир был населен рыбаками, корабелами и мореходами, но все они куда-то сгинули, оставив на память о себе лишь камышовые парусные суда, ныне догнивающие на мелях или странствующие в полузатопленном виде от одного берега к другому.
Тут в изобилии водилась рыба, крабы, съедобные моллюски, но с лихвой хватало и всякой вредоносной живности: водяных змей, ядовитых медуз, жутких на вид, каких-то прямо доисторических крокодилов и морских гиен – ластоногих хищников, свирепых и прожорливых, как пираньи, чьи стаи, случалось, не только переворачивали лодки, но даже разносили на части заселенные людьми плавучие острова.
В Гиблой Дыре находили себе прибежище разноплеменные бродяги, изгои и авантюристы, предпочитавшие общество крокодилов и змей человеческому окружению. Избегая вступать с кем-либо из соседей в союзы, они тем не менее поддерживали в исправном состоянии дорогу, в свое время проложенную кастильцами по узкому каменистому гребню, как бы делившему Гиблую Дыру на две части, за что регулярно получали вознаграждение мукой, порохом, свинцом и текстилем.
(Гиблодырская дорога позволяла кастильским войскам кратчайшим путем проникать в Трехградье, а оттуда наносить удары в тыл Отчине. После подписания Талашевского трактата она утратила свое стратегическое значение, тем более что христолюбивые кастильцы в пух и прах рассорились с рыжими горцами-язычниками, владевшими лучшими землями Трехградья.)
Граница между двумя странами, по воле неведомых сил ставших соседями, до сих пор просматривалась очень ясно – скудное влагой и растительностью известковое плато круто обрывалось к необозримой низменности, где плескалась вода, квакали огромные амфибии и шумел на ветру тростник. С кастильской стороны хорошо просматривалась узкая полоска тверди, рассекавшей эти дикие хляби наподобие иззубренного клинка. Да и название у перешейка было подходящее – Сиерра-де-Дьябло, Дьявольская пила.
Одинокий кастильский стражник движению по дороге не препятствовал, однако вступать в контакт с путниками категорически отказывался. Развязать ему язык удалось с помощью доброй пригоршни реалов. Подозрительно оглядываясь по сторонам, он сообщил, что знать ничего не знает, видеть ничего не видел, а слышать – тем более. И вообще, рисковать своей жизнью за столь мизерное жалованье он в дальнейшем не собирается и бросит эту собачью службу сразу после того, как из Сан-Хосе-де-Артеза ему пришлют смену.
Залезая обратно в драндулет, Смыков сказал:
– Долго же ему, бедолаге, этой смены придется дожидаться.
Зяблик, после приема снадобья сразу воспрянувший духовно и телесно, заметил:
– Напуган он чем-то. За алебарду двумя руками держится, а трясется, как припадочный.
Дорога, и без того неширокая, превратилась чуть ли не в козью тропу и резко пошла под уклон. Потянуло прохладой и сыростью.
– А не заскочить ли нам по пути в нашу миссию, – предложил Цыпф. – Еременко человек надежный. В помощи никогда не откажет.
– Хрен знает, где их искать, – сказал Зяблик, которому уже несколько раз сподобилось побывать в этих местах. – Странствуют себе по воле волн… Осетров ловят, омаров… Вот у кого житуха.
– Что-то не идут им на пользу эти омары, – возразил Смыков. – За последний год тут чуть ли не половина личного состава поменялась. Про кого ни спросишь, ответ один: пропал без вести.
Слева от перешейка расстилалось мелководье, по которому бродили голенастые цапли, справа в берег била крутая волна. Чем дальше драндулет удалялся от кастильских пределов, тем сумрачней становилось вокруг. Горизонты подернулись туманом, заморосил противный дождик. С обеих сторон к узенькой полоске суши подступал уже настоящий океан. Гряда постепенно превратилась в цепь островков, соединенных между собой ветхими наплавными мостами, бревенчатые настилы которых, покрытые пеной и водорослями, буквально гуляли под ударами волн.
– Что-то высоко нынче вода стоит, – сказал Зяблик, оглядываясь по сторонам. – Один раз я всю Гиблую Дыру посуху прошел. Правда, не в этом месте.
– Да, заехали. – Смыков вытер платком мокрое от водяной пыли лицо. – Такая уж наша удача… У бедного Ванюшки и в подушке камушки.
Драндулет въехал на очередной мост, такой длинный, что его конец терялся в туманной мгле. Он не имел перил и был всего в полтора раза шире машины. Когда очередная волна захлестывала его, из-под колес не сбавлявшего скорости драндулета вздымались фонтаны воды.
– Ты, Чмыхало, плавать умеешь? – поинтересовался Зяблик.
– Не-е, – беззаботно ответил Толгай. – Зачем? Я лучше на дно пойду. А ты крокодилу в зубы плыви.
– Эх, зря мы через Трехградье не поехали! – с досадой сказал Смыков.
– Ты что! – возразил Зяблик. – Такой крюк давать. Да там и в самом деле только один перевал в горах. Засаду очень просто организовать. Пять не слабых мужиков могут целую армию остановить.
Толгай, большую часть жизни проведший в степи и никогда не видевший больших водных пространств, возможно, просто не осознавал опасность ситуации. Зяблик, как всегда, хорохорился. Смыков своих чувств не выдавал. Зато другие путешественники подавленно притихли – мутная и глубокая вода бесновалась совсем рядом с ними.
Зяблик, желая ободрить спутников, привел им пару примеров своего чудесного спасения от утопления: первый раз – из навозоотстойника свинофермы, а второй – из цистерны с гидролизным спиртом. Убедившись, что эти истории произвели эффект обратный ожидаемому, Зяблик обиделся и стал донимать всех довольно мрачными советами.
– Что тонущего человека спасает? – вещал он. – Выдержка! Ты, Лилечка, когда в воде окажешься, пошире гармошку растягивай. Будешь на ней как на спасательном кругу держаться. За Смыкова я вообще не боюсь. Такие, как он, не тонут. Верку я лично на себя беру. Нельзя, чтобы такое тело рыбам досталось. Толгай сам свою судьбу выбрал. Да и не нужен он нам будет без драндулета. Остается Лева Цыпф. Но уж он-то что-нибудь в последний момент обязательно придумает. Человек с головой никогда не пропадет.
– Слушай, как хорошо, когда ты спал, – сказала Верка. – Если не угомонишься, я тебя чем-нибудь таким кольну, от чего язык отнимется.
Когда мост наконец кончился и драндулет выскочил на островок – маленький, низкий, насквозь продуваемый ветром, – люди вздохнули с облегчением. Впрочем, радоваться было рано, и первым это осознал Толгай, вовремя нажавший на тормоза.
Дорога не имела продолжения – от переправы, ранее соединяющей этот островок с другим, смутно видневшимся на горизонте, осталось только несколько бревенчатых звеньев, похожих на мостки, с которых деревенские бабы полощут белье.
– Приехали, – хладнокровно констатировал Смыков.
– Сзади парус! – воскликнул Цыпф, чей взор помимо воли обратился назад, к берегам хоть и негостеприимной, зато сухопутной Кастилии.
Действительно, сквозь завесу моросящего дождя была видна лодка с косым парусом, державшая курс перпендикулярно уже невидимому отсюда мосту.
– Кто бы это мог быть? – пробормотал Смыков, внимательно вглядываясь вдаль.
– А ты не догадываешься? – Зяблик хотел выругаться, но, покосившись на Лилечку, передумал. – Рыбу вентерем никогда не ловил? Снасть такая есть – два входа и ни одного выхода. Вот нам сейчас и устроят такой вентерь. Разворачивайтесь быстрее! Авось успеем вернуться!
Однако это оказалось не таким уж и простым делом. Едва драндулет съехал с дороги, предназначенной исключительно для груженого транспорта, как его передние колеса глубоко увязли в песке, имевшем консистенцию свежеприготовленного цементного раствора. Мотор жалобно взвыл и умолк.
Пришлось всем пассажирам, исключая Зяблика, покинуть драндулет и надрывать пупки в напрасных потугах вернуть его на дорогу. Удалось это лишь после того, как Толгай со Смыковым откопали все четыре колеса, а Лилечка с Веркой засыпали развороченную колею тростниковыми охапками. Цыпф, взобравшись на ближайшую дюну, комментировал действия неизвестных мореплавателей:
– Спускают парус… Причалили к мосту… Вылазят… Человек десять, не меньше… Начинают разбирать настил… Торопятся… Один упал в воду… Поплыли бревна… Дыра уже метров десять шириной… Эх, не успеем…
