Второе пришествие инженера Гарина - Алько Владимир (бесплатные полные книги .TXT) 📗
Это и все другое Шельга мимоходом проскочил на автомобиле; но уже здесь, во внутреннем дворе замка, когда ворота захлопнулись за ним – ему представилась иная компания. Кучка людей в штатском, несколько военных чинов. Даже, не странно ли, врач в белом халате. «Для идентификации пола, что ли? – озорно подумал Шельга; но на душе его скребли кошки. Репортеров было немного, но уже самые-самые: «Таймс», «Дейли Мирра», «Вашингтон Пост», «Пари матч». И вот – Хлынов. Он и Шельга переглянулись – разминулись взглядами. Шельга заторопился пройти, едва кивнув окружающим. Нервно-струнно… некая центробежная хорда в нем дрожала и тянула до душевной боли. Он никому и ничего не был должен. Не хотел он и уступать, а более всего – себе. Последняя брошенная ему фраза на улице – «Вы уверены, что скажете правду?» – подстегнула его.
*** 86 ***
Шельгу ввели, как ему показалось, в гостиную. Широкая каменная лестница уходила вверх. Поодаль журчал фонтан, и несколько певчих птичек в клетках неслышно раскрывали рты. Было светло через высокие окна и открытую галерею на уровне второго этажа. Кроме этого у схода с лестницы стоял зажженный театральный юпитер, и рядом – низкий полированный столик черного лака на гнутых ножках. Кресла и стулья, как заметил Шельга, отсутствовали. Его уже проинструктировали, и без лишних слов он был готов. В последний раз засуетились люди. И тотчас – тишина. (Кто-то успел кашлянуть). Фоторепортеры приникли к вспотевшим окулярам своих аппаратов. Человек в черном фраке, похожий на мажордома фешенебельного отеля, вышел вперед и встал в полутора шагах от столика. Кивком головы – выровнял шеренгу людей, стоявших полукругом. Произнес:
– Пожалуйста, введите задержанную.
(Только сейчас Шельга обратил внимание, что справа и слева от угла балюстрады, – лестничной площадки, с которой открывался ход на второй этаж, – стоят полицейские с аксельбантами и в белых перчатках).
Пошла минута. И так, будто рядом натянули запальный шнур Большой Берты.
Забежала наперед всего другая минута.
Из-за поворота балюстрады вышла женщина – сразу, точно материализовавшись из самых чутких ожиданий.
На ней было узкое длинное, до щиколоток, платье, ткани с металлическим отливом, в котором проступал сложный дымчатый (гремучей змеи) узор. Узкий лиф, открытый ворот, низкое декольте – сообщало что-то от бокала сухого «Мартини» со льдом; немного от полынной водки, чуть укуса в полуулыбке подбавляло яду.
Густые темно-каштановые волосы составляли высокую прическу, сколотую гребнем русского малахита. На шее – тройная нить бриллиантов самого разного достоинства, один из которых – «королевской» огранки, наиболее крупный из них – испускал жгучие лучи в подсветке юпитера. В мочке ее ушей – также сияли алмазные подвески. Сиреневые туфельки с витым следом серебряной змейки легко сошли вниз по лестнице. Она остановилась за четыре ступеньки до схода. Это была платиновая женщина.
Шеренга мужчин дрогнула. (Зоя таки потрафила всему этому угарному шоу; если что-то от нее, в тайне, и ждали, – она не ошиблась в своеобразной «презентации» себя). Защелкали фотоаппараты. Нескрываемое восхищение, казалось, ввинтилось в самый состав воздуха.
Казалось, женщина встала лицом к каждому, из присутствующих здесь, стоило ей только мельком остановить на ком-нибудь взор сине-серых и безучастных своих глаз. Однако – она была непередаваемо бледна, с минимумом косметики. Брови трагически надломлены. Красиво очерченный, чуть большой рот спокойно и горько сложен.
Человек во фраке (председательствующий), откашлявшись, задал вопрос, обращаясь непосредственно к Шельге, который, вопреки уставу, вышел наперед всех.
– Пожалуйста, назовите себя. Кто вы и откуда?
– Шельга Василий Витальевич, Советский Союз, военнослужащий, – скромно отрапортовал Шельга.
– Признаете ли вы факт того, что в году 192… неоднократно видели и встречались с известной вам Зоей Монроз, подданной Франции, по роду занятий – дамой полусвета (легкое оживление среди присутствующих; по лицу Зои прошла тень), в дальнейшем авантюристкой и преступницей мадам Ламоль, так называемой королевой Золотого острова; в действительности же – пособницей и доверенным лицом Гарина: изобретателя смертоносного оружия «гиперболоида», бандита и массового убийцы? Ответьте нам, господин Шельга, на этот вопрос, – закончил свое обращение председательствующий.
– Да, признаю, что по ряду независимых от меня обстоятельств, будучи пленником и заложником Гарина, неоднократно встречался с вышеназванной особой, – очень спокойно и даже буднично произнес Шельга.
– В таком случае поклянитесь, что будете говорить правду, только правду и одну лишь правду, – неожиданно произнес председательствующий заготовленную им формулу судебного заседания.
– Решительно протестую, – громко вдруг высказался один отмежевавшийся от собрания господин в клетчатом пиджаке, таких же бриджах, белой накрахмаленной рубашке с черной бабочкой. Он помахал перед своим лицом обсосанной потухшей сигарой: – «Сие – есть формула открытого судебного разбирательства. Но моя подзащитная, – кем бы она в дальнейшем не оказалась, – пока лишь на данный момент подозреваемая. А стало быть!… Кроме того, господин свидетель (добавил он ехидно), воинствующий материалист и, следовательно, не может поклясться на Библии. Все же остальные гарантии соблюдения «честности» не могут быть признаны как достаточно основательные и обязательные к исполнению, для любого и каждого. У меня все, господин председательствующий», – так закончил адвокат – один из лучших в своем роде, по крючкотворству и беззастенчивости в выгораживании уголовных авторитетов, – и это было все, что пока мог сделать Гарин, и, добавим, не без соучастия барона фон Кирхгофа.
– Хорошо. Хорошо, – торопливо и недовольно заговорил председательствующий. – Попрошу тишины и спокойствия. И так, признаете ли вы, господин Шельга, в женщине, стоящей перед вами, вышеупомянутую особу – Зою Монроз, и ее же – мадам Ламоль, с которой вы неоднократно встречались? Ответьте нам.
Отрешенно-распахнуто взор женщины обратился на Щельгу. Губы чуть дрогнули. Затем голова ее медленно встала к нему в профиль. Зоя!..
Она почти не изменилась за эти семь лет. Так же была стройна, шикарна, красива, пожалуй, даже трагически беззащитна в эту минуту перед скопищем мужчин, так и пожирающих ее глазами, беззастенчиво, с праздным или расчетливым любопытством. Годы испытаний и затворничества пошли ей только на пользу. Радикально, всем русским женщинам точно написано на роду, хорошеть и молодеть под судом и следствием.
Шельга вздохнул, больше чем надо задержал дыхание:
– Нет. Я не могу признать в этой женщине мадам Ламоль, ее же – Зою Монроз, – произнес он спокойно (слишком спокойно). Вздохнул опять и вытянулся точно по стойке «смирно».
По холлу будто пронесся всеобщий всхлип разочарования. Все теперь разглядывали Шельгу, как только что лже-Зою Монроз.
Ее же веки на секунду опали, задрожали, чтобы в следующий миг распасться, брызнуть синим омутом… под самую глубину души.
«Свободна!». Она свободна.
– Вы, вы, – замямлил председательствующий, – так совершенно уверены в сказанном. И можете это обосновать.
– Протестую, – выскочил на целый шаг адвокат. – Это ничем не прикрытая форма давления на свидетеля. Какое такое здесь требуется обоснование? Господин Шельга не участник математического конгресса, – добавил он язвительно.
Председательствующий взял себя в руки:
– Значит вы, господин Шельга, как поняла вас высокая комиссия, отказываетесь признать в этой женщине мадам Ламоль, ее же Зою Монроз. Может быть, у вас есть, что еще сказать?..
– Мне нечего больше сказать высокой комиссии, – почти оборвал его Шельга. – Я не признаю в этой женщине ту, за которую вы пытаетесь ее выдать, – отчеканил он, повернулся кругом и сразу пошел на выход.
Его остановили. Попросили скрепить подписью протокол опознания. Он расписался.
