Война в небесах - Зинделл Дэвид (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
— Это вы так говорите.
— Вы кромсаете его ножами и вяжете жгучей веревкой, но мой компьютер вскроет его гораздо более эффективно.
— Посмотрим.
— Я мог бы просто осмотреть пилота под любым предлогом, — настаивал Радомил. Он, очевидно, был убежден, что имеет для Ханумана большую ценность, если осмеливался вступать в спор с самим Светочем Пути. — Тогда мы могли бы сказать божкам, что Данло ви Соли Рингесс нуждается в нашей помощи для восстановления утраченной памяти.
На самом деле Данло обладал почти идеальной памятью и никогда не нуждался в чужой помощи, чтобы вспомнить что-либо. Хануман, разумеется, знал об этом — как знали все знакомые Данло и его сподвижники по первым дням рингизма.
То, что Радомил позабыл об этом общеизвестном факте, говорило о страхе, лишающем его способности рассуждать здраво. Страх управлял Радомилом, как большинством людей; старый акашик боялся болезней и старости, звездных взрывов, крови и мнения других рингистов. Ирония заключалась в том, что он, как и большинство людей, боялся того, чему не суждено сбыться, не замечая в то же время опасности, висящей над его головой, словно нож на волоске.
— Зачем нам вообще говорить божкам что бы то ни было? — спокойно осведомился Хануман. Он метнул взгляд на Ярослава, и Данло прочел в его льдистых глазах смерть.
Нет, Хану. Нет, нет, нет, нет.
— Да посмотрите же на этого бедного пилота! Посмотрите, что вы с ним сделали! Ведь он посол — что мы скажем Демоти Беде, когда он потребует присутствия Данло на Коллегии?
— Вы доверяете мне? — внезапно спросил Хануман, впившись глазами в Радомила.
— Разумеется, лорд Хануман, — нервно сглотнув, ответил тот.
— Тогда доверьтесь мне и в решении этой маленькой проблемы.
— Как вам будет угодно.
— Может быть, начнем в таком случае? Данло ждет уже целую вечность, и я не хочу продлевать его страданий.
Радомил склонился над Данло, чтобы надеть на него шлем, и Данло, обретя голос, прошептал: — Он… убьет… вас.
Он хотел добавить еще что-нибудь, хотел сказать Радомилу, что ему ни с кем не дадут поделиться тем, что произошло этой ночью в камере Данло. Но воздух обжег его искусанный язык, и челюсти непроизвольно сомкнулись снова. Если Радомил и разобрал процеженный сквозь кровавую пену шепот Данло, то, видимо, не придал ему значения, решив, что Данло попросту пытается предотвратить дальнейшие пытки.
— Вот так, — проворчал он, прилаживая шлем. На голографическом стенде загорелась проекция мозга Данло. Все его основные структуры — от большого мозга до миндалин — светились разными красками. Радомил мог придать голограмме более глубокий уровень — тогда она показала бы фиолетовые нейроканалы в височных долях и даже включение отдельных нейронов в языковых центрах. — Ох, как же ему больно, — сказал акашик. — Никогда еще не видел, чтобы человек испытывал такую боль.
Радомил показал на красные светящиеся облачка вокруг мозгового ствола, в теменных долях — практически во всех частях мозга. Хануман следил за ним с интересом, как кадет-цефик во время урока. Воинов-поэтов это тоже заинтересовало. Ярослав охотно потыкал бы ножом в ступни, бедра, живот и глаза Данло, чтобы поглядеть, какие участки мозга загорятся, но он знал, что Хануман, сосредоточенный на своей цели, не разрешит ему этого.
— Могу я теперь задать ему вопрос? — спросил Хануман Радомила.
— Да, спрашивайте, пока он еще в сознании. Это просто невероятно, что он терпит такую боль молча и не теряя сознания.
— На чем следует сосредоточиться воину-поэту, когда я задаю вопрос?
Радомил хрустнул пальцами.
— Пусть он спрячет свой нож. Пилот и без того натерпелся. Еще немного боли — и он просто утратит способность говорить.
— На этот случай я вас и вызвал. Мне нужно, чтобы вы прочли его мысли.
— Но он все-таки должен говорить, хотя бы мысленно. Словами и цифрами, которые четко воспроизводятся в лобных долях. Избыток боли затемнит это воспроизведение.
— А недостаток боли позволит ему управлять своими мыслями. Он владеет цефическими навыками, как вам должно быть известно.
Радомил не стал спрашивать, как Данло приобрел эти навыки, а Хануман не сказал, что сам когда-то посвятил Данло в секреты своего мастерства. Данло ворочал во рту израненным языком, пока эти двое спорили, как им лучше получить нужную Хануману информацию.
— Вы мастер-акашик, — сказал наконец Хануман, низко кланяясь Радомилу, но в его глазах сквозило презрение, которое цефики питают к представителям низших ментальных дисциплин, особенно к акашикам. — Один из лучших акашиков, известных мне, Я полагаюсь на ваше суждение. Ограничимся пока словами — а если они не принесут успеха, мы попросим воина-поэта сопроводить их своим ножом.
Заключив этот компромисс, Хануман взял оставшуюся целой руку Данло в свою и спросил: — Координаты каких звезд сообщил тебе Зондерваль?
Его слова прожгли мозг Данло, как красное ракетное пламя.
Нет, нет — я не должен думать словами. Нет, нет, нет.
— Еще раз, — сказал Радомил, глядя на голограмму. — Спросите его еще раз.
Хануман повторил свой вопрос.
— В его мыслях мелькает “нет” и “слова”. Он пытается не думать словами.
— Этого следовало ожидать.
— Чем больше слов скажете вы, тем труднее будет его задача.
— Да, пожалуй, — поэтому мне нужно найти верные слова.
Хануман снова задал свой вопрос, справившись на этот раз о цвете глаз Зондерваля и тембре его голоса — эти ощущения могли ассоциироваться с информацией, которую Зондерваль сообщил Данло.
Я не должен думать словами, твердил про себя Данло. Цифры, координаты — нет, не хочу, не хочу, не хочу…
— Продолжайте говорить, — сказал Хануману Радомил. — Мы близки к цели.
Голос Ханумана, как серебряный нож, резал слух Данло и проникал в самую глубину его мозга. Данло закрыл глаза, пытаясь расплавить его слова огнем своей воли.
Я так хочу. Такова моя воля. Моя воля свободна, как талло в небе. Я должен иметь мужество следовать за ней.
— Поразительно, — сказал Радомил. — Его воля необыкновенно сильна. Он старается мыслить только образами — и ему это, кажется, удается.
